) Да, это смешно, я и сам смеюсь. Потрескавшийся Дагон, который может… ты знаешь, что у Дагона на левом боку трещина?.. Ах, слушай, слушай!.. Перестань, Ахи, замолчи.
За стеною красивый женский голос выкликает музыкальную фразу, которая переходит в звонкий смех.
Наконец она рассмеялась! Это новая, из Мемфиса. Для Ахимелека. Хороша? Я сам учу ее петь, она одна стоит всех остальных. Но она очень печальна, она плачет о своих, и это очень хорошо, что она рассмеялась! Очень хорошо.
Самсон . Я хочу в пустыню. Завтра!
Адорам . Да, да. Ступай, Ахи, ты мне надоел. Да, да, это очень важно, что она рассмеялась!
Юноша-невольник уходит в домовую дверь.
Самсон . Я хочу в пустыню. Завтра!
Адорам . В пустыню? Ты каждый день говоришь: я завтра хочу в пустыню, и не идешь. Когда тебе угодно, друг, когда угодно! Если ты хочешь, я могу сопутствовать тебе, и мы возьмем рабынь и вина.
Самсон . Нет, я хочу один.
Адорам . Да и солнце вредно мне… Как хочешь, друг, как хочешь! Ты, вероятно, желаешь вспомнить старое, но нужно ли это? Нет, нет, я не спорю, ты совсем другой человек, и тебе это надо. Пойди, пойди. На этих днях Галиал устраивает охоту на льва… но я опять болтаю: он так просил не говорить тебе…
В наружную дверь, впуская слепящее солнце, входит раб.
Раб . Господин, там ждут тебя и просят…
Адорам . Закрой, закрой! Ты хочешь ослепить меня! Что надо?
Раб . Господин, там ждут…
Адорам . Знаю, скажи: сейчас. Иди, не раскрывай дверь так широко, будто это твой глупый рот. Ступай!
Раб уходит, снова на мгновение впустив солнце. Адорам знаком отсылает невольницу с опахалом, та неслышно выходит.
Эта черная голова может задымиться, а не испугается жара. Но какой жар! Аскалон весь накалился, как печь, и нечем дышать, – это ужасно!.. Кто это смеется? Нет, не она. Ты слышишь, как мои ученицы смеются там, – в такой зной и смеяться!
Самсон . Мне нравится их смех. Теперь я хочу, чтобы всегда кто-нибудь смеялся возле меня. Я и тебя люблю за то, что ты весело болтаешь. Ты веселый, а Галиал нет!
Адорам (смеясь ). А Далила?
Самсон (помолчав ). Она хорошая.
Адорам . Она тебя любит. Я и говорю Галиалу: зачем хитрить с Самсоном, прятать от него неприятных людей, скрывать мысли? С ним надо быть правдивым, как правдив он сам. И разве он не наш?.. Самсон, там две иудейки хотят видеть тебя и говорить. Уже второй раз приходят они, но ты знаешь Галиала? Они ждут у фонтана.
Самсон (насторожившись ). Кто? Две иудейки?
Адорам (небрежно ). Да. Одна из них слепа, другая ее вожатая, старуха.
Самсон . Слепа, ты говоришь?
Адорам . Да. Воины наши зовут ее Слепая из Иудеи. Ты не слыхал о ней?
Молчание.
Прикажешь прогнать их? Вероятно, они хотят попросить у тебя золота или какой-нибудь милости. Они похожи на нищих. Пошли им что-нибудь и прогони.
Самсон . Они не за милостыней. Да, прогони. Скажи, что я не хочу видеть никого из Иудеи! Или…
Адорам . Или?..
Самсон . Нет, позови. (Встает .) Кто эта старуха?
Адорам . Не знаю. Вожатая. С ними мальчик, они зовут его Гедеон. Но какие они! (Смеется .) Если это нищие, они не разбогатеют. Когда я увидел их, они были опалены солнцем и шатались от усталости, но вот я предложил им вина и хлеба, – они отказались. Омочили губы в фонтане, – и это все после такого пути! Я даже пожалел немного, особенно старуху, она так слаба.
Самсон (смеется ). Не жалей. Они все такие в Иудее. Ты никогда не слыхал, как в Иудее проклинают?
