Я имею в виду, в частности, и «Врата Кунфшона. Эта картина висит у меня в большом зале.
Даже на Лагдален это произвело сильное впечатление. Она выросла в окружении художественных сокровищ Сторожевой башни и знала, что «Врата Кунфшона» считаются Одной из величайших картин в истории цивилизации.
— А вы не боитесь, что столь своевольный гость может угрожать вашей коллекции?
Вексенн побледнел. Подобная мысль никогда не приходила ему в голову, но сейчас ударила, словно молот.
— Он не осмелится. Никто не посягнет на столь бесценную красоту.
— На вашем месте, мастер Вексенн, я бы спрятала самые любимые картины. Лорд Лапсор может воспользоваться ими, чтобы шантажировать вас. Запомните мои слова.
Вексенн заморгал: его страх перед Лапсором обрел новое измерение.
Неожиданно двери позади них распахнулись, и вошел слуга. Вексенн повернулся к нему.
— Хозяин, прибыл лорд-барон Неллинский.
— Гурмилиос? Чего он хочет? Я думал, он уже уехал домой.
Вексенн обернулся назад, к Лагдален и Эйлсе.
— Прошу простить меня, милые дамы, но я должен ненадолго отлучиться. Он направился к двери и уже на пороге обернулся снова и добавил: — Считаю своим долгом предупредить, что у всех дверей выставлена стража. Побег невозможен.
Вексенн ушел. Эйлса метнулась к двери и увидела стоявших прямо за ней стражников. Молодые женщины выглянули из окна, оценивая возможность спуститься вниз.
— Он оставил нас без присмотра?
Увы, особой нужды в присмотре не было. Окна не имели запоров, но спуститься вниз по гладкой, отвесной стене не представлялось возможным, даже Эйлса, привыкшая карабкаться по скалам, могла бы проделать это, лишь будь ее руки свободны, да и то с большим трудом.
— Да, вроде бы без присмотра.
Лагдален жестом указала на угол и едва слышно прошептала:
— Трубы.
Оказалось, что, несмотря на связанные запястья, обе женщины могли обхватить трубы ладонями. Зазор между трубой и стеной позволял просунуть тонкие пальцы, а выступы каменной резьбы в углу позволяли упираться ногами.
— Полезай наверх, — шепнула Лагдален.
— И ты тоже.
Это оказалось непросто. Руки немели и соскальзывали, но женщины продолжали карабкаться и добрались до потолка почти одновременно. Эйлса опередила Лагдален на несколько секунд.
Нелегко было удержаться и наверху, изучая узорчатое, фасетное стекло потолка. В конце концов Эйлса надавила макушкой и почувствовала, как стеклянный сегмент приподнимается.
— У меня подалось, прошептала она.
— Хорошо. Потому как у меня — нет.
Эйлса поднажала изо всех сил и выдавила стеклянную планку из рамы. Держась руками за соединение труб, она протиснула плечи в отверстие и, поднатужившись, выбралась на стеклянную крышу оранжереи. По центру ее были проложены узенькие мостки, и девушка двинулась туда, стараясь ступать только там, где соединялись между собой рамы — В этих местах конструкция казалась наиболее прочной. В одном месте крыша угрожающе просела, но тем не менее Эйлса благополучно добралась до мостков, а уж по ним до выходивших на крышу дверей в стене. Одна из них оказалась открытой. За ней виднелась каморка, наполненная плотницким материалом — брусом, рейками и тому подобным. Дальше находилась кладовая со всяческим инструментом. Сердце девушки прыгнуло. Она пригляделась прислушалась, но не уловила никаких признаков чьего бы то ни было присутствия. Скользнув внутрь, она увидела длинный верстак и полки, на которых были разложены пилы, сверла, клещи, молотки — все, что могло потребоваться столяру или плотнику. Эйлса тут же принялась искать, чем бы разрезать веревки, и через некоторое время нашла комплект из семи разного размера стамесок. Самая маленькая и острая вполне могла подойти, но чтобы разрезать веревки, надо было ее чем-то держать. Сначала девушка попыталась зажать стамеску в зубах, но в результате только порезалась. Затем ей попались на глаза привинченные к верстаку тиски: это было как раз то, что требовалось. Конечно, установить стамеску и закрутить винт связанными руками удалось не сразу, но когда после не скольких неуклюжих попыток острая железяка прочно встала на место, путы были перерезаны в несколько мгновений.
Стряхнув с запястий обрезки веревок, Эйлса взяла деревянную колотушку, прихватила стамеску и поспешила назад по крыше оранжереи. Вексенн еще не вернулся. «Кажется, — с усмешкой подумала Эйлса, — Лагдален его переиграла. Можно побиться об заклад, что сейчас он пытается спрятать подальше свои любимые картины. А поскольку их очень много, быстро ему с этим делом не управиться».
