Мы были готовы им помочь.
Нас обыскали, уже не доезжая Пензы. Второй раз — через сутки. В Кокчетаве весь перрон оказался запружен ментами. Нас окружили и задержали. В линейном отделении милиции подполковник Гарт перед четырьмя телекамерами зачитал мне постановления Генпрокуратуры Казахстана о запрещении Казачьего круга. Я подписал бумагу о том, что ознакомлен с постановлением.
В Кокчетаве мы провели трое суток, ожидая развития событий. На квартиру, где мы остановились, приходили бледные, растерянные и деморализованные казаки. Ежедневно посещал нас и майор Карибаев, официальный представитель Кокчегавского ГУВД по связям с общественностью. Следует сказать, что ни одна организация, претендующая на звание националистической или защищающей русских, не прислала своих людей в Кокчетав. Депутат Логинов якобы должен был представлять ЛДПР, но ни его, ни обещанных «двух автобусов» с элдэпээровцами не обнаружилось. Беляев из НРП (Национально-республиканская партия) тоже обещал прислать людей, но никто не приехал. Не было видно и РНЕ. Годами чешут языки наши «националисты», но их не видать, когда приходит час «X». На связь с нами вышли радикальные организаторы казачьего выступления: увы, деморализованная казачья масса не поддержала их. 4 мая в Кокчетав приехал премьер Казахстана и огласил указ Назарбаева об упразднении Кокчетавской области.
Мы приняли решение пробиваться на юг, в Таджикистан, в 201-ю мотострелковую дивизию. В плацкартном вагоне мы преодолели еще 1.700 км до Алма-Аты. В Алма-Ате нас встречали на перроне местное телевидение и спецслужбы: майор Карибаев передал нас на руки подполковнику Бектасову.
Мне удалось встретиться с представителями русского сопротивления в Алма-Ате. На квартире Нины Сидоровой 9 мая собрались представители русских организаций, входящих в избирательный блок «РЕСПУБЛИКА», а также приехал кандидат в президенты от этого блока Алдамжаров.
Позднее, на конспиративной квартире, мы встретились с приехавшим из Москвы товарищем атамана Семиреченского казачьего войска Петром Коломцом. Он был очень подавлен несостоявшимся выступлением казаков. Сказал, что, по его сведениям, казаки-радикалы перешли к действиям на Севере Казахстана, что сформирована «армия Севера». Уже вернувшись в Москву, мы узнали об аресте Петра Коломца. Мужественный и честный, он дорого платит теперь за все нерадивое казачество.
Пользуясь репутацией известного писателя, я встретился в Алма-Ате и с дочкой диктатора, с Даригой Нурсултановной Назарбаевой. Дама в черном брючном костюме, вышколенная и сдержанная, она руководит гостелекомпанией «Хабар».
Путь в Таджикистан, увы, лежит через территорию Узбекистана. Нас предупредили, что в Узбекистане «странный режим», что бывший партийный лидер Каримов после объявления независимости вызвал к себе ментов и спецслужбы и приказал перестрелять всю мафию, что и было сделано. Мы знали, что смертной казнью карают там похитителей автомобилей.
В Ташкенте мы не сделали и полсотни шагов по перрону, как нас арестовали менты. «Ага, наемники!» Капитан, оформлявший нас в отделении, по счастью, узнал меня (видел по телеящику) и посадил в поезд до Самарканда. В Самарканде, куда мы приехали рано утром, нам пришлось провести день. Но что это был за день! Только во второй половине дня нас арестовывали, задерживали, проверяли документы восемь раз! В последний раз, уже на перроне, когда мы направлялись к поезду, люди в гражданском предъявили нам абсурдное обвинение в недекларировании российских денег и отвели в здание вокзала. Только благодаря чудовищному самообладанию нам удалось выпутаться из этой истории. Все задержания и проверки чреваты провокацией. Излюбленный метод провокации: подброс наркотиков. Нас предупреждали многие люди об одном и том же: «Следите за руками. Не слушайте, что говорят, не смотрите в лицо. Следите за руками».
Мы добрались до станции Денау, предпоследней перед таджикской границей. Еще в поезде я познакомился с группой таджикских женщин и решил пересечь границу с ними. В восточном шуме, гвалте, под жарким солнцем мы втиснулись в облупленный автобус и покатили под ритмы местной музыки. Вылезли из автобуса на станции Сарыасичя. Там я рассадил ребят среди местного населения (опыт Самарканда), и мы стали ждать поезда через границу. Когда его подали, у каждого вагона был поставлен солдат с дубинкой, а в вагон влезли таможенники. Спустя полчаса начался штурм поезда. Подобные кадры возможно увидеть только в фильмах о мексиканской гражданской войне. Окровавленные, с разбитыми руками люди лезли в окна, следом бросали мешки. Мы смяли нашего солдата и первыми ворвались в вагон. Поезд тронулся. Но солдаты продолжали избивать оставшихся, не уехавших граждан. Несмотря на строгости узбекских властей, в этом месте можно пересечь границу недосмотренными.
