Но накрашенный рот прорычал имя, которое она предпочитала всем другим:
— Я — Эсме Джиджи Женевьев Скволор, — представилась Эсме Джиджи Женевьев Скволор, хотя Бодлеры, как ни старайся, и без того не могли ее забыть. Она встала перед Бодлерами, и они сразу поняли, почему шаги ее были такими странными и неуверенными. С тех пор как дети ее знали, Эсме Скволор всегда была рабыней моды, что в данном случае означает «одевалась в невероятно дорогие и часто невероятно нелепые наряды». Этим вечером на ней было длинное пальто, сшитое из меха большого количества животных, убитых самыми неприятными способами; в руке она держала сумочку, имевшую форму глаза, точь-в-точь как татуировка на левой щиколотке у ее дружка. Еще на ней была шляпа с вуалью, падавшей ей на лицо, как будто она сморкалась в черный шелковый платок, а потом забыла убрать его, а на ногах — туфли с каблуками-стилетами. Стилет — это небольшой, с тонким лезвием нож наподобие кинжала, каким мог бы пользоваться карнавальный актер либо убийца. Слово «стилет» иногда употребляют для описания женских туфель на очень высоких и узких каблуках. Но в данном-то случае речь шла о паре туфель с настоящими тонкими ножами вместо каблуков. Стилеты были обращены вниз, так что с каждым шагом Эсме вонзала каблуки в пол Хранилища Документов. Иногда стилеты застревали, и тогда злодейке приходилось останавливаться и выдергивать их из пола, чем и объяснялись странные неровные шаги. Такие туфли считались, что называется, последним криком моды, но у Бодлеров были дела поважнее, чем листать журналы с перечислением, что в моде и что вышло из моды, поэтому они глядели во все глаза на туфли Эсме и удивлялись, зачем она носит такую агрессивную и вместе с тем непрактичную обувь.
— Какой приятный сюрприз, — сказала Эсме. — Олаф велел мне взломать дверь в Хранилище и уничтожить бодлеровское досье, ну а теперь мы можем уничтожить заодно и Бодлеров.
Дети переглянулись, потрясенные услышанным.
— Вам с Олафом известно про досье? — произнесла Вайолет.
Эсме рассмеялась особенно мерзким смехом и улыбнулась из-под вуали особенно мерзкой улыбкой.
— Естественно, знаем, — отрезала она. — Потому я и здесь — чтобы уничтожить все тринадцать страниц. — Она сделала странный неровный шажок в сторону Бодлеров. — Поэтому мы уничтожили Жака Сникета. — Она еще раз вонзила в пол каблуки, делая шажок вперед. — И поэтому уничтожим вас. — Она взглянула вниз на туфлю и яростно дернула ногой, чтобы вытащить острие. — В здешней больнице будет еще три новых пациента, — сказала она, — но, боюсь, врачи не успеют спасти им жизнь.
Клаус вслед за сестрами стал отступать от приближающейся рабыни моды, а та медленно наступала на них.
— Кто уцелел во время пожара? — спросил Клаус Эсме, поднимая страницу вверх. — Кто-то из наших родителей остался в живых?
Эсме нахмурилась и мелкими шажками заспешила вперед, пытаясь вырвать у него страницу.
— Вы прочли досье? — страшным голосом вопросила она. — Что говорится в досье?
— Вы никогда этого не узнаете! — крикнула Вайолет и повернулась к младшим. — Бежим!
Бодлеры бросились бежать по проходу, мимо остальных шкафов под буквой «Б», завернули за последний шкаф с этикеткой Бригантина — Брюссель и нырнули в секцию с картотекой на букву «В».
— Мы бежим не в ту сторону, — сказал Клаус.
— Эгресс, — подтвердила Солнышко, что означало нечто вроде «Клаус прав — выход в противоположной стороне».
— Эсме тоже, — отозвалась Вайолет. — Нам надо каким-то образом обогнуть ее.
— Я до вас доберусь! — выкрикнула Эсме, и голос ее донесся до них поверх шкафов. — Вам не удрать, сироты! Бодлеры задержались около шкафа с надписью Вальс-Ваниль (первое — бальный танец, а второе — специя, применяемая в кулинарии) и прислушались к цоканью каблуков.
— Какая удача, что на ней эти дурацкие туфли, — заметил Клаус. — Нам гораздо легче бежать, чем ей.
— Да, пока она не догадается снять их, — сказала Вайолет. — Она почти так же хитра, как и жадна.
— Ш-ш-ш! — прошептала Солнышко, и Бодлеры услышали, что шаги Эсме внезапно стихли.
Дети прижались друг к другу, услышав, как олафовская подружка что-то бормочет себе под нос, а затем они услыхали череду устрашающих звуков. Сначала раздалось долгое скрипучее «кряк», потом грохочущее «бум», потом опять долгое скрипучее «кряк» и опять грохочущее «бум», и эти два рода звуков продолжали следовать в том же порядке, становясь раз от разу громче и громче. Дети в недоумении уставились друг на друга, и вдруг, в последнюю минуту, старшую из Бодлеров осенило:
— Она опрокидывает шкафы! — крикнула Вайолет, показывая поверх шкафа Вокализ — Волосы Вероники. — Они валятся, как домино!