Осторожно перемещаясь по хрупкой крыше, она достигла угла, где, скрючившись под потолком, так и висела на трубе Лагдален. Эйлса велела ей вжаться в стену, треснула колотушкой по стеклу и пробила дырку, во все стороны от которой разбегались трещины.
На какой-то момент обе беглянки затаили дыхание, но звон разбиваемого стекла был не настолько громким, чтобы привлечь внимание стражников. Орудуя стамеской, Эйлса раскачала и высвободила из рамы острые осколки. Они по падали на землю у подножия апельсиновых деревьев, почти не произведя шума. В течение нескольких минут девушка расчистила отверстие настолько, чтобы Лагдален могла в него пролезть. Что она и сделала. Молодые женщины растянулись плашмя на крыше, а когда отдышались, поднялись на ноги и осторожно двинулись к мосткам. Добравшись до мастерской, Эйлса первым делом развязала Лагдален, которая тут же вооружилась колотушкой и зубилом.
Задняя дверь мастерской вела в коридор, по обеим сторонам которого рядами тянулись простые деревянные двери. Пол был голым — судя по всему, здесь находились комнаты прислуги. Самих слуг нигде не было видно — лишь из-за одной двери доносился храп. В конце коридора находилась ведущая наверх лестница. Поднявшись по ней, беглянки оказались в лабиринте чердачных помещений, где они и затерялись.
Глава сорок девятая
Около полудня Базил и Релкин закончили дежурство на позициях под Посилой и, сменившись, отправились на бивуак Сто девятого. Релкин устал, но его ждала работа, не терпевшая отлагательства. Следовало позаботиться о Базиле.
Длинная рана на правой стороне хвоста требовала очистки и втирания Старого Сугустуса. С левой стороны груди имелось множество неглубоких порезов и кровоподтеков, которые дракон заработал, перевалив в пылу схватки через упавшее дерево. Обработав эти повреждения, Релкин занялся менее значительными царапинами и ушибами, а под конец проверил уже зажившую рану, полученную под Куошем. К счастью, несмотря на яростное напряжение ночной битвы, она не открылась, и Релкин вздохнул с облегчением. Бывало, что раны открывались спустя недели после того, как были залечены:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Даже на Лагдален это произвело сильное впечатление. Она выросла в окружении художественных сокровищ Сторожевой башни и знала, что «Врата Кунфшона» считаются Одной из величайших картин в истории цивилизации.
— А вы не боитесь, что столь своевольный гость может угрожать вашей коллекции?
Вексенн побледнел. Подобная мысль никогда не приходила ему в голову, но сейчас ударила, словно молот.
— Он не осмелится. Никто не посягнет на столь бесценную красоту.
— На вашем месте, мастер Вексенн, я бы спрятала самые любимые картины. Лорд Лапсор может воспользоваться ими, чтобы шантажировать вас. Запомните мои слова.
Вексенн заморгал: его страх перед Лапсором обрел новое измерение.
Неожиданно двери позади них распахнулись, и вошел слуга. Вексенн повернулся к нему.
— Хозяин, прибыл лорд-барон Неллинский.
— Гурмилиос? Чего он хочет? Я думал, он уже уехал домой.
Вексенн обернулся назад, к Лагдален и Эйлсе.
— Прошу простить меня, милые дамы, но я должен ненадолго отлучиться. Он направился к двери и уже на пороге обернулся снова и добавил: — Считаю своим долгом предупредить, что у всех дверей выставлена стража. Побег невозможен.
Вексенн ушел. Эйлса метнулась к двери и увидела стоявших прямо за ней стражников. Молодые женщины выглянули из окна, оценивая возможность спуститься вниз.
— Он оставил нас без присмотра?
Увы, особой нужды в присмотре не было. Окна не имели запоров, но спуститься вниз по гладкой, отвесной стене не представлялось возможным, даже Эйлса, привыкшая карабкаться по скалам, могла бы проделать это, лишь будь ее руки свободны, да и то с большим трудом.
— Да, вроде бы без присмотра.
Лагдален жестом указала на угол и едва слышно прошептала:
— Трубы.
Оказалось, что, несмотря на связанные запястья, обе женщины могли обхватить трубы ладонями. Зазор между трубой и стеной позволял просунуть тонкие пальцы, а выступы каменной резьбы в углу позволяли упираться ногами.
— Полезай наверх, — шепнула Лагдален.
— И ты тоже.
