Будешь всем рыло подставлять, превратишься в дупло ходячее. Поэтому правило номер один: бей первым! Сомневаешься там или нет, - бей! И не в плечо, не в грудянку, а сразу в чухальник. Чтобы сразу всем показать, кто ты есть. Даже если тебя уроют, все равно станут уважать…
Самое смешное, что слова Гусака оказались в какой-то степени пророческими. Все так и получилось, и первой жертвой собственного совета стал сам Гусак. В самом деле, там, на поляне, Натовец понятия не имел, как поступить, - и именно поэтому атаковал. Впрочем, не ошибся Гусак и во всем остальном. Неожиданная выходка Игната не осталась незамеченной. На него теперь странно косились, что-то шептали за спиной, а главное - больше не задирали. Да и в тоне заговаривающих с ним ребят чаще стали мелькать уважительные нотки. И ничего, что кое-кто крутил пальцем у виска. Это, может, у взрослых быть психом - не слишком престижно, - в детской среде, да еще когда вокруг через одного бакланы да откровенная шпана, к психам отношение наблюдается ровное. Потому как даже самые отвязные уркаганы обязательно припоминали десяток-другой историй, когда такой же помешанный вдруг принимался резать глотки паханам, кромсал стеклом собственные и чужие вены, молотил кирпичом по черепушке спящего обидчика. Псих тем и опасен, что не знает страха, что действует не по правилам, бросаясь на толпу, пуская в ход все, что оказывается под рукой. Так вот и вышло, что теперь в этот доблестный ряд неожиданно для себя угодил сам Игнат. Кроме того, в его случае появился еще один уважительный момент: Игнат посягнул на вожака из-за чувихи , иначе говоря - из-за чувств , к которым в мальчишечьей среде в общем и целом относились с долей уважения. Словом, Игнат вчерашний и Игнат сегодняшний были двумя абсолютно разными людьми. Возможно, вчерашнего Яхен и сумел бы напугать, но сегодня дело обстояло совершенно иначе. Игнат даже не стал дожидаться, что скажет ему Яхен, - сам подобием танка двинулся к пареньку. В таких случаях слова уподоблялись ударам, и по совету того же Гусака следовало говорить и говорить не переставая.
- Тебе чего мало вчера перепало? Еще надо, урод?!
В этот первый удар, пришедшийся в область сердца, Игнат вложил всю свою силу, а точнее весь свой упрятанный в груди страх. Однако и по лицу он бить воздержался, все еще предупреждая о своей готовности драться всерьез. Впрочем, результат подобной атаки оказался удивительным даже для него. Ойкнув, Яхен схватился за грудь и молча опустился на корточки. По щекам его беззвучно потекли слезы, из горла вырвалось жутковатое сипение. И немедленно вперед шагнул Дуст.
- У тебя что, крышу сорвало? - он по-блатному наклонил вперед голову, пугающе дернул рукой. - Ты чего народ глушишь, в натуре?
- А пусть народ не прыгает! - дерзко отозвался Игнат. - Тогда и глушить не придется.
- Чё?! - физиономия Дуста страшновато перекосилась. - Чё ты сказал?!
- Что слышал!
- А ты пальчики не слишком широко раздвинул, чувак?
- Лучше пальцы раздвигать, чем ножки!
- Так это ведь ты у нас ножки раздвигать любишь? Куда топаешь-то? Опять к Алене? А две телки на один хрен - не много ли?
Вот о телках ему поминать явно не стоило. Чуточку поутихший после слез Яхена Игнат тотчас воспрял духом или говоря иначе - психанул. Расставив руки всем тем же разогнавшимся танком он метнулся к Дусту.
- Ты чего меня провоцируешь, да? Чего тебе надо от меня, кардинал сраный! Я тебе не Бивис и не Батхет, чтоб дерьмо твое из ушей выскребать. И дыши давай в сторону! От тебя блевотиной за километр прет!…
Намерение Дуста ударить он угадал по глазам и тут же ударил в свою очередь. Получилось совсем как в боксе: ударили оба враз и оба попали куда надо. В голове у Игната тоненько зазвенело, зато по подбородку Дуста разом протекла пара кровяных змеек.
- Совсем Натовец оборзел! - пробормотал Шварц, но, к собственному удовольствию, в голосе его Игнат расслышал не угрозу, а все те же уважительные нотки.
Наверняка, Дуст мог еще драться, но, уловив наметившийся перелом, Игнат сам ускорил события - сипло дыша, повернулся к остальным, отрывисто поинтересовался:
- Ну? Кому еще нужно?
Этого от него явно не ожидали, и тот же широкоплечий Шварц с усмешливой миной на лице приподнял свои мускулистые руки.
- Спокуха, братан! Никаких претензий…
- Так я ухожу?
