Они всегда возвращались в пустыню.
— В городе, говорили они, они чувствуют себя «взаперти». Расстояние пустыни входит в твой глаз. Ты привыкаешь к ее огромности, открытости, ты чувствуешь, что здесь есть место для тебя, здесь ты дышишь полной грудью. В городе слишком много народа, и ты становишься только частью толпы. А здесь ты ощущаешь самого себя, ты наедине с самим собой. — Он улыбнулся, — Или с нами , в моем случае. Тебе не нужно подстраиваться под сумашедший городской ритм. Твоя душа идет своим собственным шагом. Кроме того, когда слушаешь эту глубокую тишину, нарушаемую разве что слабыми вздохами ветра, открываются самые глубины твоего духа. При всех тех опасностях, которые можно найти здесь, пустыня для меня место чистоты и покоя.
Риана удивленно посмотрела на него. — Вот это речь, — сказала она. — Ты всегда так редко говоришь и рассказываешь о себе. Но ты, похоже, в душе…поэт. Бард не смог бы спеть лучше.
— Хм, возможно во мне есть что-то и от барда, — сказал Сорак. — А возможно, что моя кровь эльфинга бурлит, вернувшись в родную среду. — Он пожал плечами. — Что говорить? Я знаю, что чувствую себя странно довольным здесь. Леса Поющих Гор мой дом, однако здесь я чувствую себя так, как если бы очутился в месте, которому я принадлежу
— Возможно так оно и есть, — сказала она.
— Я на самом деле еще не знаю, так ли это, — ответил он. — Я знаю, что чувствую влечение к этим открытым пространствам и к тому спокойному одиночеству, которое они предлагают — конечно, не пойми меня так, что я не благодарен тебе за компанию — но в то же самое время я никогда не узнаю, чему я принадлежу, пока я не узнаю о своем прошлом.
Теперь они ехали в молчании, каждый из них думал о своем. Риана спрашивала себя, узнает ли Сорак когда либо о своем прошлом, а если и узнает, как это изменит его. Будет ли искать то племя, из которого он происходит, члены которого изгнали его? А если он и найдет их, что он будет делать? Когда Сорак наконец найдет загодочного адепта по имени Мудрец — если найдет — выполнит ли этот живущий отшельником волшебник его желание? Осквернители ищут загадочного сохранителя так же долго, как барды поют о нем песни. Сможет ли Сорак, не обладающий никакой магией, способной помочь ему в поиске, преуспеть там, где потерпели поражения могущественные короли-волшебники?
Интересно, подумала Риана, сколько времени потребуется Сораку на то, чтобы закончить свой поиск. Он решил открыть правду о своем рождении очень давно, столько времени, сколько она его знала, он никогда не сдастся легко. Она надеялась, что он сможет это сделать, ради него самого, и неважно, сколько времени займет их поиск. Это была не та жизнь, на которую она надеялась, когда она впервые осознала, что любит Сорака, но по меньшей мере они вместе, и близки так, насколько вообще возможно для них быть близкими друг другу. Ей хотелось бы большего, конечно, но она была удовлетворена и тем, что у нее есть.
Сорак, с другой стороны, не удовлетворится никогда, пока не найдет ответы на вопросы, которые терзают его с детства. До Нибеная еще далеко, и это только промежуточная цель их путешествия. Совершенно невозможно понять сейчас, куда заведет их дорога. Но, если подумать, куда-нибудь их дорога точно приведет. Они оба поклялись следовать Путем Друида и Дорогой Сохранителя, и хотя Риана и нарушила свой обет как монахиня-величчи, свою клятву сохранителя она будет хранить до тех пор, пока не умрет. Она и Сорак, два сохранителя, направлялись в область осквернителей, королевство, которым управлял Король-Тень. Ворота Нибеная легко откроются перед ними, но вот выйти из них будет намного сложнее.
Ехать на канке намного быстрее, чем идти пешком, и к полудню они уже достигли той точки, где караванная дорога, ведущая из Тир на юго-восток, пересекалась с их путем. Теперь ехать стало совсем просто, канк весело бежал по широкой, хорошо утоптанной дороге.
Наверх вышел Поэт и запел песню, которую обычно пели сестры, работая в монастыре. Риана присоединилась к нему, с удовольствием вспомнив старое время, и Поэт слегка изменил тембр голоса, их голоса слились в идеальной гармонии. Риана знала, что она была, в самом лучшем случае, весьма средняя певица, но голос Поэта был бесподобен. Сорак вообще не умел и не любил петь. Он был мрачен по натуре и не чувствовал свой голос так, как хотелось бы, но Поэт использовал тоже самое горло Сорака без всяких запретов и мрачных мыслей, его голос буквально парил над пустыней. Он был достаточно искуссен и для того, чтобы добиться гармонии их голосов, в результате они оба звучали просто великолепно и Риана почувствовала, как у ней на душе полегчало, пока она пела. Даже канк, казалось, оценил их усилия, его аллюр стал в точности соответствовать ритму их песни.