Это оказалось непросто. Руки немели и соскальзывали, но женщины продолжали карабкаться и добрались до потолка почти одновременно. Эйлса опередила Лагдален на несколько секунд.
Нелегко было удержаться и наверху, изучая узорчатое, фасетное стекло потолка. В конце концов Эйлса надавила макушкой и почувствовала, как стеклянный сегмент приподнимается.
— У меня подалось, прошептала она.
— Хорошо. Потому как у меня — нет.
Эйлса поднажала изо всех сил и выдавила стеклянную планку из рамы. Держась руками за соединение труб, она протиснула плечи в отверстие и, поднатужившись, выбралась на стеклянную крышу оранжереи. По центру ее были проложены узенькие мостки, и девушка двинулась туда, стараясь ступать только там, где соединялись между собой рамы — В этих местах конструкция казалась наиболее прочной. В одном месте крыша угрожающе просела, но тем не менее Эйлса благополучно добралась до мостков, а уж по ним до выходивших на крышу дверей в стене. Одна из них оказалась открытой. За ней виднелась каморка, наполненная плотницким материалом — брусом, рейками и тому подобным. Дальше находилась кладовая со всяческим инструментом. Сердце девушки прыгнуло. Она пригляделась прислушалась, но не уловила никаких признаков чьего бы то ни было присутствия. Скользнув внутрь, она увидела длинный верстак и полки, на которых были разложены пилы, сверла, клещи, молотки — все, что могло потребоваться столяру или плотнику. Эйлса тут же принялась искать, чем бы разрезать веревки, и через некоторое время нашла комплект из семи разного размера стамесок. Самая маленькая и острая вполне могла подойти, но чтобы разрезать веревки, надо было ее чем-то держать. Сначала девушка попыталась зажать стамеску в зубах, но в результате только порезалась. Затем ей попались на глаза привинченные к верстаку тиски: это было как раз то, что требовалось. Конечно, установить стамеску и закрутить винт связанными руками удалось не сразу, но когда после не скольких неуклюжих попыток острая железяка прочно встала на место, путы были перерезаны в несколько мгновений.
Стряхнув с запястий обрезки веревок, Эйлса взяла деревянную колотушку, прихватила стамеску и поспешила назад по крыше оранжереи. Вексенн еще не вернулся. «Кажется, — с усмешкой подумала Эйлса, — Лагдален его переиграла. Можно побиться об заклад, что сейчас он пытается спрятать подальше свои любимые картины. А поскольку их очень много, быстро ему с этим делом не управиться».
Осторожно перемещаясь по хрупкой крыше, она достигла угла, где, скрючившись под потолком, так и висела на трубе Лагдален. Эйлса велела ей вжаться в стену, треснула колотушкой по стеклу и пробила дырку, во все стороны от которой разбегались трещины.
На какой-то момент обе беглянки затаили дыхание, но звон разбиваемого стекла был не настолько громким, чтобы привлечь внимание стражников. Орудуя стамеской, Эйлса раскачала и высвободила из рамы острые осколки. Они по падали на землю у подножия апельсиновых деревьев, почти не произведя шума. В течение нескольких минут девушка расчистила отверстие настолько, чтобы Лагдален могла в него пролезть. Что она и сделала. Молодые женщины растянулись плашмя на крыше, а когда отдышались, поднялись на ноги и осторожно двинулись к мосткам. Добравшись до мастерской, Эйлса первым делом развязала Лагдален, которая тут же вооружилась колотушкой и зубилом.
Задняя дверь мастерской вела в коридор, по обеим сторонам которого рядами тянулись простые деревянные двери. Пол был голым — судя по всему, здесь находились комнаты прислуги. Самих слуг нигде не было видно — лишь из-за одной двери доносился храп. В конце коридора находилась ведущая наверх лестница. Поднявшись по ней, беглянки оказались в лабиринте чердачных помещений, где они и затерялись.
Глава сорок девятая
Около полудня Базил и Релкин закончили дежурство на позициях под Посилой и, сменившись, отправились на бивуак Сто девятого. Релкин устал, но его ждала работа, не терпевшая отлагательства. Следовало позаботиться о Базиле.
Длинная рана на правой стороне хвоста требовала очистки и втирания Старого Сугустуса. С левой стороны груди имелось множество неглубоких порезов и кровоподтеков, которые дракон заработал, перевалив в пылу схватки через упавшее дерево. Обработав эти повреждения, Релкин занялся менее значительными царапинами и ушибами, а под конец проверил уже зажившую рану, полученную под Куошем. К счастью, несмотря на яростное напряжение ночной битвы, она не открылась, и Релкин вздохнул с облегчением. Бывало, что раны открывались спустя недели после того, как были залечены:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119