- Без вопросов. - Шварц помог подняться с земли Яхену, потянул за собой. - Пошли, красавчик, посмотрим твою грудянку. Похоже, отшиб тебе Натовец требуху…
***
Половина Любашиных зубов покрывало сияющее золото, отчего улыбка ее не могла не вызывать содрогание. Впрочем, находились и такие кавалеры, что от улыбки Любаши млели и таяли. Тому имелось здравое объяснение: в дополнение к лошадиным зубам и выпирающей вперед нижней челюсти Любаша обладала длинными мускулистыми ногами, довольно крупной грудью и грациозной походкой. Словом, любителей «не пить воду с лица» в окружении хозяйки лагеря всегда находилось немало. Во всяком случае, недостатка в свежих кавалерах Любаша не знала. И тот же Гусак в свое время успел вволю потискать темные от загара груди хозяйки, в свою очередь испытав на себе прелесть Любашиных ласк и укусов.
Впрочем, это неожиданное приглашение на «пленэр» ему сразу не понравилось. Во-первых, Гусака приглашали побаловаться огнестрельным оружием, а во-вторых, приглашал человек, доверять которому опасался даже сам Папа. Слава Любаши была такова, что куда безопаснее представлялось совать руку в пасть кобре или гюрзе. В жутковатых зубах Любаши не содержалась яда, однако было отлично известно, что убивать она умеет не хуже заморских змей. Кроме того, помимо Гусака она брала с собой Чана, одного из бойцов Косты, и это также наводила на определенные подозрения. Собственно, подозревать тут особо было нечего. С первых минут Гусак сообразил, что его собираются наказать за тех двух дурочек, что разгуливали нагишом по лесу, но он и помыслить не мог, что его накажут столь изуверским способом.
Два пистолета красовалось за поясом у молчаливого Чана - этого орангутанга, игравшего роль первого спарринг-партнера Косты, еще один покручивала в своих загорелых руках сама Любаша. Они отошли от лагеря уже достаточно далеко, и изучающий взгляд Любаши, нет-нет, да останавливался на Гусаке.
- Ну, как? Хорошее место? - она притопнула ногой по свежей травяной поросли.
- Хорошее-то оно хорошее, только во что стрелять будем? - Гусак, оглядевшись, подхватил с земли ржавую в дым консервную банку, помахал ею в воздухе. - Может, в эту ерунду? Мы с Папой баловались пару раз - как раз по банкам шмаляли.
- А что, подходящая мишень! - Любаша передернула затвор. Пистолет она держала в руке уверенно, - ясно было, что игралась тетенька с оружием часто. - Поставь-ка на ту кочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Самое смешное, что слова Гусака оказались в какой-то степени пророческими. Все так и получилось, и первой жертвой собственного совета стал сам Гусак. В самом деле, там, на поляне, Натовец понятия не имел, как поступить, - и именно поэтому атаковал. Впрочем, не ошибся Гусак и во всем остальном. Неожиданная выходка Игната не осталась незамеченной. На него теперь странно косились, что-то шептали за спиной, а главное - больше не задирали. Да и в тоне заговаривающих с ним ребят чаще стали мелькать уважительные нотки. И ничего, что кое-кто крутил пальцем у виска. Это, может, у взрослых быть психом - не слишком престижно, - в детской среде, да еще когда вокруг через одного бакланы да откровенная шпана, к психам отношение наблюдается ровное. Потому как даже самые отвязные уркаганы обязательно припоминали десяток-другой историй, когда такой же помешанный вдруг принимался резать глотки паханам, кромсал стеклом собственные и чужие вены, молотил кирпичом по черепушке спящего обидчика. Псих тем и опасен, что не знает страха, что действует не по правилам, бросаясь на толпу, пуская в ход все, что оказывается под рукой. Так вот и вышло, что теперь в этот доблестный ряд неожиданно для себя угодил сам Игнат. Кроме того, в его случае появился еще один уважительный момент: Игнат посягнул на вожака из-за чувихи , иначе говоря - из-за чувств , к которым в мальчишечьей среде в общем и целом относились с долей уважения. Словом, Игнат вчерашний и Игнат сегодняшний были двумя абсолютно разными людьми. Возможно, вчерашнего Яхен и сумел бы напугать, но сегодня дело обстояло совершенно иначе. Игнат даже не стал дожидаться, что скажет ему Яхен, - сам подобием танка двинулся к пареньку. В таких случаях слова уподоблялись ударам, и по совету того же Гусака следовало говорить и говорить не переставая.
- Тебе чего мало вчера перепало? Еще надо, урод?!
В этот первый удар, пришедшийся в область сердца, Игнат вложил всю свою силу, а точнее весь свой упрятанный в груди страх. Однако и по лицу он бить воздержался, все еще предупреждая о своей готовности драться всерьез. Впрочем, результат подобной атаки оказался удивительным даже для него. Ойкнув, Яхен схватился за грудь и молча опустился на корточки. По щекам его беззвучно потекли слезы, из горла вырвалось жутковатое сипение. И немедленно вперед шагнул Дуст.
