Скоротав дорогу, размышляя о забвении и об особенностях человеческой памяти, я, хвала Будде, без всяких приключений добрался до ворот, за которыми промок, заждавшись седока, мой верный стальной конь. Гаражный сторож получил от меня еще одну зеленую десятку, вручил мне сбереженный шлем, попытался склонить к совместному распитию горячего чая возле теплой электрической печки, но я отказался. Пора ехать, путь предстоит не близкий, а на мокрой дороге особенно не разгонишься, себе дороже. Снова повезет доберусь к утру.
Встречу поутру Мирона, совру - дескать, все же успел вчера перед самым закрытием положить деньги на книжку, а знакомая вдовушка среди ночи меня выставила, мол, не сумел ее, знойную женщину, ублажить как следует. Надо бы не забыть, когда буду менять номера мотоцикла и прятать в секретку костюм байкера, еще и побриться. Хотя бы дедовским мечом. Мирону скажу - вдова сначала велела бороду сбрить, чтоб не кололась, а потом пинками из койки погнала...
Рассуждая о мелочах, подгоняя стык в стык сюжетные линии легенды про сберкассу и про вдовушку, я нахлобучил шлем на промокшую голову, опустил забрало и, махнув на прощанье гостеприимному сторожу, выехал за кооперативные гаражные ворота. На повороте с тихой улочки к окольцевавшей Москву дороге я обогнал черный "БМВ". Быть может, это была машина смышленого бармена, а может, и нет. Номерных знаков "бумера" я не разглядел, и на мой мотоцикл водитель черной иномарки, уверен, даже и не взглянул.
Дождь медленно, но верно утихал, в ушах свистел ветер, я устал немного, однако то была приятная усталость. Я сделал что хотел, протестировал себя лишний раз и оценил собственную работу на четверку с минусом. Зато развлекся на "пять с плюсом", разнообразил, так сказать, серые крестьянские будни.
Глава 3
Я - хулиган
Домой я добрался только к полудню. После дождя потеплело, и над дорогой клубился такой туман, что временами приходилось ехать со скоростью спортсмена-перворазрядника по спортивной ходьбе. Вдобавок к туманным неприятностям я порезался, когда сбривал рыжую щетину с подбородка. А когда переодевался в крестьянские одежды и натягивал левый сапог, балансируя на правой ноге, самым глупейшим образом поскользнулся и упал, штаны перепачкал - ужас! Короче, денек, что называется, не задался. Не зря, ох, не напрасно древние с опаской относились к везению. Мне чертовски везло во время рыночных разборок, и вот пришлось расплачиваться: страдать в тумане, вытирать кровь с подбородка, чистить штаны.
Тянуло в сон, но я решил не ложиться, подождать до вечера. Есть хотелось не меньше, чем спать, и я занялся приготовлением пиши. Нынче я решил себя побаловать, накрыть стол, противоречащий всяким умным диетам. В закромах холодильника нашлась припасенная к Новому году баночка икры. В погребе отыскались собственного приготовления маринованные огурчики величиной с дамские мизинчики. Картошечка с укропом прела в печи, в морозильнике охлаждался шкалик "Смирновской", предназначенный для гостей, ибо крестьянин Кузьмин не пьет, у него язва. Я резал сало тонкими ломтиками, а подпорченное туманом, царапиной и выпачканными штанами утреннее настроение медленно, но верно налаживалось.
Перед тем как сесть за стол, я включил магнитолу, настроился на волну "Открытого радио". Динамики собранного в Сингапуре "Сони" оглушили пением Ричи Блэкмора. Любимая музыка молодости, ура! Чего еще нужно для поднятия настроения до уровня оптимистического? Побыстрее, пока не допел Блэкмор, слопать чайную ложечку икры и накатить пятьдесят граммов беленькой, которая, кстати, и язвенникам в особых случаях разрешается для употребления в скромных дозах.
С таким трудом поднятое настроение рухнуло в пучину нервозности, как только консервный нож проткнул крышку жестяной банки. Нет, сегодня не мой день! Икра оказалась протухшей, мать ее. Я глотнул водки, она, зараза, не пошла. Глоток попал, как принято говорить - "не в то горло", и я едва прокашлялся, блин! Будто в насмешку после бравурного Ричи Блэкмора заныл Боря Гребенщиков. Интересно, кроме меня, еще кто-нибудь пробовал декламировать тексты "Аквариума" без музыки, как "стихи"? Рекомендую, отрезвляет.
Я выключил радио, быстро заглотил пищу, чай заваривать не стал, залил еду в желудке теплой кипяченой водой.
Закурил. В голову полезли навязчивые идеи на тему неотложных хозяйственных забот. Остро захотелось плюнуть на все и, отменив собственное предварительное решение, завалиться спать. Упасть на койку в чем есть, прямо в одежде, и захрапеть, не дожидаясь вечера. Однако поддаваться провокациям подсознания - последнее дело. Тем паче, дел по дому и вообще, невпроворот. И никто их за меня не переделает.
Я хлопотал по хозяйству вплоть до восемнадцати часов ноля минут. Ровно в шесть я сдался соблазнительной мыслишке: дескать, шесть часов вечера - это уже вечер и есть, а значит, можно и баиньки. В шесть пятнадцать я забрался под одеяло. Думаете, сразу заснул? Фиг! Только-только закрыл глаза, чу тарахтит автомобильный мотор. Прислушался - мой "толчок", не иначе, подъезжает. Знать, Мирон из райцентра с работы вернулся. Чего-то рано приехал.
Шум мотора стих рядом с соседскими воротами. Неотчетливо слышу голоса Мирона и жены его Нюрки. Громко разговаривают, ругаются, что ли? Точно, ругаются. Кажется, Мирон выпивши. А, ну и черт с ними! Движок "толчка" шумел, значит, машина в порядке, остальное меня не касается. Пока не касается. Пока Мирон не соизволит побазарить с соседом Семенычем. Вот бы не соизволил, а? Вот было бы славно! Надорванная шумами паутина сонливости крепнет с каждой секундой. Дремота обволакивает меня, тело расслабляется. Ноющая боль в области копчика, которая досаждала весь день, проходит, я засыпаю.
Греческий бог сна Морфей подарил мне хороший сон, приснилось, как Ричи Блэкмор треснул электрогитарой по репе Борису Гребенщикову. Лидер "Аквариума" обиделся и ответил Блэкмору пьяным голосом соседа Мирона: "Я тя, Семеныч, ща в капусту порубаю..." Помню, я еще удивился во сне: почему "Семеныч"? У Блэкмора папу разве Семеном звали?.. От удивления я проснулся и расстроился страшно - оказалось, гитарой Б. Г. по башке никто не бил. Это дверь, оказывается, хлопнула столь смачно. И не во сне, разумеется, а на самом, что ни есть, наяву, черт подери.
Опершись плечом о дверной косяк, на пороге еле стоял на шатких ногах мертвецки пьяный Мирон. На ногах соседушка держался слабо, зато топор в руке удерживал крепко, вцепился в топорище, аж костяшки пальцев побелели.
- Слышь, Семеныч? Я тя убивать, это самое, пришел, - сообщил Мирон деловито. - Ты, падла нездешняя, вчерась весь бизнес мне порушил. Какого хрена ты, стручок, Чингиза ударил? Ась? Пустил ты меня по миру, падла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77