Узы, сковывавшие темную злобную Силу, ослабли, разорваны. «Да, вот она, ужасная правда, сокрытая в мифе о Змее, – подумала Нита. – об Искусителе, который лежит, свернувшись кольцом, под основанием мира и дожидается того рокового дня, когда сможет сжать мир в этом смертельном кольце».
И вот наступил ее миг. Но она все растягивала его, будто смаковала удовольствие, острый вкус своей победы. Она следила за Нитой, которая плавала всего в двух сотнях футов от ее клыкастых челюстей. Она испепеляла Ниту взглядом фиолетово-черных, пылающих алыми зрачками глаз, мрачный свет которых не мог забыть никто, окунувшийся в их горящую бездну. И эти глаза ЗНАЛИ Ниту.
Страх охватил девочку. И все же она обязана довершить то, что начала. «Я знаю свою партию, мне не придется добывать строки стихов из памяти Моря, – думала она, – поэтому и не потребуется той, отданной силы и волшебства, чтобы отогнать чудовище. Осталось одно – Жертвоприношение. Надо попробовать…»
Нита, борясь с кипящими водоворотами и осторожно наблюдая за малейшими движениями Змеи, отплыла назад, подальше от грозных челюстей. Она набрала в легкие остатки воздуха из защитного заклинания и возвысила голос, перекрывая какофонию грохочущей тьмы. «Эд'рум, – мысленно взмолилась она, – повремени!»
Должна ли я принять этот ничтожный Дар?
Тайну смерти признать и потерять Власть?
Так пусть же узнают, кто принял удар,
Кто кровь и дыханье свое позволил украсть…
Жадные фиолетовые глаза с тайным злорадством следили за ней, позволяя продолжать Песню, приблизить роковой миг. Но Одинокая Сила вовсе не собиралась дожидаться конца. Эта огромная отвратительная голова склонялась к ней, все приближаясь и приближаясь. Нита снова отплыла чуть назад и продолжала петь:
Не дозрела я для любви,
Зато для смерти созрела.
Пусть горло мое раздирает страх,
Свой удел принимаю смело.
В бледное тело зубы впились.
Пусть облаком алым колышется кровь.
Да, я не боюсь. Движенье и жизнь
Море вольет в меня вновь.
И с низким рокочущим голодным воплем голова Змеи обрушилась на беспомощно распростертую в воде Ниту.
ВОТ ОНО! НАЧАЛОСЬ!
Внезапный накат всколыхнувшейся воды отбросил ее немного назад. Не прекращая петь, она посмотрела вниз. Это был Кит. Сеть Жизни мерцала сквозь кожу кашалота, делая его тело как бы прозрачным и обрисовывая паутину переплетающихся нервов и кровеносных сосудов. «Сеть слабеет, – успела подумать Нита, – он еле держится, тело кашалота становится для него чужим». А Кит упорно продолжал таранить головой Змею в том месте, где шея извивалась сползающими ко дну кольцами. Они разрывали каменное дно, выламывали огромные куски камня, и в образовавшиеся отверстия вырывалась лава и бьющие горячими фонтанами гейзеры. Но Кит, не обращая внимания на все увеличивающийся жар, бил и бил Змею, вкладывая в каждый удар всю тяжесть своего громадного тела. «Он старается отвлечь Змею от меня», – подумала Нита, и волна тепла, любви и боли нахлынула на нее. О, Кит! Он ценой своей жизни покупает ей спасительные мгновения! Но цена была слишком велика, чтобы она посмела принять этот подарок и прекратить петь. Нельзя ждать!
Нету любви у меня и Власти,
Дайте мне тех, кто слаб и несчастен,
Дайте мне тех, кто готов пропасть,
И возродится былая Власть.
Я принимаю твой Дар, Одинокая Сила…
В раздражении, словно потревоженный комаром человек, Змея слегка отклонила голову, отвернувшись от Ниты, чтобы взглянуть, что ее беспокоит. Злорадным торжеством загорелись голодные фиолетовые глаза, когда она увидела Кита – второго из тех юных Волшебников, что когда-то в Манхэттене стали на ее пути. Она медленно склоняла голову, словно давая страху в душе Кита разрастись, поглотить его совершенно.
«ТЕПЕРЬ», – подумала Нита и снова начала петь;
…Я принимаю твой Дар, Одинокая Сила…
– Нет! – пронзил воду чей-то крик, что-то со свистом врезалось в Ниту. Это была Ар'ейниии, раненная, обезумевшая от боли и злобы. «У МЕНЯ НЕТ ВРЕМЕНИ!» – подумала Нита и, словно оледеневшая в отсутствии жалости, стала лихорадочно вспоминать заклинание, которое УБИВАЕТ!
Но кто-то другой сшибся с Ар'ейниии, и она отлетела в сторону. Вода окрасилась кровью. Это была кровь Властелина акул, бесконечной струйкой тянущаяся из располосованного бока. Однако глаза Бледного по-прежнему были холодны и спокойны.
– Эд'рум, – на мгновение прервала свою Песню Нита, – спасибо тебе…
Акула вперила в нее свой неподвижный странный взгляд.
