И то ли от костра отсветы у нее в глазах такие, то ли… В общем, я только на нее смотрю, и в разговор особенно не вникаю – не до того.
Так только, в общих чертах улавливаю, что звать ее Евой, а здесь она одна потому, что несчастье у нее. Любимый ее… тут я прослушал, что именно случилось. То ли погиб он, то ли бросил ее… Но, скорее, погиб. Потому как с трудом я себе такого парня представляю, чтобы такую девчонку бросил!
И тут в «Скате» что-то пискнуло. Дымок быстро к флаеру, пощелкал там на пульте, через минуту возвращается – но какой-то подозрительный. Поймал я его за локоток, усадил возле себя.
– Дымок, – шепчу, – что там?
– Кажется, флаер пролетал в нескольких кмах, – шепчет. – Серж, ты осторожнее… – он мне шепчет, а сам все на Евины коленки смотрит.
И как-то странно смотрит. Больно смело смотрит, глазами не бегает.
Я сразу-то не догадался. Конечно, на гальке голыми коленками сидеть – это на любителя. Но ведь она в горе, вот и не замечает острых камней.
Но чувствую, зудит что-то в голове, словно какая-то заноза – что-то здесь не так! А что именно – сразу не понять.
А Дымок на коленки ее уже насмотрелся.
– Ева, – говорит так вкрадчиво, – а как вы сюда добрались? Где ваш флаер?
И тут до меня дошло. Действительно, как она здесь оказалась? Пешком дойти не могла – туфли на ней с такими шпильками, что носки едва земли касаются. Флаера рядом нет. А привезти ее сюда и бросить одну в таком состоянии… это звери должны быть, а не люди! Но тогда как же она сюда добралась?
А с Евой от вопроса что-то случилось.
Встает она – и как-то странно встает. Такие у нее движения, что у меня рука сама к станнеру потянулась. Вроде бы и все нормально, только пластика у нее – как у накаченного атлета. Но ноги и руки у Евы не мускулистые, даже чуточку худоваты – ну никак не должна она так двигаться!
И это еще что. Под каблуками у нее так скрипит, словно не худенькая девчонка – а тяжелый танк разворачивается!
Дымок тоже вскочил, кричит что-то – только мне уже не до него. Потому что Ева вдруг подобралась – да как прыгнет на меня! Прямо через костер, пять метров в один миг покрыла – пламя с ревом в стороны брызнуло!
Я даже до станнера не успел дотянуться. Только в сторону откатился, а в голове одна мысль: люди так не могут! Еле успел увернуться – спасла меня моя реакция. Другой бы точно не успел ничего сделать.
Ева, красотка психованная, в полете сгруппировалась – и как врежется в гальку, где я только что сидел! Ухнуло не хуже взрыва, а камни в стороны – почище осколков.
Ну, тут уж у меня рефлексы включились. Четыре года на боевых тренажерах, все-таки! Вскочил я на четвереньки, пока Ева не успела перевернуться, и изо всех сил ей по шее врезал. И не ребром ладони, а насмерть – кулаком, во всю силу.
Врезал – и как заору! Я же думал, там шея – а там словно бетонная стена! Пальчики мои только хрустнули, а руку до плеча так дернуло, что от боли не знаю, куда и деться, перед глазами все в ослепительных искрах утонуло.
Секунд через десять перестал я орать и по земле кататься. Дымок из флаера аптечку тащит. Ева лежит рядом с перебитой шеей. И сразу видно, никакая она не девка была. Кожа на шее порвалась, а оттуда кабели разорванные торчат и погнутые стальные пруты в палец толщиной. Вот из-за чего так больно было.
Только Дымок мне обезболивающее вколол – внутри «Ската» взвыло так, словно вот-вот реактор накроется.
– Прости, Серж! – Дымок пищит и быстрее к флаеру.
Глянул на мониторы – и в крик:
– Серж! Серж! Нас окружают! Быстрее внутрь! И андроида тоже!
Наркотик уже подействовал. Боль в руке пропала, а на душе – словно праздник. И рука, и вообще все вокруг сразу стало по… ну, типа, море по колено, даром что правую руку словно через мясорубку пропустили.
Хватаю я андроида лихо – и чуть не падаю. Эта Евочка только с виду хрупкая. А внутри так железом набита, что центнера под три весит, еле от земли ее оторвал. Дотаскиваю кое-как до флаера, забрасываю ее в кресло рядом с Линским.
Только дверь захлопываю – Дымок так стартует, что одни гравы-компенсаторы и спасли. Выскакивает наш «Скат» из расщелины – и вверх, на шести звуках.
Внешние камеры и радар сразу вырубились. На такой скорости воздух вокруг корпуса в плазму превращается, и все электромагнитные детекторы бесполезны. Только по гравидетекторам и можно ориентироваться. А по ним выходит, что три флаера нас в коробочку берут, еще чуть-чуть – и блокируют нас сверху. Потом прижмут к земле, и все…
Но Дымок на штурвал изо всех сил налегает, и преследователи отстают потихоньку – можем и уйти, если повезет!
