Вы часто слышите о подкупленных полицейских?
– Изредка, – ответил я.
– О'кей! Сколько полицейских живет на таких улицах, как эта, в таких домах с красивыми лужайками? Я знаю четверых-пятерых, все из отряда по борьбе с проституцией и игорными домами. Они зашибают приличные деньги. А полицейские, как я, живут в жалких домишках в грязной части города. Хотите посмотреть, где я живу?
– А что это докажет?
– Послушайте, приятель, – серьезно сказал здоровяк. – Я иду у вас на поводу, но всякому терпению есть предел. Полицейские не поддаются на деньги! Улыбаетесь? Ладно, бывает, но редко. Полицейские делают, что им говорят. А парень, который сидит в огромном кабинете, в дорогом костюме и пахнет дорогой выпивкой тоже ничего не решает. Вы меня понимаете?
– Что за человек мэр?
– Мэр как мэр, как в любом другом городе. Политик. Вы думаете, он приказывает? Чепуха. Вы знаете, что происходит с этой страной?
– Я слышал, слишком много замороженного капитала, – сказал я.
– Парень не может оставаться честным, даже если он этого хочет, – сказал Хемингуэй, – Его вытряхнут из собственных штанов, если он останется честным. Вы или играете в грязную игру, или питаетесь святым духом. Куча ублюдков думает, что нас спасут девяносто тысяч сотрудников ФБР в чистых воротниках и с бумажками в папках. Чепуха! Знаете, о чем я думаю? Мы должны переделать этот мир заново. Предпринять Моральное Перевооружение. Тогда что-нибудь получится. Только М.П.В. Моральное Перевооружение!
– Если Бэй Сити – пример работы этого М.П.В., то я приму аспирин, – сказал я.
– Можно стать очень умным, – как-то сразу поутих Хемингуэй, – Можно не думать об этом, но это возможно. Можно стать таким умным, что будешь думать только о том, как бы стать еще умнее. Я всего лишь тупой полицейский. Я выполняю приказы. У меня жена и двое детей, и я делаю все, что говорят большие дяди. Блейн бы много мог рассказать, а я невежа в этих вопросах.
– А точно у Блейна аппендицит? Не пустил ли он себе пулю в живот из вредности?
– Не будьте таким, – недовольно, но миролюбиво сказал Хемингуэй и провел руками по рулю, – Попытайтесь думать иногда хорошо о людях.
– О Блейне?
– Он человек, как все мы. Он грешник, но он – человек.
– Чем занимается Зондерборг?
– О'кей, я вам только сказал. Может быть, я не прав. Я посчитал вас парнем, которому можно продать неплохую идейку.
– Вы не знаете, чем он занимается? Хемингуэй достал платок и вытер лицо.
– Но вам бы следовало догадаться, что если бы мы с Блейном знали, что Зондерборг занимается чем-то незаконным, то мы или не бросили бы вас туда, или вы бы оттуда не ушли так просто. Я имею в виду настоящее подпольное дело, а не муть типа предсказания судеб старухам по хрустальному шару.
– Я думаю, что мой уход из лечебницы не предполагался, – заметил я. – Есть такое лекарство – скополамин, от которого человек иногда становится слишком разговорчив. Это, конечно, не гипноз, но частенько срабатывает. Из меня хотели выудить кое-что, чтобы узнать, сколько я знаю. Но доктор Зондерборг мог узнать только из трех источников, что у меня есть, мягко говоря, приятная для него информация. Ему мог сказать Амтор, либо Лось Мэллой мог упомянуть, что я навещал Джесси Флориан, либо он мог подумать, что я – подсадная утка полиции.
Сержант печально смотрел на меня.
– Что за Лось Мэллой, черт возьми?
– Громила, который убил человека на Сентрал Авеню несколько дней назад. О нем передали по вашему телетайпу, если вы когда-нибудь его читаете. И, возможно, вам уже пришло объявление о розыске.
– Ну и что?
– А то, что Зондерборг прятал его. Я видел там Лося, на кровати, читающим газету, той ночью, когда я смылся.
– Как вы сбежали? Вас не держали под замком?
– Я огрел санитара пружиной от кровати. Мне повезло.
– Этот огромный парень не видел вас?
– Нет.
Хемингуэй отъехал от тротуара, на его лице установилась вполне приличная улыбка.
– Ну что же, мне это представляется шикарным. Зондерборг прятал разыскиваемых ребят, если у тех, конечно, были деньги. Его заведение было для этого хорошо приспособлено.
Машина пошла быстрее, и мы завернули за угол.
– Черт. А я думал, что он продает сигареты с марихуаной, – сказал Хемингуэй с искренним отвращением, – Но, черт возьми, его занятие не могло долго продолжаться!
– Вы когда-нибудь слышали о подпольной лотерее? Она тоже рассчитана на продолжительное время, если посмотреть с одной стороны.
Хемингуэй классно справился еще с одним поворотом и кивнул.