Адорам . Я не люблю мрачного. Но не хочешь ли ты, чтобы я послушал?.. в такой зной?
Самсон (смеясь ). Нет, я послушаю один. Позови их.
Адорам (поднимаясь ). Они все ненавидят тебя. Да и какой ты иудей? У меня есть монеты с изображением владык ассирийских – ликом и статностью твоею ты один из них, прекраснейший, а по душе ты давно наш. Я пойду пока к Далиле.
Самсон . Скажи ей, что и я сейчас приду.
Адорам . Скажу, она будет счастлива. Галиал станет бранить меня, когда вернется, но иногда он просто глуп, этот мудрец и советник царей! А знаешь: эта, которую зовут Слепой из Иудеи, молода и красива… но голос у нее не для песен!
Оба смеются.
Самсон . Я выйду с тобою, а потом вернусь. Так будет лучше.
Адорам . Не прикажешь ли, чтобы замолчали мои ученицы? Иудеи не любят наших песен.
Самсон . Нет! Пусть поют, я люблю. Дай руку. Они отказались от нашего хлеба: пусть заткнут уши, если не хотят и песен наших!
Смеясь, удаляются во внутренние покои. Минуту покой пуст, – затем широко открывается наружная дверь, впуская солнце. На пороге останавливаются залитые светом, точно горящие по контуру, две женщины: Слепая и маленькая, черная, сморщенная старушка, мать Самсона, Мариам . Старушка слаба, нерешительна и боязлива, – Слепая, мучаясь слепотою и ища помощи у Мариам, в то же время почти насильно влечет ее, толкает впереди себя. Одеты бедно, почти в рубище.
Слепая . Веди же меня, Мариам! Отчего ты остановилась?
Мариам . Там темно, я боюсь. И у меня дрожат ноги… подожди, Мелхола. И у меня дрожат ноги, я устала.
Слепая . Ты всю дорогу жалуешься на усталость. Или ты боишься твоего сына, мать?
Мариам . Я стара и больна, отпусти меня, Мелхола.
Слепая . Веди!
Почти толкает старуху; входят, закрыв дверь. Становятся у порога, привыкают к полумраку. У Мариам вид скромной и испуганной просительницы. Слепая сурова и решительна, держит ее за руку, не отпускает.
(Тихо .) Есть кто?
Мариам . Нет, никого. (Плачет .) Сын мой, сын мой…
Слепая . Не плачь!
Мариам . А если он уже умер?
Слепая . Ну что ты, Мариам!
Мариам . А зачем ты не позволила мне вкусить пищи? Я ослабела и не могу не плакать.
Слепая . Я же давала тебе фиников дорогой и молока, – что ты говоришь, Мариам!
Мариам . Один раз только. Я не могу!
Слепая . Нет, два раза, да еще сейчас я дала тебе финик, ты его спрятала. Мать, мать! Или ты совсем забыла, зачем пришла к сыну? Вспомни! Что наказывали тебе старейшины и народ? Что сказал бы твой супруг, покойный Маной, если бы он видел твою слабость? Вы оба посвятили Самсона богу, – вспомни – он Назорей…
Мариам . Я знаю, знаю. Не учи меня тому, что я сама знаю. Ты всю дорогу учишь меня.
Молчание. За стеной поют и смеются рабыни.
Чем это пахнет, Мелхола? – так хорошо!
Слепая . Не знаю.
Мариам . А кто это поет? Блудницы? Я думала, что они поют только на площадях. Ты бывала в городе, скажи.
Слепая . Блудницы… Здесь очень богато?
Мариам . Очень, Мелхола, как у царя. Не стал ли царем мой Самсон?
Слепая . Мать!
Мариам . Я знаю! Ты не даешь мне сказать и слова, – говори сама.
Слепая . Да, я буду говорить сама, а ты пока молчи, – так надо, мать! Здесь пахнет вином, ты не видишь ли сосудов, Мариам?
Мариам (лжет ). Нет, не вижу. Может быть, где-нибудь и есть, почем я знаю. Говори с ним, Мелхола, но только не кричи и не требуй, не угрожай, а проси. Ты знаешь его нрав. Он добр и милосерд, но он и отца не слушал, когда отец кричал, – тебя ли станет слушать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22