На шести звуках корпус мигом раскалился. На пульте все мигает и верещит – корпус едва выдерживает. Но Дымок скорости только добавляет. Уж не психанул ли братишка со страху? Хотел я уже у него управление отобрать. Если он и дальше так гнать будет, корпус не выдержит. А когда корпус флаера на такой скорости лопнет, нас с обломков отскребать придется! Встречное давление за пять атмосфер, да еще сколько там тысяч градусов!
Уж лучше сдаться. Сдается мне, это родные ангарские особисты нас выследили. Может, и не будут нас сразу ракетами расстреливать…
Но тут наружные камеры включились, а индикаторы шуметь перестали. Это мы четвертый десяток кмов разменяли, и атмосфера вокруг все реже и реже. А чем реже атмосфера, тем больше предельная скорость, которую корпус может выдержать – плазмы-то вокруг корпуса все меньше становится.
Вместе с камерами и радиопередатчик включился. По стандартным частотам идет вызов в обычной кодировке, и электроника «Ската» автоматически его приняла.
– Эй, щенки малолетние! – хриплый голос из динамиков несется. – Немедленно остановитесь! Иначе открываем огонь!
А мы уже шестой десяток кмов разменяли, и электроника нашего «Ската» преследующие флаеры идентифицировала. Все три – тоже «Скаты», но девяностой модели.
– Жми, Дымок! – кричу. – Жми! В открытом космосе мы от них уйдем! Атмосферы здесь нет, а гравы на нашем «Скате» круче!
Тут и Линский с задних кресел голос подает. Мычит, прямо надрывается. Из-за кляпа ничего не разобрать, но понять его не трудно, тоже советует Дымку поднажать – чего же еще?
А Дымок вдруг сбрасывает скорость.
Совсем. До нуля.
Я так ошалел, что даже управление забыл у него отобрать.
– Ты чего? – только и говорю.
Может, это такое побочное действие у наркотика, только я ни фига не понимаю: зачем Дымок это сделал? Мы же почти ушли от погони! А теперь сами себе приговор подписали. Теперь нас точно либо уничтожат, либо в коробочку возьмут и насильно посадят!
Собрался я отодрать Дымка от штурвала и дальше гнать флаер – вдруг, успеем еще уйти? Но только я к штурвалам дернулся – такое началось…
Внешние камеры снова отрубились, а пульт управления словно с ума сошел – такой гвалт поднялся, что себя не слышно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Так только, в общих чертах улавливаю, что звать ее Евой, а здесь она одна потому, что несчастье у нее. Любимый ее… тут я прослушал, что именно случилось. То ли погиб он, то ли бросил ее… Но, скорее, погиб. Потому как с трудом я себе такого парня представляю, чтобы такую девчонку бросил!
И тут в «Скате» что-то пискнуло. Дымок быстро к флаеру, пощелкал там на пульте, через минуту возвращается – но какой-то подозрительный. Поймал я его за локоток, усадил возле себя.
– Дымок, – шепчу, – что там?
– Кажется, флаер пролетал в нескольких кмах, – шепчет. – Серж, ты осторожнее… – он мне шепчет, а сам все на Евины коленки смотрит.
И как-то странно смотрит. Больно смело смотрит, глазами не бегает.
Я сразу-то не догадался. Конечно, на гальке голыми коленками сидеть – это на любителя. Но ведь она в горе, вот и не замечает острых камней.
Но чувствую, зудит что-то в голове, словно какая-то заноза – что-то здесь не так! А что именно – сразу не понять.
А Дымок на коленки ее уже насмотрелся.
– Ева, – говорит так вкрадчиво, – а как вы сюда добрались? Где ваш флаер?
И тут до меня дошло. Действительно, как она здесь оказалась? Пешком дойти не могла – туфли на ней с такими шпильками, что носки едва земли касаются. Флаера рядом нет. А привезти ее сюда и бросить одну в таком состоянии… это звери должны быть, а не люди! Но тогда как же она сюда добралась?
А с Евой от вопроса что-то случилось.
Встает она – и как-то странно встает. Такие у нее движения, что у меня рука сама к станнеру потянулась. Вроде бы и все нормально, только пластика у нее – как у накаченного атлета. Но ноги и руки у Евы не мускулистые, даже чуточку худоваты – ну никак не должна она так двигаться!
И это еще что. Под каблуками у нее так скрипит, словно не худенькая девчонка – а тяжелый танк разворачивается!
Дымок тоже вскочил, кричит что-то – только мне уже не до него. Потому что Ева вдруг подобралась – да как прыгнет на меня! Прямо через костер, пять метров в один миг покрыла – пламя с ревом в стороны брызнуло!
Я даже до станнера не успел дотянуться. Только в сторону откатился, а в голове одна мысль: люди так не могут! Еле успел увернуться – спасла меня моя реакция. Другой бы точно не успел ничего сделать.