Когда они закончили, Риана даже рассмеялась, ее охватило радостное возбуждение. Пустыня уже не казалась ей таким безжизненным местом, она позабыла все свои тревоги, хотя бы ненадолго. В начале дня, ощутив огромность пустыни, простершейся перед ними, Риана просто испугалась ее — такой маленькой, одинокой и незначительной показалась она самой себе. Теперь же, увидев пустыню глазами Сорака и наполнив ее своей песней, она больше не чувствовала себя такой уж маленькой. Она разрешила себе вдохнуть сухой ветер пустыни и он наполнил ее спокойствием. Она почувствовала себя удивительно свободной и наслаждась широкими, открытыми пространствами пустых земель, и их безграничная перспектива больше не пугала ее, а скорее подбадривала. Возможно, что на нее просто накатил запоздалый эффект битвы с траксом, когда она стала лицом к лицу со своим страхом и победила его, возможно сыграла свою роль и плавное, убаюкивающее движение их канка, которое успокоило ее разыгравшиеся нервы, а возможно это было удовольствие от пения, а скорее всего все это вместе — или что-нибудь еще, совершенно непонятное. Но она победила пустыню, а пустыня ее. Она заключила мир с ней и с самой собой.
Когда темное солнце начало опускаться за горизонт, вдали они увидели оазиз, обозначенный высокими и стройными пальмами пустыни и большими, раскидистыми деревьями пагафа с широкими, величественными кронами — полными и сочными, так как у дерева было много воды — их силуэты темнели в оранжевом небе. Они приближались к Серебряному Источнику.
— В оазисе мы будем не одни, — сказал Сорак.
Она взглянула на него, подняв брови.
Он улыбнулся и показал на дорогу перед ними. — Опять ты погрузилась в свои мысли и не смотришь кругом. Совсем недавно здесь прошел караван. След еще свежий.
— Не очень-то честно с твоей стороны ругать меня за то, что я не заметила такие вещи, — сказала она, — так как ты можешь отдаться своим мыслям на любое время, а Наблюдатель не пропустит ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
— В городе, говорили они, они чувствуют себя «взаперти». Расстояние пустыни входит в твой глаз. Ты привыкаешь к ее огромности, открытости, ты чувствуешь, что здесь есть место для тебя, здесь ты дышишь полной грудью. В городе слишком много народа, и ты становишься только частью толпы. А здесь ты ощущаешь самого себя, ты наедине с самим собой. — Он улыбнулся, — Или с нами , в моем случае. Тебе не нужно подстраиваться под сумашедший городской ритм. Твоя душа идет своим собственным шагом. Кроме того, когда слушаешь эту глубокую тишину, нарушаемую разве что слабыми вздохами ветра, открываются самые глубины твоего духа. При всех тех опасностях, которые можно найти здесь, пустыня для меня место чистоты и покоя.
Риана удивленно посмотрела на него. — Вот это речь, — сказала она. — Ты всегда так редко говоришь и рассказываешь о себе. Но ты, похоже, в душе…поэт. Бард не смог бы спеть лучше.
— Хм, возможно во мне есть что-то и от барда, — сказал Сорак. — А возможно, что моя кровь эльфинга бурлит, вернувшись в родную среду. — Он пожал плечами. — Что говорить? Я знаю, что чувствую себя странно довольным здесь. Леса Поющих Гор мой дом, однако здесь я чувствую себя так, как если бы очутился в месте, которому я принадлежу
— Возможно так оно и есть, — сказала она.
— Я на самом деле еще не знаю, так ли это, — ответил он. — Я знаю, что чувствую влечение к этим открытым пространствам и к тому спокойному одиночеству, которое они предлагают — конечно, не пойми меня так, что я не благодарен тебе за компанию — но в то же самое время я никогда не узнаю, чему я принадлежу, пока я не узнаю о своем прошлом.
Теперь они ехали в молчании, каждый из них думал о своем. Риана спрашивала себя, узнает ли Сорак когда либо о своем прошлом, а если и узнает, как это изменит его. Будет ли искать то племя, из которого он происходит, члены которого изгнали его? А если он и найдет их, что он будет делать? Когда Сорак наконец найдет загодочного адепта по имени Мудрец — если найдет — выполнит ли этот живущий отшельником волшебник его желание? Осквернители ищут загадочного сохранителя так же долго, как барды поют о нем песни. Сможет ли Сорак, не обладающий никакой магией, способной помочь ему в поиске, преуспеть там, где потерпели поражения могущественные короли-волшебники?