– Килька, – проскрипел Бледный, – разве я не создан для того, чтобы довершать беду?
И он с силой ударил задохнувшуюся от неожиданности Ниту в бок, чуть пониже головы. Нита захлебнулась болью, закружилась, ошарашенная, потерявшая способность петь.
Сквозь ревущую в голове боль она вдруг услышала, как Эд'рум начал петь! Акула продолжала Песню Молчаливой! Бледный пел строки Жертвоприношения! И эти стихи сдерживали Смерть, отталкивали Одинокую Силу. Кит тем временем продолжал упорно биться о тело Змеи, которая все ниже и ниже склонялась над ним. А Нита все металась и корчилась от боли, не в силах произнести ни звука.
«НЕТ! НЕТ! НЕТ!» – кричало все в ней, но этот крик не мог вырваться наружу. Эд'рум взял на себя роль Молчаливой и круг за кругом приближался к Одинокой Силе. Он пел. «Откуда у акулы такой голос?» – промелькнуло в голове у Ниты. Пение Властелина, казалось, заполняло все Море.
Я принимаю твой Дар, Одинокая Сила, –
Смерть принимаю, не споря.
Пусть она с Морем сольется и станет
Частью великого Моря!
Смерть принимая, ее изымаю из мира,
Из Времени, чье непрерывно теченье.
Ее, как подарок, с собой забираю,
А Времени щедро дарую рожденье.
Вонзай свои зубы в покорное, мягкое тело,
Пусть ненависть черная хлещет волной.
Победа твоя означает твое пораженье –
Посланница Смерть умирает со мной.
И Властелин акул кинулся вниз и впился зубами в напряженную шею Змеи. Бледный не вскрикнул, когда пылающая шкура Змеи расплавила его зубы. Акула не издала ни звука, когда Одинокая Сила, затрясшаяся от боли и ярости, свилась кольцом и оторвала от своей шеи длинное белое тело, раздавила его в своих каменных челюстях.
А затем появились акулы…
«ПРИЗОВУ ПОМОЩЬ», – вспомнила Нита слова Властелина. Да, да, когда-то ведь Эд'рум говорил, что есть единственный способ призвать его сородичей… это кровь! Его собственная кровь. Взятая у Ниты сила, ее волшебство подарило акуле умение петь. Даже великая власть Властелина акул не могла сотворить того, что даровало ему волшебство кита. Дарованная сила преодолела немыслимое расстояние, призвав дюжины, сотни, тысячи, десятки тысяч кровожадных сородичей. Обезумев от крови в воде, они нападали на всякого, у кого была хоть малейшая рана, и разрывали его на клочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
И вот наступил ее миг. Но она все растягивала его, будто смаковала удовольствие, острый вкус своей победы. Она следила за Нитой, которая плавала всего в двух сотнях футов от ее клыкастых челюстей. Она испепеляла Ниту взглядом фиолетово-черных, пылающих алыми зрачками глаз, мрачный свет которых не мог забыть никто, окунувшийся в их горящую бездну. И эти глаза ЗНАЛИ Ниту.
Страх охватил девочку. И все же она обязана довершить то, что начала. «Я знаю свою партию, мне не придется добывать строки стихов из памяти Моря, – думала она, – поэтому и не потребуется той, отданной силы и волшебства, чтобы отогнать чудовище. Осталось одно – Жертвоприношение. Надо попробовать…»
Нита, борясь с кипящими водоворотами и осторожно наблюдая за малейшими движениями Змеи, отплыла назад, подальше от грозных челюстей. Она набрала в легкие остатки воздуха из защитного заклинания и возвысила голос, перекрывая какофонию грохочущей тьмы. «Эд'рум, – мысленно взмолилась она, – повремени!»
Должна ли я принять этот ничтожный Дар?
Тайну смерти признать и потерять Власть?
Так пусть же узнают, кто принял удар,
Кто кровь и дыханье свое позволил украсть…
Жадные фиолетовые глаза с тайным злорадством следили за ней, позволяя продолжать Песню, приблизить роковой миг. Но Одинокая Сила вовсе не собиралась дожидаться конца. Эта огромная отвратительная голова склонялась к ней, все приближаясь и приближаясь. Нита снова отплыла чуть назад и продолжала петь:
Не дозрела я для любви,
Зато для смерти созрела.
Пусть горло мое раздирает страх,
Свой удел принимаю смело.
В бледное тело зубы впились.
Пусть облаком алым колышется кровь.
Да, я не боюсь. Движенье и жизнь
Море вольет в меня вновь.
И с низким рокочущим голодным воплем голова Змеи обрушилась на беспомощно распростертую в воде Ниту.
ВОТ ОНО! НАЧАЛОСЬ!