- У тебя что, крышу сорвало? - он по-блатному наклонил вперед голову, пугающе дернул рукой. - Ты чего народ глушишь, в натуре?
- А пусть народ не прыгает! - дерзко отозвался Игнат. - Тогда и глушить не придется.
- Чё?! - физиономия Дуста страшновато перекосилась. - Чё ты сказал?!
- Что слышал!
- А ты пальчики не слишком широко раздвинул, чувак?
- Лучше пальцы раздвигать, чем ножки!
- Так это ведь ты у нас ножки раздвигать любишь? Куда топаешь-то? Опять к Алене? А две телки на один хрен - не много ли?
Вот о телках ему поминать явно не стоило. Чуточку поутихший после слез Яхена Игнат тотчас воспрял духом или говоря иначе - психанул. Расставив руки всем тем же разогнавшимся танком он метнулся к Дусту.
- Ты чего меня провоцируешь, да? Чего тебе надо от меня, кардинал сраный! Я тебе не Бивис и не Батхет, чтоб дерьмо твое из ушей выскребать. И дыши давай в сторону! От тебя блевотиной за километр прет!…
Намерение Дуста ударить он угадал по глазам и тут же ударил в свою очередь. Получилось совсем как в боксе: ударили оба враз и оба попали куда надо. В голове у Игната тоненько зазвенело, зато по подбородку Дуста разом протекла пара кровяных змеек.
- Совсем Натовец оборзел! - пробормотал Шварц, но, к собственному удовольствию, в голосе его Игнат расслышал не угрозу, а все те же уважительные нотки.
Наверняка, Дуст мог еще драться, но, уловив наметившийся перелом, Игнат сам ускорил события - сипло дыша, повернулся к остальным, отрывисто поинтересовался:
- Ну? Кому еще нужно?
Этого от него явно не ожидали, и тот же широкоплечий Шварц с усмешливой миной на лице приподнял свои мускулистые руки.
- Спокуха, братан! Никаких претензий…
- Так я ухожу?
- Без вопросов. - Шварц помог подняться с земли Яхену, потянул за собой. - Пошли, красавчик, посмотрим твою грудянку. Похоже, отшиб тебе Натовец требуху…
***
Половина Любашиных зубов покрывало сияющее золото, отчего улыбка ее не могла не вызывать содрогание. Впрочем, находились и такие кавалеры, что от улыбки Любаши млели и таяли. Тому имелось здравое объяснение: в дополнение к лошадиным зубам и выпирающей вперед нижней челюсти Любаша обладала длинными мускулистыми ногами, довольно крупной грудью и грациозной походкой. Словом, любителей «не пить воду с лица» в окружении хозяйки лагеря всегда находилось немало. Во всяком случае, недостатка в свежих кавалерах Любаша не знала. И тот же Гусак в свое время успел вволю потискать темные от загара груди хозяйки, в свою очередь испытав на себе прелесть Любашиных ласк и укусов.
Впрочем, это неожиданное приглашение на «пленэр» ему сразу не понравилось. Во-первых, Гусака приглашали побаловаться огнестрельным оружием, а во-вторых, приглашал человек, доверять которому опасался даже сам Папа. Слава Любаши была такова, что куда безопаснее представлялось совать руку в пасть кобре или гюрзе. В жутковатых зубах Любаши не содержалась яда, однако было отлично известно, что убивать она умеет не хуже заморских змей. Кроме того, помимо Гусака она брала с собой Чана, одного из бойцов Косты, и это также наводила на определенные подозрения. Собственно, подозревать тут особо было нечего. С первых минут Гусак сообразил, что его собираются наказать за тех двух дурочек, что разгуливали нагишом по лесу, но он и помыслить не мог, что его накажут столь изуверским способом.
Два пистолета красовалось за поясом у молчаливого Чана - этого орангутанга, игравшего роль первого спарринг-партнера Косты, еще один покручивала в своих загорелых руках сама Любаша. Они отошли от лагеря уже достаточно далеко, и изучающий взгляд Любаши, нет-нет, да останавливался на Гусаке.
- Ну, как? Хорошее место? - она притопнула ногой по свежей травяной поросли.
- Хорошее-то оно хорошее, только во что стрелять будем? - Гусак, оглядевшись, подхватил с земли ржавую в дым консервную банку, помахал ею в воздухе. - Может, в эту ерунду? Мы с Папой баловались пару раз - как раз по банкам шмаляли.
- А что, подходящая мишень! - Любаша передернула затвор. Пистолет она держала в руке уверенно, - ясно было, что игралась тетенька с оружием часто. - Поставь-ка на ту кочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91