В Душанбе везде были менты. Но эти менты не обратили на нас внимания. Местный блатной пацан помог нам добраться до гостиницы «Таджикистан». Двойной номер, оказалось, стоит у них 30 долларов. Я предложил им сдать нам два номера, но администрация горделиво отказалась. Тогда я позвонил по нескольким телефонам. Министр информации Таджикистана был на заседании. Подполковник Рамазанов, главный редактор газеты 201-й дивизии «Солдат России», оказался на месте. «Сколько вас?» — спросил он. Узнав, что девять, крякнул, но послал офицеров забрать нас.
Через десяток минут мы оказались на территории 201-й дивизии, вошли в зеленый оазис, где по периметру стояли грузовики походной типографии, палатки и вагончики солдат. Цвели розы, гроздьями висел созревший тутовник. Мы оказались в раю. Шел четырнадцатый день нашего похода на юг. Мы сели за стол. Позднее пришел начштаба дивизии полковник Крюков.
Бритоголовый, 47 лет, подполковник Рамазанов прошел Афган, он знает Восток и любит Восток. Дальнейшее наше путешествие прошло под его чутким и мудрым руководством. Благодаря ему военные отнеслись к нам с доверием, дали БТР, устроили поездки в Курган-Тюбе и оттуда на границу — в 9-ю заставу и в Халкояр. В Курган-Тюбе мы жили на территории 191-го полка, в казарме артиллерийского дивизиона и разделяли солдатскую жизнь, их будни и праздники.
И.о. командира полка подполковник Закутко, спасибо ему, всячески содействовал нам и делил с нами стол в офицерской столовой. Встретился я и с прославленным полковником Махмудом Худойбердыевым, командиром особой бригады президентской гвардии. Под террасой, где мы сидели, текла река, полковнику только что сделали успокаивающий укол. «Болят старые раны», — объяснил он. Жена Худойбердыева — славянка. Это самый настоящий советский офицер, ест щи и борщ, у него трое детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Нас обыскали, уже не доезжая Пензы. Второй раз — через сутки. В Кокчетаве весь перрон оказался запружен ментами. Нас окружили и задержали. В линейном отделении милиции подполковник Гарт перед четырьмя телекамерами зачитал мне постановления Генпрокуратуры Казахстана о запрещении Казачьего круга. Я подписал бумагу о том, что ознакомлен с постановлением.
В Кокчетаве мы провели трое суток, ожидая развития событий. На квартиру, где мы остановились, приходили бледные, растерянные и деморализованные казаки. Ежедневно посещал нас и майор Карибаев, официальный представитель Кокчегавского ГУВД по связям с общественностью. Следует сказать, что ни одна организация, претендующая на звание националистической или защищающей русских, не прислала своих людей в Кокчетав. Депутат Логинов якобы должен был представлять ЛДПР, но ни его, ни обещанных «двух автобусов» с элдэпээровцами не обнаружилось. Беляев из НРП (Национально-республиканская партия) тоже обещал прислать людей, но никто не приехал. Не было видно и РНЕ. Годами чешут языки наши «националисты», но их не видать, когда приходит час «X». На связь с нами вышли радикальные организаторы казачьего выступления: увы, деморализованная казачья масса не поддержала их. 4 мая в Кокчетав приехал премьер Казахстана и огласил указ Назарбаева об упразднении Кокчетавской области.
Мы приняли решение пробиваться на юг, в Таджикистан, в 201-ю мотострелковую дивизию. В плацкартном вагоне мы преодолели еще 1.700 км до Алма-Аты. В Алма-Ате нас встречали на перроне местное телевидение и спецслужбы: майор Карибаев передал нас на руки подполковнику Бектасову.
Мне удалось встретиться с представителями русского сопротивления в Алма-Ате. На квартире Нины Сидоровой 9 мая собрались представители русских организаций, входящих в избирательный блок «РЕСПУБЛИКА», а также приехал кандидат в президенты от этого блока Алдамжаров.
Позднее, на конспиративной квартире, мы встретились с приехавшим из Москвы товарищем атамана Семиреченского казачьего войска Петром Коломцом. Он был очень подавлен несостоявшимся выступлением казаков. Сказал, что, по его сведениям, казаки-радикалы перешли к действиям на Севере Казахстана, что сформирована «армия Севера». Уже вернувшись в Москву, мы узнали об аресте Петра Коломца. Мужественный и честный, он дорого платит теперь за все нерадивое казачество.
