- У него ведь в романе все наоборот поначалу было. Главные герои служили белому движению, а злодеи присягали красным. Но с таким романом никто бы его в Россию не пустил. А домой ему очень хотелось. Он ведь русским был. Потому и решил перехитрить судьбу.
- Вы говорите об Алексее Николаевиче Толстом? - изумленно спросила Мариночка. До нее это дошло почему-то только сейчас.
- Ну, конечно! О ком же еще? Только Алексеем Николаевичем мы его никогда не звали. Просто Алешенькой.
- Так он что, переписал свой роман?
- Не то чтобы переписал, но исправлений было много. По сути - все поставив с ног на голову: белых сделал красными, а красных - белыми. С его талантом это было совсем несложно. Зато и вернулся в Россию не просто графом, а литературным королем. Даже Горькому на своем Олимпе пришлось потесниться. Но Горький был человеком от сохи, выше обывательского уровня не видел, а Толстой все-таки вырос из графского сословия. Кроме того, его отличала редкая проницательность. Смешно сказать, но он жил не умом, а плотью, а плоть Алешеньки всегда подсказывала верные решения. - Горбунья чуть улыбнулась. - Он ненавидел революцию, но при этом умудрился завоевать расположение Сталина. Он клеймил врагов СССР, но при этом ничуть не расстроил своих отношений с западом. Даже когда ему стало совсем невмоготу писать про былинные подвиги большевиков, он и тогда нашел гениальный выход.
- Он сочинил роман «Хлеб»?
- Нет, роман «Хлеб» написал не он. Тому человеку он просто хорошо заплатил. Сам же он писать про Сталина с Ворошиловым не мог физически. Он ведь был гурманом по жизни, любил все вкусненькое, а от этих типов его воротило. Потому он и сделал ход конем, поменяв жанр. Толстой стал писать сказки и детские очерки, ушел в историю и фантастику. Кстати, его примеру последовали многие другие великие писатели…
Пальцы Мариночки дрогнули, и, ощутив на себе взгляд старухи, она боязливо посмотрела в зеркало. Так оно и было: с пугающей сосредоточенностью Горбунья изучала ее в зеркале. В бесцветных глазах искрилось неведомое пламя и, даже будучи отраженным от серебряной амальгамы, оно вызвало у девушки отчетливую оторопь.
- Вы читали его знаменитую «Аэлиту»? - сурово спросила Горбунья.
Вопрос явно адресовался обеим девушкам. Должно быть, с такими интонациями допрашивают подозреваемых следователи. Во всяком случае, не ответить было никак нельзя, и Марго с Мариночкой кивнули почти одновременно.
- А знаете, с кого он писал этот образ?
Обе девушки изумленно приоткрыли рот. Марго даже чуть привстала на своей кушетке.
- Неужели с вас?
На лице старухи промелькнула тень довольства.
- Хотела бы я так сказать, да не скажу. Мы с сестрой были близняшками - белокожими резвушками с абсолютно одинаковыми голосами и глазками. И познакомились с Алешенькой еще до революции. Он был значительно старше, но мы моментально вскружили ему голову. Встречались с ним по очереди, пока он не заподозрил неладное. Пришлось признаться во всем, хотя ситуации это ничуть не изменило. Так что кого он любил из нас больше, осталось тайной и поныне. - Горбунья чуть качнула головой, реагируя на неосторожное движение Мариночки. - Впрочем, много позже, когда в сталинских лагерях меня наградили этим проклятым горбом, он бы, конечно, выбрал себе Василису, но к тому времени Алешеньки самого уже не стало…
Взгляд Горбуньи погас, на несколько минут она замолчала.
- Возможно, я обманываю себя, но я ведь десятки раз перечитывала его романы, и я отчетливо вижу, с кого он писал своих героинь.
- Я так поняла, что вашу сестру зовут Василисой. - Отважилась спросить Маргарита. - А вас… Как зовут вас?
- Меня? - старуха сипло рассмеялась. - У меня, девоньки, сейчас одно имя: Горбунья - вот кто я теперь. То прежнее имя я и вспоминать не хочу. Очень уж далеко все ушло и уплыло.
- Но ведь осталась память.
- Память - это да… - многочисленные складки на лице Горбуньи дрогнули, в один миг превратив ее в ведьму из фильма ужасов. - О, если бы я могла хоть на час переместиться в прошлое! В тот самый кабинет, где три рослых мужика в мундирах НКВД наглядно доказывали мне, что есть большевистская мораль. Они-то и поломали мою спину, а со спиной поломали и жизнь. - Старуха с шипением выдохнула из себя воздух. - А ведь все могло получиться иначе. Совершенно иначе! - глаза в зеркале вновь полыхнули адским пламенем. - Я бы могла уничтожить их, если бы захотела. Всех троих!… Но я была еще дурочкой. Глупой и наивной дурочкой. И все еще верила, что сильные глаза могут быть только красивыми…
Старуха опять надолго замолчала. И лишь, спустя несколько минут, снова заговорила:
- Только много позже я поняла, что сила не может быть красивой. На какой бы сцене ее не выставляли, в какие наряды бы не наряжали. Сила бывает только злой!
- А справедливой? - горячо возразила Маргарита. - Разве сила не может быть справедливой?
- Девонька моя, как же ты еще молода!… Ну, конечно же, может! Но при этом она все равно будет злой. Потому что любая справедливость связана с местью, а месть доброй не бывает. - Губы Горбуньи заметно поджались. - И однажды я докажу вам это. Докажу, превратив эту деревушку в кладбище.
- В кладбище?
- Да, в кладбище. Или пепелище, это уж как вам будет угодно. Потому что больше Атамана я ненавижу только тех выродков, что изуродовали мою спину. И я уничтожу всю их банду до единого человечка!
- Почему бы не сделать это прямо сейчас? - тихо спросила Мариночка.
Горбунья подняла голову, и в огромных ее глазах девушка отчетливо разглядела затаенную муку.
- Меня удерживает только страх за сестру.
- Василису?
- Да, они держат ее где-то в городе. Случись что со мной, и ее немедленно убьют. А Василиса… Это то единственное, что связывает еще меня с этим миром…

Глава 4
Утром они доели взятый в дорогу паек, и уже днем Стас предложил Василию перейти на подножный корм. Кого-кого, а Гринева этим было не испугать, - едал он в своей жизни и поджаренные древесные корни, и змей, и пиявок, и даже личинки жуков. Ягод в лесу тоже пока хватало, однако этой пищи двум крупным мужикам было, конечно, мало. Особенно страдал от скудного рациона Зимин.
- Брось! - утешал его Василий. - В лесу умереть от голода невозможно. Смотри, сколько всего тут вкусненького! Листики, корешки, птички…
- Листики, к твоему сведению, горькие, корешки еще выкапывать надо, а птичку - изловить.
- А ты ее из лука, как Рэмбо!
- Ага, или из пращи. Как Виниту, сын Ин-Чу-Чуна…
Небольшую остановку они все-таки сделали, уделив полтора часа импровизированной охоте. Гринев при этом набрал добрую охапку плодов дикого пекана и поймал с десяток лягушек, Зимин же умудрился отловить среди травы нескольких ящериц. «Вкусных птичек» никто из них не поймал, зато повезло Лорду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94