Женщины следили за порядком, ухаживали за коровами и овцами, постоянно что-то пряли и шили. Заодно помогали ведунье с готовкой пищи и сбором трав. А еще Мох говорил, будто бы знала горбатая ведьма тайные заговоры от побегов. Все-таки колдуньей была, не обычной бабкой. Потому и не бежали от нее пленницы, потому и Лесник не слишком беспокоился о новоиспеченном пополнении. Впрочем, сам Шнурок силу искомого колдовства пока ощутить не успел. Как пил водку, так и продолжал пить дальше, да и случая лишний раз ширнуться старался не упускать. Бежать, правда, не пытался, но внутренне полагал, что коли одолеет нужда, сбежит без особых хлопот. И все же крылась в шепотках Моха своя пугающая правда. Иначе - какого черта стал бы Атаман подпускать Горбунью к пацанам? Не гонорею же лечить с сифилисом! Тот же Бура, говорят, пытался однажды уйти из лагеря, да не вышло. Его тогда даже не пытались искать, - сам обратно приполз. Весь синий, со следами блевотины на лице, едва живой. А на вопрос Шнурка «что с ним?» все тот же Мох со значением качнул головой в сторону домика Горбуньи. Объяснять ничего не стал, однако Шнурку хватило и этого лаконичного кивка. И тогда же он впервые усомнился в собственных силах, с ужасом припомнив мысли о возможном побеге. Так или иначе, но после случая с Бурой желание бежать окончательно пропало.
Как бы то ни было, но черная старуха с аккуратным горбиком чуть выше поясницы и уложенными в пучок седыми волосами внушала ему благоговейный трепет. Даже серебряные сережки в ее сморщенных крупных ушах не умаляли той жути, что чувствовал каждый, глядящий в ее пронзительные, словно бы подсвеченные изнутри глаза. Поговаривали, что бабуле без малого сто лет, что предки ее были графского звания, что какую-то часть своей жизни колдунья прожила в скиту - на травках, воде и меде. Десятки раз могла бы уже сдохнуть, а вот поди ж ты - сумела остаться в живых! Спрашивается - за какие такие шиши и заслуги!…
В роте Шнурка один из сослуживцев, прозванный Ромой-Баобабом повесился только из-за того, что офицеры пару раз отметелили солдата в караулке. И был ведь не парень, а загляденье! Осиная талия, певческий густой голос, крутой разворот плеч, гимнастические мышцы, а вот не выдержал - сломался в одну неделю. Несмотря на то, что жал от груди почти центнер и, шутя, жонглировал пудовыми гирями. Бившие его офицеры были явно слабее, однако сумели управиться с красавцем в четыре кулака. Другой бы прохаркался, оклемался и вновь встал на ноги, а этот счел себя глубоко униженным, - будто и не в России родился. Пытался даже писать куда-то кляузы, комбату Рожневу жаловался. Только Рожнев - на то и Рожнев! Таких в России - тысячи и тысячи. Вместо головы - кочан, вместо сердца - холеный кулак. Конечно, ничего у Ромы с жалобами не вышло. После того, как комбат в очередной раз послал Ромочку кормить мандавошек, красавец, прозванный в армии Баобабом, скрутил из казенной простынки петлю и тихонечко удавился. Собственно, этот поступок Шнурок и взял на вооружение, сочинив душераздирающую историю о гонениях в армии. Иначе попробуй объясни следователям, что в прапора стрелял больше не от обиды, а с жестокой похмелюги. Проще было поступить, как поступало большинство беглецов, а именно отыскать в ближайшем городе комитет солдатских матерей и на скорую руку накатать с дюжину цидулек о царящей в родном полку дедовщине, о звероватых офицерах и зажравшихся сослуживцах. В последнее время таким петициям охотно верили, а полковым командирам спешили предъявить обвинение. Бывало и так, что в часть приезжали самые натуральные бандиты, которые за определенную мзду обещали спустить дело на тормозах, а заявление из прокуратуры аккуратно изъять. Своего рода армейский рэкет, который в большинстве случаев ни на чем не основывался. Деньги при этом уходили неведомо куда, а набедокурившего солдатика благополучно переводили в другую часть. Впрочем, в их случае пострадавший действительно имелся - все тот же Рома-Баобаб, а потому историю ротного красавца можно было использовать с немалой для себя пользой. Так бы, верно, и