Нам велели быстро обнажиться до пояса в присутствии милицейского конвоя. Для того чтобы, если у нас обнаружатся кровоподтеки и ссадины, предъявить их конвою. Тюрьма не хочет отвечать за чужие избиения.
— Жалобы на конвой имеются? — спросил дюжий развязный soldaten в глупом серо-синем камуфляже.
— Набили нас как скотину, гражданин начальник, кислорода не было совсем, — заявил я громко.
— Ну что, бывает. Главное, все живы остались, — бодро заявил soldaten. И отошел от меня в другой конец шеренги как можно быстрее. Зэки наши молчали. А ведь в машине стонали и просили открыть боксы подышать.
26 декабря меня так же неожиданно увезли с двойки, как и привезли. Но до этого случилось еще одно событие — из облсуда бежал Цыганок. В конце года вообще случилось много событий, словно они медлили и тянули до конца года, чтобы случиться.
ГЛАВА 19
Цыганок же бежал так. Я сидел в тот день в суде в 4-м боксе, а он в первом, в самом конце конвоирки, в тупичке. Ранее я довольно долго содержался в первом. Первый был просторнее. Там легче дышалось. Я видел, как их тотчас после перерыва около 14 часов провели в зал суда. Голову Цыганка в глазке я прозевал, не уследил, но верхнюю часть черепушки маленького Анисимова, его подельника, видел. Анисимов — хрупкий, худющий и ходит с палочкой. Они ушли. Тихо ушли и незаметно. Был будничный день, будничное судебное заседание по их делу. Нас должны были выводить через полчаса, наше заседание судья Матросов назначил на 14.30, он любит такое время.
Я сидел в четвертом боксе один и размышлял о том, какой унизительный режим на двойке в сравнении с третьяком. Даже в деталях. Ночью ты можешь покинуть свою шконку, только если идешь на дальняк. Если ты сядешь за стол, тебе сделают замечание, при повторении поступка могут загнать в карцер. При каждом открывании двери заключенные обязаны вставать, а дежурный, стоя в повязке (косяк), должен доложить: «Гражданин начальник, в камере столько-то человек. Дежурный имярек». Телевизор в двухместных камерах запрещен. Новостей не знаешь. На большом продоле орет радио, но в 39-й радио не слышно, только безобразные музыкальные шумы. Поскольку 39-я расположена в стороне, в колене коридора. Таким образом, новостей обитатели 39-й не знают. Единственный отрывок новостей мне удалось услышать в Волжском суде. О смерти Радуева. Далее мои мысли передвинулись на судьбу осужденных по делу Радуева. Радуев умер в декабре. Атгериев, 35-летний здоровый мужчина, умер в августе, отсидев восемь месяцев в колонии. Объяснения смертей чеченских националистов, данные администрациями колоний, путаные и противоречивые. Радуева и Атгериева просто убили. Подлость содеянного состоит в том, что и судили, и убили. Нужно было либо убить и не судить, а уж судив, государство должно было соблюдать свои же законы. Атгериев был приговорен к 15 годам, а Радуев получил пыжа, это тяжелейшие наказания. Государство поступило по беспределу. Опасное, безбашенное русское государство. Они на все способны. И меня могут убить… могут или не могут?
В разгар моих размышлений послышался растерянный топот тревожных ног, в конвоирку вбежал не видимый мне мент и закричал: «Пацаны, все на выход, кроме дежурного!» И топотом их ног покрылось все звуковое пространство.
Минут через 10—15 в конвоирку, ругаясь, топчась, шумно дыша и отплевываясь, они приволокли заключенного, вцепившись в него и вися на нем, как стая собак влечет зверя, вися на нем. Я догадался, что они приволокли Цыганка. Видно же его под ментами не было. Проволочив его в тупик к первому боксу, его там свалили и еще побили. Были слышны характерные удары в мягкое, в плоть. Он шумно дышал, стонал и редко ругался. Из бокса рядом со мной, из номера три его защищал возгласами маленький храбрый Анисимов. «Он же человек, что вы его бьете, как скотину!» В ответ менты злобно огрызались: «Отойди от волчка, Анисимов, а то и тебе достанется. Отойди на хуй!» (Я не отошел, но все равно и менты, и Цыганок находились вне поля моего зрения. Справа.) Очевидно, при аресте ему спустили штаны, что ли, чтоб опять не бежал, не мог бы. Потому что, когда его забрасывали в бокс № 1, звучала команда: «Подыми штаны!»
В 14.30 нас увели в зал. Вели нас жестко, наручники вогнали в мякоть. Сзади менты просунули нам каждому под наручники дубинки и пригибали к земле, как водят пыжей и полосатиков (то есть зэков особого режима, их одевают в робы с широченными синими и белыми горизонтальными полосами). Возмущаться было бесполезно, менты обезумели от попытки побега. Вернулись мы из зала суда довольно быстро, где-то через час. Но Цыганок еще был там, в конвоирке. Лежал у стены в тупике. Я слышал, как его еще раз избили в очередном приступе ярости. Еще одного из ментов он вывел из себя, послышались удары. Обыкновенная русская жестокость.
