Я фиксировал их, но я не мог знать, что они вас интересуют, а вопроса о них не было.
Верно, где нет вопроса, там нет ответа. Конечно, нам и в голову не могло прийти, что здесь возможна какая-то цивилизация, а Малютка всего лишь кибер и потому подобен собаке, которая что угодно достанет для человека из-под земли, но равнодушно проведёт его мимо бриллианта; впрочем, и человека, в свою очередь, ничуть не интересуют припрятанные собакой кости. Был ли, однако, Малютка искренним до конца? Увы, это вопрос из разряда — способен ли человек создать то, чего он не может постичь.
Мы долго глядели друг на друга, и внезапно мне показалось, что Малютка готов заплакать, если бы мог.
— Малютка, — спросил я тихо. — Тебе было бы очень плохо без нас?
— Очень.
— И ты хотел избежать одиночества. Не надо, не отвечай, на твоём месте я, вероятно, сделал бы то же самое.
— Что ты такое говоришь? — зашипел Стронгин. — Что ты несёшь? Тут неповиновение, своеволие…
— Ш-ш. — Кёниг взял его за руку. — Бросая их, что мы вправе от них требовать? Нас бы вот так оставить… Взгляни!
Невольно я тоже оглянулся. Над нами, над киберами нависало бесконечно чужое небо, ветер уже намёл у наших ног лунки песка, все вокруг было давящей мглой и вихрем. Что ты наделал, Малютка, что ты наделал! Теперь это на годы, мы не уйдём отсюда, пока не выяснится все о тех других киберах, это будут замечательные годы открытий, и это будут удручающие годы мрака, песка и ветра, и никто нас от них не избавит, мы сами от них не откажемся, никому их не отдадим. И скоро здесь станет многолюдно, очень многолюдно.
— Малютка, — сказал я. — А ведь мы теперь останемся здесь, с тобой.
Кибер соображает мгновенно — ответом мне был ликующий кувырок. Ещё и ещё. По щитку моего шлема стучал песок. Я отвернулся.
1 2 3 4 5 6
Верно, где нет вопроса, там нет ответа. Конечно, нам и в голову не могло прийти, что здесь возможна какая-то цивилизация, а Малютка всего лишь кибер и потому подобен собаке, которая что угодно достанет для человека из-под земли, но равнодушно проведёт его мимо бриллианта; впрочем, и человека, в свою очередь, ничуть не интересуют припрятанные собакой кости. Был ли, однако, Малютка искренним до конца? Увы, это вопрос из разряда — способен ли человек создать то, чего он не может постичь.
Мы долго глядели друг на друга, и внезапно мне показалось, что Малютка готов заплакать, если бы мог.
— Малютка, — спросил я тихо. — Тебе было бы очень плохо без нас?
— Очень.
— И ты хотел избежать одиночества. Не надо, не отвечай, на твоём месте я, вероятно, сделал бы то же самое.
— Что ты такое говоришь? — зашипел Стронгин. — Что ты несёшь? Тут неповиновение, своеволие…
— Ш-ш. — Кёниг взял его за руку. — Бросая их, что мы вправе от них требовать? Нас бы вот так оставить… Взгляни!
Невольно я тоже оглянулся. Над нами, над киберами нависало бесконечно чужое небо, ветер уже намёл у наших ног лунки песка, все вокруг было давящей мглой и вихрем. Что ты наделал, Малютка, что ты наделал! Теперь это на годы, мы не уйдём отсюда, пока не выяснится все о тех других киберах, это будут замечательные годы открытий, и это будут удручающие годы мрака, песка и ветра, и никто нас от них не избавит, мы сами от них не откажемся, никому их не отдадим. И скоро здесь станет многолюдно, очень многолюдно.
— Малютка, — сказал я. — А ведь мы теперь останемся здесь, с тобой.
Кибер соображает мгновенно — ответом мне был ликующий кувырок. Ещё и ещё. По щитку моего шлема стучал песок. Я отвернулся.
1 2 3 4 5 6