– Верно. И китайский бильярд, и игорные дома бинго, и притоны для наркоманов. Но сложите все это и позвольте одному парню управлять всем этим, и окажется, что это вовсе не бессмысленно.
– Кто этот парень?
Хемингуэй не ответил. Он крепко сжал зубы. Мы ехали по Дескансо к востоку. Тихая улочка, даже в полдень. Чем ближе к 23-й улице, тем шумнее становилось в кварталах. Вот два человека изучают пальму, как будто собираются передвинуть ее. Возле дома доктора Зондерборга припаркована машина, в ней никого. Немного дальше по улице человек считывает показания водомера.
Дом освещен жизнерадостным солнечным светом. Чайные розы образовали сплошную светлую массу под окнами, а анютины глазки создали яркую дымку под зацветающей акацией. Алая вьющаяся роза только раскрыла почки, прикрепившись в форме веера к крепкой решетке. Бронзово-зеленая птичка деловито клевала зимний горох. Дом похож на жилище пожилой богатой четы, любителей повозиться в саду. Солнце светило с каким-то тихим, но тревожным спокойствием.
Наша машина медленно проскользнула мимо дома. Сержант пошмыгал носом, повернул за угол, посмотрел в зеркало заднего вида и прибавил скорость.
Через три квартала он снова остановился у тротуара и повернулся ко мне, одарив меня суровым взглядом.
– Ищейки из Лос-Анджелеса, – сказал он. – Один из парней под пальмой – Доннелли. Я его знаю. Они присматривают за домом. Так вы ничего не рассказывали своему другу в Лос-Анджелесе, а?
– Я же сказал, что нет.
– Шефу это понравится, – проворчал Хемингуэй. – Они приехали сюда, обнюхивают это заведение и даже не зашли, чтобы поздороваться.
О своих соображениях я умолчал.
– Они ловят этого Лося Мэллоя? Я отрицательно покачал головой.
– Насколько я знаю, нет.
– А насколько ты знаешь, приятель?
– Не намного. Есть ли какая-нибудь связь между Амтором и Зондерборгом?
– А вот об этом я не знаю.
– Кто хозяин этого города?
В ответ молчание, которое я нарушил через три секунды.
– Я слышал, игрок по имени Лэйрд Брюннет выложил тридцать тысяч на выборы мэра. Я слышал, что он – хозяин клуба Бельведер и обоих игорных кораблей.
– Может быть, – уклончиво отозвался Хемингуэй.
– Где можно найти Брюннета?
– Почему вы спрашиваете меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– Изредка, – ответил я.
– О'кей! Сколько полицейских живет на таких улицах, как эта, в таких домах с красивыми лужайками? Я знаю четверых-пятерых, все из отряда по борьбе с проституцией и игорными домами. Они зашибают приличные деньги. А полицейские, как я, живут в жалких домишках в грязной части города. Хотите посмотреть, где я живу?
– А что это докажет?
– Послушайте, приятель, – серьезно сказал здоровяк. – Я иду у вас на поводу, но всякому терпению есть предел. Полицейские не поддаются на деньги! Улыбаетесь? Ладно, бывает, но редко. Полицейские делают, что им говорят. А парень, который сидит в огромном кабинете, в дорогом костюме и пахнет дорогой выпивкой тоже ничего не решает. Вы меня понимаете?
– Что за человек мэр?
– Мэр как мэр, как в любом другом городе. Политик. Вы думаете, он приказывает? Чепуха. Вы знаете, что происходит с этой страной?
– Я слышал, слишком много замороженного капитала, – сказал я.
– Парень не может оставаться честным, даже если он этого хочет, – сказал Хемингуэй, – Его вытряхнут из собственных штанов, если он останется честным. Вы или играете в грязную игру, или питаетесь святым духом. Куча ублюдков думает, что нас спасут девяносто тысяч сотрудников ФБР в чистых воротниках и с бумажками в папках. Чепуха! Знаете, о чем я думаю? Мы должны переделать этот мир заново. Предпринять Моральное Перевооружение. Тогда что-нибудь получится. Только М.П.В. Моральное Перевооружение!
– Если Бэй Сити – пример работы этого М.П.В., то я приму аспирин, – сказал я.
– Можно стать очень умным, – как-то сразу поутих Хемингуэй, – Можно не думать об этом, но это возможно. Можно стать таким умным, что будешь думать только о том, как бы стать еще умнее. Я всего лишь тупой полицейский. Я выполняю приказы. У меня жена и двое детей, и я делаю все, что говорят большие дяди. Блейн бы много мог рассказать, а я невежа в этих вопросах.
– А точно у Блейна аппендицит? Не пустил ли он себе пулю в живот из вредности?
– Не будьте таким, – недовольно, но миролюбиво сказал Хемингуэй и провел руками по рулю, – Попытайтесь думать иногда хорошо о людях.
– О Блейне?
– Он человек, как все мы. Он грешник, но он – человек.
– Чем занимается Зондерборг?