Клаус с Солнышком взглянули туда, куда показывала сестра, и увидели, что она права. Эсме толкнула один шкаф с картотекой, он повалился на следующий, а тот — на стоящий перед ним, и тяжелые металлические шкафы пошли рушиться на детей, как волна обрушивается на берег. Вайолет схватила за руки младших и потащила их прочь от падающих шкафов. Издав «кряк» и «бум», шкаф грохнулся на пол, где только что стояли дети. Трое Бодлеров с облегчением перевели дух — они были на волосок от того, чтобы оказаться раздавленными информацией о галлюциногенах, гельминтологии, глагольных рифмах и не менее двух сотнях иных тем.
— Сейчас я вас раздавлю! — крикнула Эсме, принимаясь за следующий ряд шкафов. — У нас с Олафом будет оригинальный завтрак — блинчики из Бодлеров!
— Бежать! — крикнула Солнышко, но старших понукать не требовалось. Все трое опрометью бросились дальше по проходу к букве «Г», а вокруг них со всех сторон крякали и бухались шкафы.
— Куда дальше? — крикнула Вайолет.
— В проход «Д»! — ответил Клаус, но тут же передумал, увидев, как накренился еще один ряд шкафов. — Нет! Проход «Е»!
— Какой? — переспросила Вайолет, не расслышав из-за грохота.
— «Е!» — прокричал Клаус. — Как в слове «ехать»!
Бодлеры ринулись по проходу «Е», как в слове «ехать», но, когда добежали до последнего шкафа, оказалось, что бежать надо в сторону «Ж», как в «Женевьев Эсме Скволор», а затем к «З», как в «Зачем мы бежим в ту сторону?», а потом к «И», как в «И каким образом мы отсюда выберемся?». И не успели дети оглянуться, как оказались далеко от проходной комнаты и выхода — дальше некуда. Вокруг валились шкафы, Эсме бешено хохотала и вонзала острия каблуков в пол, гоняясь за детьми. В результате они вдруг очутились в той части Хранилища, куда по лотку поступала информация. Под треск и грохот рушившихся шкафов дети сперва уставились на корзину с бумагами, потом перевели взгляд на чашку со скрепками для бумаг, потом на дыру, ведущую наружу, и наконец друг на друга.
— Вайолет, — нерешительно произнес Клаус, — не могла бы ты изобрести что-нибудь с помощью скрепок и корзины, чтобы вызволить нас отсюда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— Я — Эсме Джиджи Женевьев Скволор, — представилась Эсме Джиджи Женевьев Скволор, хотя Бодлеры, как ни старайся, и без того не могли ее забыть. Она встала перед Бодлерами, и они сразу поняли, почему шаги ее были такими странными и неуверенными. С тех пор как дети ее знали, Эсме Скволор всегда была рабыней моды, что в данном случае означает «одевалась в невероятно дорогие и часто невероятно нелепые наряды». Этим вечером на ней было длинное пальто, сшитое из меха большого количества животных, убитых самыми неприятными способами; в руке она держала сумочку, имевшую форму глаза, точь-в-точь как татуировка на левой щиколотке у ее дружка. Еще на ней была шляпа с вуалью, падавшей ей на лицо, как будто она сморкалась в черный шелковый платок, а потом забыла убрать его, а на ногах — туфли с каблуками-стилетами. Стилет — это небольшой, с тонким лезвием нож наподобие кинжала, каким мог бы пользоваться карнавальный актер либо убийца. Слово «стилет» иногда употребляют для описания женских туфель на очень высоких и узких каблуках. Но в данном-то случае речь шла о паре туфель с настоящими тонкими ножами вместо каблуков. Стилеты были обращены вниз, так что с каждым шагом Эсме вонзала каблуки в пол Хранилища Документов. Иногда стилеты застревали, и тогда злодейке приходилось останавливаться и выдергивать их из пола, чем и объяснялись странные неровные шаги. Такие туфли считались, что называется, последним криком моды, но у Бодлеров были дела поважнее, чем листать журналы с перечислением, что в моде и что вышло из моды, поэтому они глядели во все глаза на туфли Эсме и удивлялись, зачем она носит такую агрессивную и вместе с тем непрактичную обувь.
— Какой приятный сюрприз, — сказала Эсме. — Олаф велел мне взломать дверь в Хранилище и уничтожить бодлеровское досье, ну а теперь мы можем уничтожить заодно и Бодлеров.
Дети переглянулись, потрясенные услышанным.
— Вам с Олафом известно про досье? — произнесла Вайолет.
Эсме рассмеялась особенно мерзким смехом и улыбнулась из-под вуали особенно мерзкой улыбкой.