Пользуясь репутацией известного писателя, я встретился в Алма-Ате и с дочкой диктатора, с Даригой Нурсултановной Назарбаевой. Дама в черном брючном костюме, вышколенная и сдержанная, она руководит гостелекомпанией «Хабар».
Путь в Таджикистан, увы, лежит через территорию Узбекистана. Нас предупредили, что в Узбекистане «странный режим», что бывший партийный лидер Каримов после объявления независимости вызвал к себе ментов и спецслужбы и приказал перестрелять всю мафию, что и было сделано. Мы знали, что смертной казнью карают там похитителей автомобилей.
В Ташкенте мы не сделали и полсотни шагов по перрону, как нас арестовали менты. «Ага, наемники!» Капитан, оформлявший нас в отделении, по счастью, узнал меня (видел по телеящику) и посадил в поезд до Самарканда. В Самарканде, куда мы приехали рано утром, нам пришлось провести день. Но что это был за день! Только во второй половине дня нас арестовывали, задерживали, проверяли документы восемь раз! В последний раз, уже на перроне, когда мы направлялись к поезду, люди в гражданском предъявили нам абсурдное обвинение в недекларировании российских денег и отвели в здание вокзала. Только благодаря чудовищному самообладанию нам удалось выпутаться из этой истории. Все задержания и проверки чреваты провокацией. Излюбленный метод провокации: подброс наркотиков. Нас предупреждали многие люди об одном и том же: «Следите за руками. Не слушайте, что говорят, не смотрите в лицо. Следите за руками».
Мы добрались до станции Денау, предпоследней перед таджикской границей. Еще в поезде я познакомился с группой таджикских женщин и решил пересечь границу с ними. В восточном шуме, гвалте, под жарким солнцем мы втиснулись в облупленный автобус и покатили под ритмы местной музыки. Вылезли из автобуса на станции Сарыасичя. Там я рассадил ребят среди местного населения (опыт Самарканда), и мы стали ждать поезда через границу. Когда его подали, у каждого вагона был поставлен солдат с дубинкой, а в вагон влезли таможенники. Спустя полчаса начался штурм поезда. Подобные кадры возможно увидеть только в фильмах о мексиканской гражданской войне. Окровавленные, с разбитыми руками люди лезли в окна, следом бросали мешки. Мы смяли нашего солдата и первыми ворвались в вагон. Поезд тронулся. Но солдаты продолжали избивать оставшихся, не уехавших граждан. Несмотря на строгости узбекских властей, в этом месте можно пересечь границу недосмотренными.
В Душанбе везде были менты. Но эти менты не обратили на нас внимания. Местный блатной пацан помог нам добраться до гостиницы «Таджикистан». Двойной номер, оказалось, стоит у них 30 долларов. Я предложил им сдать нам два номера, но администрация горделиво отказалась. Тогда я позвонил по нескольким телефонам. Министр информации Таджикистана был на заседании. Подполковник Рамазанов, главный редактор газеты 201-й дивизии «Солдат России», оказался на месте. «Сколько вас?» — спросил он. Узнав, что девять, крякнул, но послал офицеров забрать нас.
Через десяток минут мы оказались на территории 201-й дивизии, вошли в зеленый оазис, где по периметру стояли грузовики походной типографии, палатки и вагончики солдат. Цвели розы, гроздьями висел созревший тутовник. Мы оказались в раю. Шел четырнадцатый день нашего похода на юг. Мы сели за стол. Позднее пришел начштаба дивизии полковник Крюков.
Бритоголовый, 47 лет, подполковник Рамазанов прошел Афган, он знает Восток и любит Восток. Дальнейшее наше путешествие прошло под его чутким и мудрым руководством. Благодаря ему военные отнеслись к нам с доверием, дали БТР, устроили поездки в Курган-Тюбе и оттуда на границу — в 9-ю заставу и в Халкояр. В Курган-Тюбе мы жили на территории 191-го полка, в казарме артиллерийского дивизиона и разделяли солдатскую жизнь, их будни и праздники.
И.о. командира полка подполковник Закутко, спасибо ему, всячески содействовал нам и делил с нами стол в офицерской столовой. Встретился я и с прославленным полковником Махмудом Худойбердыевым, командиром особой бригады президентской гвардии. Под террасой, где мы сидели, текла река, полковнику только что сделали успокаивающий укол. «Болят старые раны», — объяснил он. Жена Худойбердыева — славянка. Это самый настоящий советский офицер, ест щи и борщ, у него трое детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131