Интересно, подумала Риана, сколько времени потребуется Сораку на то, чтобы закончить свой поиск. Он решил открыть правду о своем рождении очень давно, столько времени, сколько она его знала, он никогда не сдастся легко. Она надеялась, что он сможет это сделать, ради него самого, и неважно, сколько времени займет их поиск. Это была не та жизнь, на которую она надеялась, когда она впервые осознала, что любит Сорака, но по меньшей мере они вместе, и близки так, насколько вообще возможно для них быть близкими друг другу. Ей хотелось бы большего, конечно, но она была удовлетворена и тем, что у нее есть.
Сорак, с другой стороны, не удовлетворится никогда, пока не найдет ответы на вопросы, которые терзают его с детства. До Нибеная еще далеко, и это только промежуточная цель их путешествия. Совершенно невозможно понять сейчас, куда заведет их дорога. Но, если подумать, куда-нибудь их дорога точно приведет. Они оба поклялись следовать Путем Друида и Дорогой Сохранителя, и хотя Риана и нарушила свой обет как монахиня-величчи, свою клятву сохранителя она будет хранить до тех пор, пока не умрет. Она и Сорак, два сохранителя, направлялись в область осквернителей, королевство, которым управлял Король-Тень. Ворота Нибеная легко откроются перед ними, но вот выйти из них будет намного сложнее.
Ехать на канке намного быстрее, чем идти пешком, и к полудню они уже достигли той точки, где караванная дорога, ведущая из Тир на юго-восток, пересекалась с их путем. Теперь ехать стало совсем просто, канк весело бежал по широкой, хорошо утоптанной дороге.
Наверх вышел Поэт и запел песню, которую обычно пели сестры, работая в монастыре. Риана присоединилась к нему, с удовольствием вспомнив старое время, и Поэт слегка изменил тембр голоса, их голоса слились в идеальной гармонии. Риана знала, что она была, в самом лучшем случае, весьма средняя певица, но голос Поэта был бесподобен. Сорак вообще не умел и не любил петь. Он был мрачен по натуре и не чувствовал свой голос так, как хотелось бы, но Поэт использовал тоже самое горло Сорака без всяких запретов и мрачных мыслей, его голос буквально парил над пустыней. Он был достаточно искуссен и для того, чтобы добиться гармонии их голосов, в результате они оба звучали просто великолепно и Риана почувствовала, как у ней на душе полегчало, пока она пела. Даже канк, казалось, оценил их усилия, его аллюр стал в точности соответствовать ритму их песни.
Когда они закончили, Риана даже рассмеялась, ее охватило радостное возбуждение. Пустыня уже не казалась ей таким безжизненным местом, она позабыла все свои тревоги, хотя бы ненадолго. В начале дня, ощутив огромность пустыни, простершейся перед ними, Риана просто испугалась ее — такой маленькой, одинокой и незначительной показалась она самой себе. Теперь же, увидев пустыню глазами Сорака и наполнив ее своей песней, она больше не чувствовала себя такой уж маленькой. Она разрешила себе вдохнуть сухой ветер пустыни и он наполнил ее спокойствием. Она почувствовала себя удивительно свободной и наслаждась широкими, открытыми пространствами пустых земель, и их безграничная перспектива больше не пугала ее, а скорее подбадривала. Возможно, что на нее просто накатил запоздалый эффект битвы с траксом, когда она стала лицом к лицу со своим страхом и победила его, возможно сыграла свою роль и плавное, убаюкивающее движение их канка, которое успокоило ее разыгравшиеся нервы, а возможно это было удовольствие от пения, а скорее всего все это вместе — или что-нибудь еще, совершенно непонятное. Но она победила пустыню, а пустыня ее. Она заключила мир с ней и с самой собой.
Когда темное солнце начало опускаться за горизонт, вдали они увидели оазиз, обозначенный высокими и стройными пальмами пустыни и большими, раскидистыми деревьями пагафа с широкими, величественными кронами — полными и сочными, так как у дерева было много воды — их силуэты темнели в оранжевом небе. Они приближались к Серебряному Источнику.
— В оазисе мы будем не одни, — сказал Сорак.
Она взглянула на него, подняв брови.
Он улыбнулся и показал на дорогу перед ними. — Опять ты погрузилась в свои мысли и не смотришь кругом. Совсем недавно здесь прошел караван. След еще свежий.
— Не очень-то честно с твоей стороны ругать меня за то, что я не заметила такие вещи, — сказала она, — так как ты можешь отдаться своим мыслям на любое время, а Наблюдатель не пропустит ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72