Ева, красотка психованная, в полете сгруппировалась – и как врежется в гальку, где я только что сидел! Ухнуло не хуже взрыва, а камни в стороны – почище осколков.
Ну, тут уж у меня рефлексы включились. Четыре года на боевых тренажерах, все-таки! Вскочил я на четвереньки, пока Ева не успела перевернуться, и изо всех сил ей по шее врезал. И не ребром ладони, а насмерть – кулаком, во всю силу.
Врезал – и как заору! Я же думал, там шея – а там словно бетонная стена! Пальчики мои только хрустнули, а руку до плеча так дернуло, что от боли не знаю, куда и деться, перед глазами все в ослепительных искрах утонуло.
Секунд через десять перестал я орать и по земле кататься. Дымок из флаера аптечку тащит. Ева лежит рядом с перебитой шеей. И сразу видно, никакая она не девка была. Кожа на шее порвалась, а оттуда кабели разорванные торчат и погнутые стальные пруты в палец толщиной. Вот из-за чего так больно было.
Только Дымок мне обезболивающее вколол – внутри «Ската» взвыло так, словно вот-вот реактор накроется.
– Прости, Серж! – Дымок пищит и быстрее к флаеру.
Глянул на мониторы – и в крик:
– Серж! Серж! Нас окружают! Быстрее внутрь! И андроида тоже!
Наркотик уже подействовал. Боль в руке пропала, а на душе – словно праздник. И рука, и вообще все вокруг сразу стало по… ну, типа, море по колено, даром что правую руку словно через мясорубку пропустили.
Хватаю я андроида лихо – и чуть не падаю. Эта Евочка только с виду хрупкая. А внутри так железом набита, что центнера под три весит, еле от земли ее оторвал. Дотаскиваю кое-как до флаера, забрасываю ее в кресло рядом с Линским.
Только дверь захлопываю – Дымок так стартует, что одни гравы-компенсаторы и спасли. Выскакивает наш «Скат» из расщелины – и вверх, на шести звуках.
Внешние камеры и радар сразу вырубились. На такой скорости воздух вокруг корпуса в плазму превращается, и все электромагнитные детекторы бесполезны. Только по гравидетекторам и можно ориентироваться. А по ним выходит, что три флаера нас в коробочку берут, еще чуть-чуть – и блокируют нас сверху. Потом прижмут к земле, и все…
Но Дымок на штурвал изо всех сил налегает, и преследователи отстают потихоньку – можем и уйти, если повезет!
На шести звуках корпус мигом раскалился. На пульте все мигает и верещит – корпус едва выдерживает. Но Дымок скорости только добавляет. Уж не психанул ли братишка со страху? Хотел я уже у него управление отобрать. Если он и дальше так гнать будет, корпус не выдержит. А когда корпус флаера на такой скорости лопнет, нас с обломков отскребать придется! Встречное давление за пять атмосфер, да еще сколько там тысяч градусов!
Уж лучше сдаться. Сдается мне, это родные ангарские особисты нас выследили. Может, и не будут нас сразу ракетами расстреливать…
Но тут наружные камеры включились, а индикаторы шуметь перестали. Это мы четвертый десяток кмов разменяли, и атмосфера вокруг все реже и реже. А чем реже атмосфера, тем больше предельная скорость, которую корпус может выдержать – плазмы-то вокруг корпуса все меньше становится.
Вместе с камерами и радиопередатчик включился. По стандартным частотам идет вызов в обычной кодировке, и электроника «Ската» автоматически его приняла.
– Эй, щенки малолетние! – хриплый голос из динамиков несется. – Немедленно остановитесь! Иначе открываем огонь!
А мы уже шестой десяток кмов разменяли, и электроника нашего «Ската» преследующие флаеры идентифицировала. Все три – тоже «Скаты», но девяностой модели.
– Жми, Дымок! – кричу. – Жми! В открытом космосе мы от них уйдем! Атмосферы здесь нет, а гравы на нашем «Скате» круче!
Тут и Линский с задних кресел голос подает. Мычит, прямо надрывается. Из-за кляпа ничего не разобрать, но понять его не трудно, тоже советует Дымку поднажать – чего же еще?
А Дымок вдруг сбрасывает скорость.
Совсем. До нуля.
Я так ошалел, что даже управление забыл у него отобрать.
– Ты чего? – только и говорю.
Может, это такое побочное действие у наркотика, только я ни фига не понимаю: зачем Дымок это сделал? Мы же почти ушли от погони! А теперь сами себе приговор подписали. Теперь нас точно либо уничтожат, либо в коробочку возьмут и насильно посадят!
Собрался я отодрать Дымка от штурвала и дальше гнать флаер – вдруг, успеем еще уйти? Но только я к штурвалам дернулся – такое началось…
Внешние камеры снова отрубились, а пульт управления словно с ума сошел – такой гвалт поднялся, что себя не слышно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121