Темно-серое лицо с квадратным подбородком и глубоким шрамом на щеке было непроницаемым, словно у каменного сфинкса. Подождав, когда он понуро уселся на привинченный к полу стул, Таран спросил:
– Как здоровье, Гена?
– Отвратно, Анатолий Викторович, – не поднимая головы, хрипловатым басом ответил Крупенин. – По-дурости, можно сказать, считай, без руки остался.
– Каким образом дурочку свалял?
– Сам не могу понять, отчего заряженное ружье оказалось со взведенным курком.
– Ты что, двумя пальчиками, как дама, за это самое… за конец ружейного ствола брался?
– Нормально взял ружье. Только потянул из машины, а оно сразу шарахнуло.
– Ты почему такой трудный?
– Чего?..
– Того, Гена, что сочиняешь такую сказку, в которую, по-моему, и сам не веришь.
– Незачем мне сочинять, – обидчиво буркнул Крупенин и натянуто усмехнулся. – В прошлом году вы со следователем тоже мне не верили, что Падунского застрелил снайпер, а потом, уже мертвого, прострелил автоматчик. После экспертиза подтвердила мою правоту. А свидетели даже показали дом, откуда снайперский выстрел слышали.
– В прошлом году было одно, нынче – другое, – Таран кивком головы указал на Бирюкова. – Вот прокурор того района, где вы с Гусяновым «охотились». Он может тебе популярным языком рассказать, что нынешняя экспертиза подтверждает и что свидетели показывают. Хочешь послушать?
Крупенин будто воды в рот набрал.
– Ну, что молчишь? – спросил Таран.
– А что зря говорить, если не верите…
– Говори правду, тогда поверим.
– Правда у каждого своя.
– Ошибаешься. Своей правды не бывает, и варианты ее невозможны. Она на всех одна. Кстати, в прошлом году ты отрицал, что прикарманил «макаровский» пистолет Падунского. А теперь что скажешь?
– То же самое.
– В таком случае объясни, каким путем этот «Макаров» оказался у Гусянова, который с Падунским никаких дел не имел?
– Спросите об этом у самого Вована.
– С Вована теперь, как говорится, взятки гладки. Его грешное тело сегодня будет предано земле.
– Что с ним случилось? – будто удивился Крупенин.
– Ты, Гена, оказывается, не просто трудный, а прямо-таки упертый, – со вздохом проговорил Таран и обратился к Бирюкову: – Объясни, Антон Игнатьевич, этому упрямцу, что он скребет на свой хребет.
– Думаю, упрямец сам понимает, что при тех уликах, которые он оставил на месте происшествия, ему нет никакого смысла запираться, – сказал Бирюков.
Крупенин глянул на него исподлобья:
– Какие еще улики?
Пришлось Бирюкову сжато рассказать фабулу происшествия. И без того мрачное лицо Крупенина стало еще мрачнее. Какое-то время он сидел насупившись. Левой ладонью осторожно поглаживал прижатую к груди забинтованную руку. Наконец недовольно пробурчал:
– Это Вован дурной хипеш устроил. Я в этой истории сбоку припека, и сам оказался потерпевшей стороной.
– Как вы познакомились с Гусяновым? – начиная издалека, спросил Бирюков.
– Когда я устроился в «Кульбит», он уже давно там пасся.
– Работал, что ли?
– Нет, просто потрепаться заходил. Компанейский был чудила. Всегда «бабки» при себе имел. В любое время мог угостить с размахом.
– Где же он зарабатывал деньги?
– Нигде. Из батяниных закромов черпал. Пахан у него очень крутой воротила. Без напряга может содержать косой десяток таких «киндер-сюрпризов», как Вован.
– А у вас из чьего «закрома» появились десять миллионов?
Крупенин, словно подыскивая убедительный ответ, сделал затяжную паузу. В конце концов виновато сказал:
– Каюсь, продал Вовану пистолет Падунского.
Бирюков улыбнулся:
– Первый раз слышу, что «Макаров» так сильно подорожал.
– Это Геннадий лапшу нам вешает, – вмешался в разговор Таран и с упреком посмотрел на Крупенина. – Ты, кажется, за «отморозков» нас принимаешь?
– Извините, неточно выразился, – смущенно проговорил Крупенин. – За «Макарова» я взял по рыночному тарифу. Остальные Вован дал в долг. Иномарка моя совсем разваливается. Хотел продать старушку, к выручке накинуть с десяток «лимонов» и купить что-нибудь поновее.
– Такой ответ, хотя и более убедителен, но верится в него с трудом. Судя по сумме денег, обнаруженных у тебя и у Гусянова, вы с ним подрядились выполнить киллерский заказ.
– Анатолий Викторович! – басовито вскрикнул Крупенин. – Вы ведь прекрасно знаете, что я всегда зарабатывал на охране, а не киллерским промыслом. Из Гусянова же киллер, как пуля из дерьма. Вован вообще стрелять не умел.