Внезапный накат всколыхнувшейся воды отбросил ее немного назад. Не прекращая петь, она посмотрела вниз. Это был Кит. Сеть Жизни мерцала сквозь кожу кашалота, делая его тело как бы прозрачным и обрисовывая паутину переплетающихся нервов и кровеносных сосудов. «Сеть слабеет, – успела подумать Нита, – он еле держится, тело кашалота становится для него чужим». А Кит упорно продолжал таранить головой Змею в том месте, где шея извивалась сползающими ко дну кольцами. Они разрывали каменное дно, выламывали огромные куски камня, и в образовавшиеся отверстия вырывалась лава и бьющие горячими фонтанами гейзеры. Но Кит, не обращая внимания на все увеличивающийся жар, бил и бил Змею, вкладывая в каждый удар всю тяжесть своего громадного тела. «Он старается отвлечь Змею от меня», – подумала Нита, и волна тепла, любви и боли нахлынула на нее. О, Кит! Он ценой своей жизни покупает ей спасительные мгновения! Но цена была слишком велика, чтобы она посмела принять этот подарок и прекратить петь. Нельзя ждать!
Нету любви у меня и Власти,
Дайте мне тех, кто слаб и несчастен,
Дайте мне тех, кто готов пропасть,
И возродится былая Власть.
Я принимаю твой Дар, Одинокая Сила…
В раздражении, словно потревоженный комаром человек, Змея слегка отклонила голову, отвернувшись от Ниты, чтобы взглянуть, что ее беспокоит. Злорадным торжеством загорелись голодные фиолетовые глаза, когда она увидела Кита – второго из тех юных Волшебников, что когда-то в Манхэттене стали на ее пути. Она медленно склоняла голову, словно давая страху в душе Кита разрастись, поглотить его совершенно.
«ТЕПЕРЬ», – подумала Нита и снова начала петь;
…Я принимаю твой Дар, Одинокая Сила…
– Нет! – пронзил воду чей-то крик, что-то со свистом врезалось в Ниту. Это была Ар'ейниии, раненная, обезумевшая от боли и злобы. «У МЕНЯ НЕТ ВРЕМЕНИ!» – подумала Нита и, словно оледеневшая в отсутствии жалости, стала лихорадочно вспоминать заклинание, которое УБИВАЕТ!
Но кто-то другой сшибся с Ар'ейниии, и она отлетела в сторону. Вода окрасилась кровью. Это была кровь Властелина акул, бесконечной струйкой тянущаяся из располосованного бока. Однако глаза Бледного по-прежнему были холодны и спокойны.
– Эд'рум, – на мгновение прервала свою Песню Нита, – спасибо тебе…
Акула вперила в нее свой неподвижный странный взгляд.
– Килька, – проскрипел Бледный, – разве я не создан для того, чтобы довершать беду?
И он с силой ударил задохнувшуюся от неожиданности Ниту в бок, чуть пониже головы. Нита захлебнулась болью, закружилась, ошарашенная, потерявшая способность петь.
Сквозь ревущую в голове боль она вдруг услышала, как Эд'рум начал петь! Акула продолжала Песню Молчаливой! Бледный пел строки Жертвоприношения! И эти стихи сдерживали Смерть, отталкивали Одинокую Силу. Кит тем временем продолжал упорно биться о тело Змеи, которая все ниже и ниже склонялась над ним. А Нита все металась и корчилась от боли, не в силах произнести ни звука.
«НЕТ! НЕТ! НЕТ!» – кричало все в ней, но этот крик не мог вырваться наружу. Эд'рум взял на себя роль Молчаливой и круг за кругом приближался к Одинокой Силе. Он пел. «Откуда у акулы такой голос?» – промелькнуло в голове у Ниты. Пение Властелина, казалось, заполняло все Море.
Я принимаю твой Дар, Одинокая Сила, –
Смерть принимаю, не споря.
Пусть она с Морем сольется и станет
Частью великого Моря!
Смерть принимая, ее изымаю из мира,
Из Времени, чье непрерывно теченье.
Ее, как подарок, с собой забираю,
А Времени щедро дарую рожденье.
Вонзай свои зубы в покорное, мягкое тело,
Пусть ненависть черная хлещет волной.
Победа твоя означает твое пораженье –
Посланница Смерть умирает со мной.
И Властелин акул кинулся вниз и впился зубами в напряженную шею Змеи. Бледный не вскрикнул, когда пылающая шкура Змеи расплавила его зубы. Акула не издала ни звука, когда Одинокая Сила, затрясшаяся от боли и ярости, свилась кольцом и оторвала от своей шеи длинное белое тело, раздавила его в своих каменных челюстях.
А затем появились акулы…
«ПРИЗОВУ ПОМОЩЬ», – вспомнила Нита слова Властелина. Да, да, когда-то ведь Эд'рум говорил, что есть единственный способ призвать его сородичей… это кровь! Его собственная кровь. Взятая у Ниты сила, ее волшебство подарило акуле умение петь. Даже великая власть Властелина акул не могла сотворить того, что даровало ему волшебство кита. Дарованная сила преодолела немыслимое расстояние, призвав дюжины, сотни, тысячи, десятки тысяч кровожадных сородичей. Обезумев от крови в воде, они нападали на всякого, у кого была хоть малейшая рана, и разрывали его на клочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66