— Естественно, знаем, — отрезала она. — Потому я и здесь — чтобы уничтожить все тринадцать страниц. — Она сделала странный неровный шажок в сторону Бодлеров. — Поэтому мы уничтожили Жака Сникета. — Она еще раз вонзила в пол каблуки, делая шажок вперед. — И поэтому уничтожим вас. — Она взглянула вниз на туфлю и яростно дернула ногой, чтобы вытащить острие. — В здешней больнице будет еще три новых пациента, — сказала она, — но, боюсь, врачи не успеют спасти им жизнь.
Клаус вслед за сестрами стал отступать от приближающейся рабыни моды, а та медленно наступала на них.
— Кто уцелел во время пожара? — спросил Клаус Эсме, поднимая страницу вверх. — Кто-то из наших родителей остался в живых?
Эсме нахмурилась и мелкими шажками заспешила вперед, пытаясь вырвать у него страницу.
— Вы прочли досье? — страшным голосом вопросила она. — Что говорится в досье?
— Вы никогда этого не узнаете! — крикнула Вайолет и повернулась к младшим. — Бежим!
Бодлеры бросились бежать по проходу, мимо остальных шкафов под буквой «Б», завернули за последний шкаф с этикеткой Бригантина — Брюссель и нырнули в секцию с картотекой на букву «В».
— Мы бежим не в ту сторону, — сказал Клаус.
— Эгресс, — подтвердила Солнышко, что означало нечто вроде «Клаус прав — выход в противоположной стороне».
— Эсме тоже, — отозвалась Вайолет. — Нам надо каким-то образом обогнуть ее.
— Я до вас доберусь! — выкрикнула Эсме, и голос ее донесся до них поверх шкафов. — Вам не удрать, сироты! Бодлеры задержались около шкафа с надписью Вальс-Ваниль (первое — бальный танец, а второе — специя, применяемая в кулинарии) и прислушались к цоканью каблуков.
— Какая удача, что на ней эти дурацкие туфли, — заметил Клаус. — Нам гораздо легче бежать, чем ей.
— Да, пока она не догадается снять их, — сказала Вайолет. — Она почти так же хитра, как и жадна.
— Ш-ш-ш! — прошептала Солнышко, и Бодлеры услышали, что шаги Эсме внезапно стихли.
Дети прижались друг к другу, услышав, как олафовская подружка что-то бормочет себе под нос, а затем они услыхали череду устрашающих звуков. Сначала раздалось долгое скрипучее «кряк», потом грохочущее «бум», потом опять долгое скрипучее «кряк» и опять грохочущее «бум», и эти два рода звуков продолжали следовать в том же порядке, становясь раз от разу громче и громче. Дети в недоумении уставились друг на друга, и вдруг, в последнюю минуту, старшую из Бодлеров осенило:
— Она опрокидывает шкафы! — крикнула Вайолет, показывая поверх шкафа Вокализ — Волосы Вероники. — Они валятся, как домино!
Клаус с Солнышком взглянули туда, куда показывала сестра, и увидели, что она права. Эсме толкнула один шкаф с картотекой, он повалился на следующий, а тот — на стоящий перед ним, и тяжелые металлические шкафы пошли рушиться на детей, как волна обрушивается на берег. Вайолет схватила за руки младших и потащила их прочь от падающих шкафов. Издав «кряк» и «бум», шкаф грохнулся на пол, где только что стояли дети. Трое Бодлеров с облегчением перевели дух — они были на волосок от того, чтобы оказаться раздавленными информацией о галлюциногенах, гельминтологии, глагольных рифмах и не менее двух сотнях иных тем.
— Сейчас я вас раздавлю! — крикнула Эсме, принимаясь за следующий ряд шкафов. — У нас с Олафом будет оригинальный завтрак — блинчики из Бодлеров!
— Бежать! — крикнула Солнышко, но старших понукать не требовалось. Все трое опрометью бросились дальше по проходу к букве «Г», а вокруг них со всех сторон крякали и бухались шкафы.
— Куда дальше? — крикнула Вайолет.
— В проход «Д»! — ответил Клаус, но тут же передумал, увидев, как накренился еще один ряд шкафов. — Нет! Проход «Е»!
— Какой? — переспросила Вайолет, не расслышав из-за грохота.
— «Е!» — прокричал Клаус. — Как в слове «ехать»!
Бодлеры ринулись по проходу «Е», как в слове «ехать», но, когда добежали до последнего шкафа, оказалось, что бежать надо в сторону «Ж», как в «Женевьев Эсме Скволор», а затем к «З», как в «Зачем мы бежим в ту сторону?», а потом к «И», как в «И каким образом мы отсюда выберемся?». И не успели дети оглянуться, как оказались далеко от проходной комнаты и выхода — дальше некуда. Вокруг валились шкафы, Эсме бешено хохотала и вонзала острия каблуков в пол, гоняясь за детьми. В результате они вдруг очутились в той части Хранилища, куда по лотку поступала информация. Под треск и грохот рушившихся шкафов дети сперва уставились на корзину с бумагами, потом перевели взгляд на чашку со скрепками для бумаг, потом на дыру, ведущую наружу, и наконец друг на друга.
— Вайолет, — нерешительно произнес Клаус, — не могла бы ты изобрести что-нибудь с помощью скрепок и корзины, чтобы вызволить нас отсюда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31