– Оттого у вас, говоря твоими словами, «по-дурному» и получилось.
Крупенин закрутил головой:
– Ни за что этого не признаю!
– Непризнание вины – не панацея от обвинения, – сказал Бирюков.
– В чем хотите меня обвинить? Разве я кого-то убил?
– Прежде, чем обвинять, хочу услышать, с какой целью вы поехали ночью на луга?
– Хотели на утренней зорьке уток пострелять, – уставившись взглядом в пол, ответил Крупенин.
– Из чего? У вас же не было ружья.
– Ну, в общем, это… Выпили мы с Вованом в таверне шампанского. Забалдели не так, чтобы крепко, но хорошо… Гусянов предложил встретить зорьку на лугах. Я, дурак, согласился. Какие там были у Вована цели, не знаю.
– С кем и из-за чего он затеял перестрелку?
Крупенин болезненно поморщился:
– Черт его знает… Когда приехали туда, было темно, хоть глаз коли. Сначала прокатились в конец лугов. Потом Гусянов сказал, что надо вернуться. На обратном пути попросил остановиться. Я заглушил мотор и выключил фары. Вован стал уговаривать пойти с ним к озеру. Я отказался. Какого черта мне в темноте было делать у того озера. Он ушел один. Около часа продремав в машине, я побрел искать Гусянова. Уже немного посветлело. Подошел к большому стогу, а там Вован, размахивая пистолетом, круто скандалит с каким-то мужиком, нацелившим на него ствол.
– И вы сразу крикнули: «Вован, мочи козла!»?
– Не помню, что с перепугу крикнул, – увильнул от ответа Крупенин.
– Зато свидетели запомнили, – сказал Бирюков.
– Свидетелей не было.
– Не сам же я придумал вашу фразу.
– Ну, может, со страху и такое завопил, – нехотя согласился Крупенин. – В крутых разборках закон железный: кто кого опередит. Вован, видать, запоздал или смазал, пьяный чудила. Все крутанулось так быстро, что размышлять было некогда. Как только Гусянов завалился, в мою голову сразу стукнуло: «Сейчас и мне хана!» В таких делах свидетелей не оставляют. Хотел подхватить выпавший из руки Вована пистолет, но мужик вторым выстрелом по моей руке шарахнул. Пока он не перезарядил ружье, пришлось со всех ног бежать к машине и по-быстрому удирать от беды подальше.
– Как тот стрелок выглядел?
– В сумерках да впопыхах не разглядел его.
– Хотя бы в общих чертах…
– Если в общем, то… крутой мужик.
– Какого роста?
– Почти, как Вован Гусянов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– Как здоровье, Гена?
– Отвратно, Анатолий Викторович, – не поднимая головы, хрипловатым басом ответил Крупенин. – По-дурости, можно сказать, считай, без руки остался.
– Каким образом дурочку свалял?
– Сам не могу понять, отчего заряженное ружье оказалось со взведенным курком.
– Ты что, двумя пальчиками, как дама, за это самое… за конец ружейного ствола брался?
– Нормально взял ружье. Только потянул из машины, а оно сразу шарахнуло.
– Ты почему такой трудный?
– Чего?..
– Того, Гена, что сочиняешь такую сказку, в которую, по-моему, и сам не веришь.
– Незачем мне сочинять, – обидчиво буркнул Крупенин и натянуто усмехнулся. – В прошлом году вы со следователем тоже мне не верили, что Падунского застрелил снайпер, а потом, уже мертвого, прострелил автоматчик. После экспертиза подтвердила мою правоту. А свидетели даже показали дом, откуда снайперский выстрел слышали.
– В прошлом году было одно, нынче – другое, – Таран кивком головы указал на Бирюкова. – Вот прокурор того района, где вы с Гусяновым «охотились». Он может тебе популярным языком рассказать, что нынешняя экспертиза подтверждает и что свидетели показывают. Хочешь послушать?
Крупенин будто воды в рот набрал.
– Ну, что молчишь? – спросил Таран.
– А что зря говорить, если не верите…
– Говори правду, тогда поверим.
– Правда у каждого своя.
– Ошибаешься. Своей правды не бывает, и варианты ее невозможны. Она на всех одна. Кстати, в прошлом году ты отрицал, что прикарманил «макаровский» пистолет Падунского. А теперь что скажешь?
– То же самое.
– В таком случае объясни, каким путем этот «Макаров» оказался у Гусянова, который с Падунским никаких дел не имел?
– Спросите об этом у самого Вована.
– С Вована теперь, как говорится, взятки гладки. Его грешное тело сегодня будет предано земле.
– Что с ним случилось? – будто удивился Крупенин.
– Ты, Гена, оказывается, не просто трудный, а прямо-таки упертый, – со вздохом проговорил Таран и обратился к Бирюкову: – Объясни, Антон Игнатьевич, этому упрямцу, что он скребет на свой хребет.
– Думаю, упрямец сам понимает, что при тех уликах, которые он оставил на месте происшествия, ему нет никакого смысла запираться, – сказал Бирюков.