Дело в том, что у Цыганка уже есть приговор: пожизненное заключение. Два раза Верховный суд РФ отменял уже пожизненный приговор по делу Алексея Цыганкова. Но Саратовский областной суд всякий раз приговаривал его опять к пожизненному заключению. После его третьего приговора, третьего пыжа, мы с ним и познакомились. Он сам обратился ко мне в автобусе из бокса. В автобусе, идущем в областной суд. Дело было еще летом или в самом начале сентября. «Здорово, Эдик! Как сидится? Это Цыганок, ты обо мне слышал?» Я ответил, что сидится нормально и что я о нем слышал. Он задал пару вопросов о Лефортово. И сказал, что хорошо бы нам посидеть вместе, «но, конечно, менты хуй посадят нас с тобой вместе».
Я согласился, что не посадят.
— И книга о Толике Быкове, говорят, у тебя здесь, в централе?
— Да, — сказал я, — со мной в тюрьме.
— Я хотел бы прочитать, — сказал невидимый мне Цыганок. — Быков непростой мужик… Но на этот ебаный спец книгу не пропустят.
Так мы с ним обменивались репликами. Звучал он как писатель Дима Быков — голос похожий, а интонация — уверенный в себе голос лидера. Он сообщил тогда, что дела его херовые, но не безнадежные, что он собирается в Москву.
О том, что он уехал, сообщил мне заключенный Алиев, прибывший из Москвы, куда ездил на заседание Верховного суда. На одну ночь Алиева кинули в нашу хату 125. Алиев встретил Цыганка в «транзитке». Ближе к зиме по тюрьме пронесся слух, что Цыганок вернулся и приговор ему отменили. Тюрьма всегда полна слухов и измышлений. Зэковские надежды на лучшее рождают слухи. Я сам раза два слышал, что меня «нагнали», то есть освободили из зала суда, задолго до того, как суд начался. В течение месяца я слышал, что «нагнали» мою подельницу, товарища Силину… В конце концов, выяснилось, что Цыганок приехал, но Верховный суд не отменил ему пыжа. По-видимому, для того чтобы он никогда не поднялся, его стали судить по еще одному уголовному делу, сути которого я не знаю, там тоже ему вменяют 105-ю статью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Жалобы на конвой имеются? — спросил дюжий развязный soldaten в глупом серо-синем камуфляже.
— Набили нас как скотину, гражданин начальник, кислорода не было совсем, — заявил я громко.
— Ну что, бывает. Главное, все живы остались, — бодро заявил soldaten. И отошел от меня в другой конец шеренги как можно быстрее. Зэки наши молчали. А ведь в машине стонали и просили открыть боксы подышать.
26 декабря меня так же неожиданно увезли с двойки, как и привезли. Но до этого случилось еще одно событие — из облсуда бежал Цыганок. В конце года вообще случилось много событий, словно они медлили и тянули до конца года, чтобы случиться.
ГЛАВА 19
Цыганок же бежал так. Я сидел в тот день в суде в 4-м боксе, а он в первом, в самом конце конвоирки, в тупичке. Ранее я довольно долго содержался в первом. Первый был просторнее. Там легче дышалось. Я видел, как их тотчас после перерыва около 14 часов провели в зал суда. Голову Цыганка в глазке я прозевал, не уследил, но верхнюю часть черепушки маленького Анисимова, его подельника, видел. Анисимов — хрупкий, худющий и ходит с палочкой. Они ушли. Тихо ушли и незаметно. Был будничный день, будничное судебное заседание по их делу. Нас должны были выводить через полчаса, наше заседание судья Матросов назначил на 14.30, он любит такое время.
Я сидел в четвертом боксе один и размышлял о том, какой унизительный режим на двойке в сравнении с третьяком. Даже в деталях. Ночью ты можешь покинуть свою шконку, только если идешь на дальняк. Если ты сядешь за стол, тебе сделают замечание, при повторении поступка могут загнать в карцер. При каждом открывании двери заключенные обязаны вставать, а дежурный, стоя в повязке (косяк), должен доложить: «Гражданин начальник, в камере столько-то человек. Дежурный имярек». Телевизор в двухместных камерах запрещен. Новостей не знаешь. На большом продоле орет радио, но в 39-й радио не слышно, только безобразные музыкальные шумы. Поскольку 39-я расположена в стороне, в колене коридора. Таким образом, новостей обитатели 39-й не знают. Единственный отрывок новостей мне удалось услышать в Волжском суде. О смерти Радуева. Далее мои мысли передвинулись на судьбу осужденных по делу Радуева. Радуев умер в декабре. Атгериев, 35-летний здоровый мужчина, умер в августе, отсидев восемь месяцев в колонии. Объяснения смертей чеченских националистов, данные администрациями колоний, путаные и противоречивые. Радуева и Атгериева просто убили. Подлость содеянного состоит в том, что и судили, и убили. Нужно было либо убить и не судить, а уж судив, государство должно было соблюдать свои же законы. Атгериев был приговорен к 15 годам, а Радуев получил пыжа, это тяжелейшие наказания. Государство поступило по беспределу. Опасное, безбашенное русское государство. Они на все способны. И меня могут убить… могут или не могут?
