Ему не нужны ни Бордо, ни Пуатье, однако он тоже не прочь выйти к морю, только не к Бискайскому заливу. Он стремится к Средиземному морю, а для этого ему нужны фьеф Транкавель и арагонские владения. С кем он постоянно не ладит, так это с графом Прованским. Арагон, Прованс, виконтство Каркассонское и Безье для него то же, что для его далекого суверена Шампань, Нормандия и Фландрия. Но при этом по организации управления Тулузское государство сильно отстает от государства Капетингов. Причин тому довольно много, но одна из основных заключается в совершенно ином, нежели на Севере, положении южной церкви.
Теоретически различий нет. Север и Юг — христианские земли, такие же, как и вся христианская Европа, и церковь пользуется там массой иммунитетов и привилегий, являясь самым крупным земельным собственником. Но ее духовное и интеллектуальное влияние на Юге намного слабее. Как в Германии и Италии, здесь она гораздо сильнее интегрирована в феодальную систему. Не то чтобы эта система была на Юге прочнее, скорее наоборот. Но Северная Франция надолго станет для Европы непревзойденной моделью согласия между двумя властями, одинаково поглощенными общими интересами и действующими сообща против царившей анархии. Всякая победа церкви здесь становится победой короля и наоборот. Напротив, в странах Юга разделение обеих властей намного сильнее, что, впрочем, не делает церковь более независимой.
К примеру, церковные советники никогда и близко не занимали подле графов Тулузских места, подобного тому, которое им принадлежало у Капетингов. Грегорианская реформа имела на Юге весьма ограниченный эффект. Иными словами, в этой части христианского мира церковь если и не беднее, чем где-либо еще, то все-таки не так могущественна. В то время как к северу от Луары XII век становится временем глубоких теологических умопостроений, когда блистают имена святого Бернара и Гуго Сен-Викторского , ничего подобно-' го не происходит на Юге, не давшем церкви ни одного теолога. Епископы и аббаты довольствуются тем, что управляют, скорее дурно, нежели хорошо, своими огромными владениями. Они ведут мирской образ жизни, проводя время в празднествах и удовольствиях. Если их бенефиции формально и остаются выборными и монахи избирают своих аббатов, а каноники — епископов, то на деле светские сеньоры беспардонно вмешиваются, навязывая силой или подкупом своих кандидатов. Симония, с которой так ожесточенно сражался Григорий VII, царит здесь повсюду. Разные сословия смешиваются. Мы видим, что феодальные престолы и церковные кафедры занимают представители одной и той же семьи. И сеньоры, и прелаты живут одинаково легко, не заботясь о простейших нормах морали. Но то, что простительно мирянину, возмутительно для церковника. Блага, которыми они пользуются, — это доля Бога, достояние мертвых, помощь бедным. Прелаты же цинично нарушают взятые на себя перед Богом и людьми обязательства. Какие же из них советники? Их повсеместно презирают и в конечном счете вместе с ними начинают презирать и то, что они столь недостойно представляют.
Так получается, что идеал, предлагаемый южному обществу трубадурами, мастерами веселой учености (gai saber), — идеал целиком мирской, в отличие от того, что существует на Севере. Так возникает тонкое различие, которое не стало бы явным, не подчеркни его альбигойская драма. Правда, народные движения против церкви происходили не только на Юге. Даже на Севере мы видим, как с XI века восставшие крестьяне обвиняют все церковное сословие и утверждают, что спастись можно и без церковных таинств, что человек не нуждается ни в каком посреднике, дабы прямо договориться с Богом. Они изобличают заинтересованность священников в обмане, противопоставляя богатство прелатов евангельской бедности.
Именно на эту настоятельную потребность в очищении, распространившуюся во всем христианском мире, должна была стать ответом грегори-анская реформа. Столь незаурядный папа, как Григорий VII (1073-1085), хочет вырвать церковь из феодальной системы; с отчаянной энергией он повсюду борется с симонией и дурными нравами духовенства; он опирается даже на народные движения, которые были скорей антиклерикальными, чем антихристианскими. Так он выковывает духовную основу христианства, что сделает его позже способным организовать против ислама такую коллективную акцию, как крестовый поход. Из долгой борьбы за инвеституру папство вьшшо усилившимся, а церковь — очищенной, но сама эта победа таила в себе опасность, которой не избежит Иннокентий III (1198-1216).
Стало возможным, правда, не без труда, ужесточить процедуру выборов епископов и аббатов; тем самым удалось сделать их, с одной стороны, более независимыми от светских суверенов и более зависимыми — от Святого престола. Но с тех пор, как церковь обладает собственной властью, которую может использовать по своей воле, она только приумножает свою мирскую ответственность. Отныне именно она возлагает на себя ответственность за судьбы христианства. И если теперь прелаты более строго соблюдают дисциплину, зато попадают в западню жажды власти, отнюдь не менее разлагающей, чем даже симония, грандиозным выражением чего явился крестовый поход. Менее, чем когда-либо, церковь являет собой чисто духовное сообщество, ибо стремится отправлять функции обеих властей и равно разить обоими мечами.
ХРИСТИАНСКИЙ МИР И НАРОДЫ
Однако, прежде чем ее осуждать, важно вникнуть в эту полуреализованную мечту — средневековый христианский мир. О нем говорили как о мирском отражении церкви. Теоретически заботу" о его наставлении разделяют папа и император: папа — как старший брат, берущий на себя самые высокие функции и смещаемый одним Богом; император — брат младший, получающий миропомазание от старшего и обязанный ему глубоким почтением, но формально независимый в делах мирских, хотя и почитающий религиозные и нравственные нормы, судьей которых в последней инстанции является папа. Но, даже если бы положение императора не было приниженным, игра между ним и папой все равно бы велась не на равных. В самом деле, императорскую власть признают далеко не повсюду. Французский король считает себя императором в своем королевсгве, его титул — король милостью Божьей, равно как и у прочих королей. Практически император во всей полноте своего могущества властвует лишь над Центральной Европой от Северного моря до Сицилии.
Потому если христианский мир и является мирским воплощением церкви, то у него, как и у самой церкви, только один глава — папа. Единственная слабость этого главы в том, что он сам полностью безоружен, и самым трудным для него является поддержание порядка в собственном государстве. Римские сеньоры оказывают ему прямое сопротивление и возводят в Вечном городе гордые феодальные башни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55