получилось, но Шнурок просто не успел добраться до комитета солдатских матерей. Не успел, потому что чуть раньше на него вышел Лесник. И если какое-то время он мечтал еще о побеге, то после беседы с Горбуньей и нескольких кровавых акций, мысли Шнурка приняли диаметрально противоположное направление. Как ни крути, но только здесь он ощутил себя по-настоящему сильным, - выучился драться и убивать, с удивлением поняв, что дом, армия и мирная гражданка уже абсолютно его не прельщают. Только в этом лесу он обрел подлинный смысл существования. Если разобраться, у него было тут все: сытное житье, опасные приключения, сговорчивые женщины. Последних, правда, насчитывалось не слишком много, - приходилось соблюдать строгую очередь, но в той же армии дела обстояли еще хуже. Если когда и удавалось перепихнуться, то только в самоволке. А чаще желторотые солдатики в складчину арендовали у старшины надувную резиновую женщину и как могли отводили душеньку. Здесь же все обстояло куда лучше. Пусть малочисленное, но рядом обитало сельское население. А значит, помимо стариков водились и женщины. Разумеется, большая часть жителей давно переехала в большой город, зато оставшиеся давно смирились со своей участью, не пытаясь уже ни жаловаться, ни оказывать какое-либо сопротивление. Собственно, и в налетах на жителей не было уже какой-либо нужды, поскольку это была территория Атамана, на которой они делали все, что хотели. Более того, многие жители были им даже благодарны, поскольку именно Атаман подключил жителей Облучка к подземной магистрали, вновь позволив пользоваться электричеством. И он же выручал их в трудные месяцы, подбрасывая пропитание и лекарства. Как говорится, мог казнить, а мог и миловать. Тем более, что настоящая власть была отсюда далече. Да и не ждали от нее жители Облучка ничего хорошего. Поэтому даже Шнурок в создавшихся условиях чувствовал себя более или менее вольготно. Ежедневно крутил с приятелями западные видеопленки, участвовал в состязаниях Тренера, а после вечерней порнушки неизменно отправлялся в одну из окраинных избушек к сорокалетней вдовушке Марье. Конечно, водились здесь бабы и посвежее, но за тех пришлось бы биться на кулачках, а свои силы Шнурок знал прекрасно. Как знал и то, что в честном поединке не устоит даже перед Левшой. С Марьей же ему было уютно и спокойно, а в темноте, да еще откушав порцию айрака, можно было представлять себе кого угодно - и Клавочку Шифер, и Деми Мур, и даже развратную Мадонну.
Впрочем, сегодня у него были иные планы. Спина и лоб продолжали ныть от недавних попаданий маркера, душа жаждала справедливого мщения, и он знал, каким образом можно отомстить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Как бы то ни было, но черная старуха с аккуратным горбиком чуть выше поясницы и уложенными в пучок седыми волосами внушала ему благоговейный трепет. Даже серебряные сережки в ее сморщенных крупных ушах не умаляли той жути, что чувствовал каждый, глядящий в ее пронзительные, словно бы подсвеченные изнутри глаза. Поговаривали, что бабуле без малого сто лет, что предки ее были графского звания, что какую-то часть своей жизни колдунья прожила в скиту - на травках, воде и меде. Десятки раз могла бы уже сдохнуть, а вот поди ж ты - сумела остаться в живых! Спрашивается - за какие такие шиши и заслуги!…
В роте Шнурка один из сослуживцев, прозванный Ромой-Баобабом повесился только из-за того, что офицеры пару раз отметелили солдата в караулке. И был ведь не парень, а загляденье! Осиная талия, певческий густой голос, крутой разворот плеч, гимнастические мышцы, а вот не выдержал - сломался в одну неделю. Несмотря на то, что жал от груди почти центнер и, шутя, жонглировал пудовыми гирями. Бившие его офицеры были явно слабее, однако сумели управиться с красавцем в четыре кулака. Другой бы прохаркался, оклемался и вновь встал на ноги, а этот счел себя глубоко униженным, - будто и не в России родился. Пытался даже писать куда-то кляузы, комбату Рожневу жаловался. Только Рожнев - на то и Рожнев! Таких в России - тысячи и тысячи. Вместо головы - кочан, вместо