– О'кей, я вам только сказал. Может быть, я не прав. Я посчитал вас парнем, которому можно продать неплохую идейку.
– Вы не знаете, чем он занимается? Хемингуэй достал платок и вытер лицо.
– Но вам бы следовало догадаться, что если бы мы с Блейном знали, что Зондерборг занимается чем-то незаконным, то мы или не бросили бы вас туда, или вы бы оттуда не ушли так просто. Я имею в виду настоящее подпольное дело, а не муть типа предсказания судеб старухам по хрустальному шару.
– Я думаю, что мой уход из лечебницы не предполагался, – заметил я. – Есть такое лекарство – скополамин, от которого человек иногда становится слишком разговорчив. Это, конечно, не гипноз, но частенько срабатывает. Из меня хотели выудить кое-что, чтобы узнать, сколько я знаю. Но доктор Зондерборг мог узнать только из трех источников, что у меня есть, мягко говоря, приятная для него информация. Ему мог сказать Амтор, либо Лось Мэллой мог упомянуть, что я навещал Джесси Флориан, либо он мог подумать, что я – подсадная утка полиции.
Сержант печально смотрел на меня.
– Что за Лось Мэллой, черт возьми?
– Громила, который убил человека на Сентрал Авеню несколько дней назад. О нем передали по вашему телетайпу, если вы когда-нибудь его читаете. И, возможно, вам уже пришло объявление о розыске.
– Ну и что?
– А то, что Зондерборг прятал его. Я видел там Лося, на кровати, читающим газету, той ночью, когда я смылся.
– Как вы сбежали? Вас не держали под замком?
– Я огрел санитара пружиной от кровати. Мне повезло.
– Этот огромный парень не видел вас?
– Нет.
Хемингуэй отъехал от тротуара, на его лице установилась вполне приличная улыбка.
– Ну что же, мне это представляется шикарным. Зондерборг прятал разыскиваемых ребят, если у тех, конечно, были деньги. Его заведение было для этого хорошо приспособлено.
Машина пошла быстрее, и мы завернули за угол.
– Черт. А я думал, что он продает сигареты с марихуаной, – сказал Хемингуэй с искренним отвращением, – Но, черт возьми, его занятие не могло долго продолжаться!
– Вы когда-нибудь слышали о подпольной лотерее? Она тоже рассчитана на продолжительное время, если посмотреть с одной стороны.
Хемингуэй классно справился еще с одним поворотом и кивнул.
– Верно. И китайский бильярд, и игорные дома бинго, и притоны для наркоманов. Но сложите все это и позвольте одному парню управлять всем этим, и окажется, что это вовсе не бессмысленно.
– Кто этот парень?
Хемингуэй не ответил. Он крепко сжал зубы. Мы ехали по Дескансо к востоку. Тихая улочка, даже в полдень. Чем ближе к 23-й улице, тем шумнее становилось в кварталах. Вот два человека изучают пальму, как будто собираются передвинуть ее. Возле дома доктора Зондерборга припаркована машина, в ней никого. Немного дальше по улице человек считывает показания водомера.
Дом освещен жизнерадостным солнечным светом. Чайные розы образовали сплошную светлую массу под окнами, а анютины глазки создали яркую дымку под зацветающей акацией. Алая вьющаяся роза только раскрыла почки, прикрепившись в форме веера к крепкой решетке. Бронзово-зеленая птичка деловито клевала зимний горох. Дом похож на жилище пожилой богатой четы, любителей повозиться в саду. Солнце светило с каким-то тихим, но тревожным спокойствием.
Наша машина медленно проскользнула мимо дома. Сержант пошмыгал носом, повернул за угол, посмотрел в зеркало заднего вида и прибавил скорость.
Через три квартала он снова остановился у тротуара и повернулся ко мне, одарив меня суровым взглядом.
– Ищейки из Лос-Анджелеса, – сказал он. – Один из парней под пальмой – Доннелли. Я его знаю. Они присматривают за домом. Так вы ничего не рассказывали своему другу в Лос-Анджелесе, а?
– Я же сказал, что нет.
– Шефу это понравится, – проворчал Хемингуэй. – Они приехали сюда, обнюхивают это заведение и даже не зашли, чтобы поздороваться.
О своих соображениях я умолчал.
– Они ловят этого Лося Мэллоя? Я отрицательно покачал головой.
– Насколько я знаю, нет.
– А насколько ты знаешь, приятель?
– Не намного. Есть ли какая-нибудь связь между Амтором и Зондерборгом?
– А вот об этом я не знаю.
– Кто хозяин этого города?
В ответ молчание, которое я нарушил через три секунды.
– Я слышал, игрок по имени Лэйрд Брюннет выложил тридцать тысяч на выборы мэра. Я слышал, что он – хозяин клуба Бельведер и обоих игорных кораблей.
– Может быть, – уклончиво отозвался Хемингуэй.
– Где можно найти Брюннета?
– Почему вы спрашиваете меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59