В разгар моих размышлений послышался растерянный топот тревожных ног, в конвоирку вбежал не видимый мне мент и закричал: «Пацаны, все на выход, кроме дежурного!» И топотом их ног покрылось все звуковое пространство.
Минут через 10—15 в конвоирку, ругаясь, топчась, шумно дыша и отплевываясь, они приволокли заключенного, вцепившись в него и вися на нем, как стая собак влечет зверя, вися на нем. Я догадался, что они приволокли Цыганка. Видно же его под ментами не было. Проволочив его в тупик к первому боксу, его там свалили и еще побили. Были слышны характерные удары в мягкое, в плоть. Он шумно дышал, стонал и редко ругался. Из бокса рядом со мной, из номера три его защищал возгласами маленький храбрый Анисимов. «Он же человек, что вы его бьете, как скотину!» В ответ менты злобно огрызались: «Отойди от волчка, Анисимов, а то и тебе достанется. Отойди на хуй!» (Я не отошел, но все равно и менты, и Цыганок находились вне поля моего зрения. Справа.) Очевидно, при аресте ему спустили штаны, что ли, чтоб опять не бежал, не мог бы. Потому что, когда его забрасывали в бокс № 1, звучала команда: «Подыми штаны!»
В 14.30 нас увели в зал. Вели нас жестко, наручники вогнали в мякоть. Сзади менты просунули нам каждому под наручники дубинки и пригибали к земле, как водят пыжей и полосатиков (то есть зэков особого режима, их одевают в робы с широченными синими и белыми горизонтальными полосами). Возмущаться было бесполезно, менты обезумели от попытки побега. Вернулись мы из зала суда довольно быстро, где-то через час. Но Цыганок еще был там, в конвоирке. Лежал у стены в тупике. Я слышал, как его еще раз избили в очередном приступе ярости. Еще одного из ментов он вывел из себя, послышались удары. Обыкновенная русская жестокость.
Дело в том, что у Цыганка уже есть приговор: пожизненное заключение. Два раза Верховный суд РФ отменял уже пожизненный приговор по делу Алексея Цыганкова. Но Саратовский областной суд всякий раз приговаривал его опять к пожизненному заключению. После его третьего приговора, третьего пыжа, мы с ним и познакомились. Он сам обратился ко мне в автобусе из бокса. В автобусе, идущем в областной суд. Дело было еще летом или в самом начале сентября. «Здорово, Эдик! Как сидится? Это Цыганок, ты обо мне слышал?» Я ответил, что сидится нормально и что я о нем слышал. Он задал пару вопросов о Лефортово. И сказал, что хорошо бы нам посидеть вместе, «но, конечно, менты хуй посадят нас с тобой вместе».
Я согласился, что не посадят.
— И книга о Толике Быкове, говорят, у тебя здесь, в централе?
— Да, — сказал я, — со мной в тюрьме.
— Я хотел бы прочитать, — сказал невидимый мне Цыганок. — Быков непростой мужик… Но на этот ебаный спец книгу не пропустят.
Так мы с ним обменивались репликами. Звучал он как писатель Дима Быков — голос похожий, а интонация — уверенный в себе голос лидера. Он сообщил тогда, что дела его херовые, но не безнадежные, что он собирается в Москву.
О том, что он уехал, сообщил мне заключенный Алиев, прибывший из Москвы, куда ездил на заседание Верховного суда. На одну ночь Алиева кинули в нашу хату 125. Алиев встретил Цыганка в «транзитке». Ближе к зиме по тюрьме пронесся слух, что Цыганок вернулся и приговор ему отменили. Тюрьма всегда полна слухов и измышлений. Зэковские надежды на лучшее рождают слухи. Я сам раза два слышал, что меня «нагнали», то есть освободили из зала суда, задолго до того, как суд начался. В течение месяца я слышал, что «нагнали» мою подельницу, товарища Силину… В конце концов, выяснилось, что Цыганок приехал, но Верховный суд не отменил ему пыжа. По-видимому, для того чтобы он никогда не поднялся, его стали судить по еще одному уголовному делу, сути которого я не знаю, там тоже ему вменяют 105-ю статью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52