сердца - холеный кулак. Конечно, ничего у Ромы с жалобами не вышло. После того, как комбат в очередной раз послал Ромочку кормить мандавошек, красавец, прозванный в армии Баобабом, скрутил из казенной простынки петлю и тихонечко удавился. Собственно, этот поступок Шнурок и взял на вооружение, сочинив душераздирающую историю о гонениях в армии. Иначе попробуй объясни следователям, что в прапора стрелял больше не от обиды, а с жестокой похмелюги. Проще было поступить, как поступало большинство беглецов, а именно отыскать в ближайшем городе комитет солдатских матерей и на скорую руку накатать с дюжину цидулек о царящей в родном полку дедовщине, о звероватых офицерах и зажравшихся сослуживцах. В последнее время таким петициям охотно верили, а полковым командирам спешили предъявить обвинение. Бывало и так, что в часть приезжали самые натуральные бандиты, которые за определенную мзду обещали спустить дело на тормозах, а заявление из прокуратуры аккуратно изъять. Своего рода армейский рэкет, который в большинстве случаев ни на чем не основывался. Деньги при этом уходили неведомо куда, а набедокурившего солдатика благополучно переводили в другую часть. Впрочем, в их случае пострадавший действительно имелся - все тот же Рома-Баобаб, а потому историю ротного красавца можно было использовать с немалой для себя пользой. Так бы, верно, и получилось, но Шнурок просто не успел добраться до комитета солдатских матерей. Не успел, потому что чуть раньше на него вышел Лесник. И если какое-то время он мечтал еще о побеге, то после беседы с Горбуньей и нескольких кровавых акций, мысли Шнурка приняли диаметрально противоположное направление. Как ни крути, но только здесь он ощутил себя по-настоящему сильным, - выучился драться и убивать, с удивлением поняв, что дом, армия и мирная гражданка уже абсолютно его не прельщают. Только в этом лесу он обрел подлинный смысл существования. Если разобраться, у него было тут все: сытное житье, опасные приключения, сговорчивые женщины. Последних, правда, насчитывалось не слишком много, - приходилось соблюдать строгую очередь, но в той же армии дела обстояли еще хуже. Если когда и удавалось перепихнуться, то только в самоволке. А чаще желторотые солдатики в складчину арендовали у старшины надувную резиновую женщину и как могли отводили душеньку. Здесь же все обстояло куда лучше. Пусть малочисленное, но рядом обитало сельское население. А значит, помимо стариков водились и женщины. Разумеется, большая часть жителей давно переехала в большой город, зато оставшиеся давно смирились со своей участью, не пытаясь уже ни жаловаться, ни оказывать какое-либо сопротивление. Собственно, и в налетах на жителей не было уже какой-либо нужды, поскольку это была территория Атамана, на которой они делали все, что хотели. Более того, многие жители были им даже благодарны, поскольку именно Атаман подключил жителей Облучка к подземной магистрали, вновь позволив пользоваться электричеством. И он же выручал их в трудные месяцы, подбрасывая пропитание и лекарства. Как говорится, мог казнить, а мог и миловать. Тем более, что настоящая власть была отсюда далече. Да и не ждали от нее жители Облучка ничего хорошего. Поэтому даже Шнурок в создавшихся условиях чувствовал себя более или менее вольготно. Ежедневно крутил с приятелями западные видеопленки, участвовал в состязаниях Тренера, а после вечерней порнушки неизменно отправлялся в одну из окраинных избушек к сорокалетней вдовушке Марье. Конечно, водились здесь бабы и посвежее, но за тех пришлось бы биться на кулачках, а свои силы Шнурок знал прекрасно. Как знал и то, что в честном поединке не устоит даже перед Левшой. С Марьей же ему было уютно и спокойно, а в темноте, да еще откушав порцию айрака, можно было представлять себе кого угодно - и Клавочку Шифер, и Деми Мур, и даже развратную Мадонну.
Впрочем, сегодня у него были иные планы. Спина и лоб продолжали ныть от недавних попаданий маркера, душа жаждала справедливого мщения, и он знал, каким образом можно отомстить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94