Крупенин глянул на него исподлобья:
– Какие еще улики?
Пришлось Бирюкову сжато рассказать фабулу происшествия. И без того мрачное лицо Крупенина стало еще мрачнее. Какое-то время он сидел насупившись. Левой ладонью осторожно поглаживал прижатую к груди забинтованную руку. Наконец недовольно пробурчал:
– Это Вован дурной хипеш устроил. Я в этой истории сбоку припека, и сам оказался потерпевшей стороной.
– Как вы познакомились с Гусяновым? – начиная издалека, спросил Бирюков.
– Когда я устроился в «Кульбит», он уже давно там пасся.
– Работал, что ли?
– Нет, просто потрепаться заходил. Компанейский был чудила. Всегда «бабки» при себе имел. В любое время мог угостить с размахом.
– Где же он зарабатывал деньги?
– Нигде. Из батяниных закромов черпал. Пахан у него очень крутой воротила. Без напряга может содержать косой десяток таких «киндер-сюрпризов», как Вован.
– А у вас из чьего «закрома» появились десять миллионов?
Крупенин, словно подыскивая убедительный ответ, сделал затяжную паузу. В конце концов виновато сказал:
– Каюсь, продал Вовану пистолет Падунского.
Бирюков улыбнулся:
– Первый раз слышу, что «Макаров» так сильно подорожал.
– Это Геннадий лапшу нам вешает, – вмешался в разговор Таран и с упреком посмотрел на Крупенина. – Ты, кажется, за «отморозков» нас принимаешь?
– Извините, неточно выразился, – смущенно проговорил Крупенин. – За «Макарова» я взял по рыночному тарифу. Остальные Вован дал в долг. Иномарка моя совсем разваливается. Хотел продать старушку, к выручке накинуть с десяток «лимонов» и купить что-нибудь поновее.
– Такой ответ, хотя и более убедителен, но верится в него с трудом. Судя по сумме денег, обнаруженных у тебя и у Гусянова, вы с ним подрядились выполнить киллерский заказ.
– Анатолий Викторович! – басовито вскрикнул Крупенин. – Вы ведь прекрасно знаете, что я всегда зарабатывал на охране, а не киллерским промыслом. Из Гусянова же киллер, как пуля из дерьма. Вован вообще стрелять не умел.
– Оттого у вас, говоря твоими словами, «по-дурному» и получилось.
Крупенин закрутил головой:
– Ни за что этого не признаю!
– Непризнание вины – не панацея от обвинения, – сказал Бирюков.
– В чем хотите меня обвинить? Разве я кого-то убил?
– Прежде, чем обвинять, хочу услышать, с какой целью вы поехали ночью на луга?
– Хотели на утренней зорьке уток пострелять, – уставившись взглядом в пол, ответил Крупенин.
– Из чего? У вас же не было ружья.
– Ну, в общем, это… Выпили мы с Вованом в таверне шампанского. Забалдели не так, чтобы крепко, но хорошо… Гусянов предложил встретить зорьку на лугах. Я, дурак, согласился. Какие там были у Вована цели, не знаю.
– С кем и из-за чего он затеял перестрелку?
Крупенин болезненно поморщился:
– Черт его знает… Когда приехали туда, было темно, хоть глаз коли. Сначала прокатились в конец лугов. Потом Гусянов сказал, что надо вернуться. На обратном пути попросил остановиться. Я заглушил мотор и выключил фары. Вован стал уговаривать пойти с ним к озеру. Я отказался. Какого черта мне в темноте было делать у того озера. Он ушел один. Около часа продремав в машине, я побрел искать Гусянова. Уже немного посветлело. Подошел к большому стогу, а там Вован, размахивая пистолетом, круто скандалит с каким-то мужиком, нацелившим на него ствол.
– И вы сразу крикнули: «Вован, мочи козла!»?
– Не помню, что с перепугу крикнул, – увильнул от ответа Крупенин.
– Зато свидетели запомнили, – сказал Бирюков.
– Свидетелей не было.
– Не сам же я придумал вашу фразу.
– Ну, может, со страху и такое завопил, – нехотя согласился Крупенин. – В крутых разборках закон железный: кто кого опередит. Вован, видать, запоздал или смазал, пьяный чудила. Все крутанулось так быстро, что размышлять было некогда. Как только Гусянов завалился, в мою голову сразу стукнуло: «Сейчас и мне хана!» В таких делах свидетелей не оставляют. Хотел подхватить выпавший из руки Вована пистолет, но мужик вторым выстрелом по моей руке шарахнул. Пока он не перезарядил ружье, пришлось со всех ног бежать к машине и по-быстрому удирать от беды подальше.
– Как тот стрелок выглядел?
– В сумерках да впопыхах не разглядел его.
– Хотя бы в общих чертах…
– Если в общем, то… крутой мужик.
– Какого роста?
– Почти, как Вован Гусянов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48