зато он больше думает о судьбе своих подчиненных и легче поддается тем чувствам, которые подрывают его решимость. В таком положении очутился теперь и сержант Дунхем; вместо того, чтобы, как обычно, смотреть вперед со свойственной ему уверенностью в победе, он вдруг понял, что, может быть, расстается со своей дочерью навсегда.
Никогда еще Мэйбл не казалась ему столь прекрасной, как в этот вечер Да и она, пожалуй, никогда ранее не открывала отцу так много привлекательных своих черт. Сегодня ее глубоко волновала тревога за отца; кроме того, она чувствовала, что на сей раз ее дочерняя любовь находит отклик в суровой душе старого ветерана, вызывая в нем ответную любовь. В ее отношениях с отцом никогда не было непринужденности; превосходство ее воспитания вырыло между ними пропасть, еще более углубившуюся из-за его чисто солдатской суровости, выработанной многолетним и тесным общением с людьми, которых можно было держать в подчинении только с помощью неослабной дисциплины. Но сейчас, когда они остались одни в последний раз перед разлукой, между дочерью и отцом возникла более сердечная близость, чем обычно. Мэйбл с радостью подмечала в словах отца все больше нежности, по которой с самого приезда втайне тосковало ее любящее сердце.
— Так вы находите, что я одного роста с покойной матушкой? — сказала девушка, взяв в свои ладони руку отца и глядя на него влажными от слез глазами. — Д мне казалось, что она была выше меня.
— Большинство детей так думает: они привыкли смотреть на родителей снизу вверх, вот им и кажется, что они выше ростом и вообще более внушительны. Нет; Мэйбл, твоя мать была точь-в-точь такая, как ты.
— А какие у нее были глаза?
— Глаза у нее были голубые, как у тебя, кроткие и манящие, дитя мое, но не такие живые и смеющиеся.
— В моих глазах навсегда угаснет смех, дорогой батюшка, если вы не будете беречь себя в этой экспедиции.
— Спасибо, дитя мое… Гм.., спасибо. Однако я обязан выполнить свой долг. Но у меня есть одно желание — чтобы ты счастливо вышла замуж, пока мы здесь, в Осуиго. Тогда у меня будет легче на душе.
— Замуж? Но за кого?
— Ты знаешь того, кого я желал бы видеть твоим мужем. Тебе могут встретиться другие мужчины, более видные, богато одетые, но никогда тебе не попадется человек с таким благородным сердцем и ясным умом.
— Вы так думаете, батюшка?
— Я не знаю никого, кто бы мог сравниться в этом отношении со Следопытом.
— Но я совсем не собираюсь замуж. Вы одиноки, и я хочу остаться с вами и скрасить вашу старость.
— Да благословит тебя господь, дитя мое! Я знаю, что ты готова на это, и не отрицаю, что чувства твои заслуживают похвалы. Но все-таки я думаю, есть чувства еще более похвальные.
— Что может быть похвальнее любви к родителям?
— Любовь и уважение к мужу, дорогое дитя!
— Но у меня нет мужа, батюшка!
— Так выйди же поскорее замуж, чтобы было кого любить. Я не вечен. Мэйбл, недалек день, когда я покину тебя. — то ли болезнь унесет меня, то ли пуля прикончит. Ты же молода, тебе еще жить да жить. Тебе необходим муж, защитник, который опекал бы тебя всю жизнь и заботился о тебе так же, как ты хочешь заботиться обо мне.
— И вы думаете, батюшка, — спросила девушка, перебирая своими маленькими ручками узловатые пальцы отца и разглядывая их с таким вниманием, будто нашла в них что-то необыкновенное, между тем как на губах ее играла легкая усмешка, — и вы думаете, что Следопыт наиболее подходящий для этого человек. Ведь он всего на десять или двенадцать лет моложе вас!
— Что ж из этого? Он вел умеренную и полную трудов жизнь, тут надо не на годы смотреть, а на здоровье. Разве у тебя есть на примете кто-нибудь другой, кто бы мог стать тебе опорой в жизни?
Нет, у Мэйбл никого не было на примете. По крайней мере никого, кто бы выразил намерение стать ее мужем, хотя в душе у нее, быть может, и бродили какие-то смутные надежды и желания.
— Батюшка, мы ведь говорим не о других, а о Следопыте, — отвечала она уклончиво. — Будь он помоложе, мне было бы легче представить его своим мужем.
— Повторяю тебе, дочка: все дело в здоровье! Если на то пошло. Следопыт даст сто очков вперед большей части наших молодых офицеров. Уж во всяком случае он моложе одного из них — лейтенанта Мюра.
Мэйбл рассмеялась весело и беззаботно, словно не было у нее на душе никакой тяжести.
— Конечно, Следопыт так моложав, что по виду годится ему во внуки, да и лет ему гораздо меньше. Сохрани тебя бог, Мэйбл, выйти замуж за офицера, во всяком случае до тех пор, пока ты сама не станешь дочерью офицера.
— Если я выйду за Следопыта, мне это не угрожает, — ответила девушка, лукаво поглядывая на сержанта.
— Да, он не имеет королевского патента на чин, но уже теперь водит дружбу с нашими генералами. Я бы умер со спокойной душой, если бы ты стала женой Следопыта, Мэйбл.
— Батюшка!
— Тяжко идти в бой, когда гнетет мысль, что дочь твоя может остаться одинокой и беззащитной.
— Я бы отдала все на свете, чтобы снять это бремя с вашей души, дорогой батюшка!
— Это в твоей власти, — ответил сержант, с любовью глядя на дочь, — но я бы не хотел, чтобы ты переложила это бремя на себя.
Сержант произнес эти слова глухим, дрожащим голосом; никогда до сих пор не выказывал он так открыто свою любовь к дочери.
Глубокое волнение этого всегда сурового, сдержанного человека особенно растрогало Мэйбл, и она жаждала избавить отца от всяких тревог.
— Батюшка, говорите прямо, что я должна сделать? — воскликнула она потрясенная.
— Нет, нет, Мэйбл, это будет несправедливо — ведь твои желания могут противоречить моим.
— У меня нет никаких желаний, и я не понимаю, о чем вы говорите.., это касается моего будущего замужества, не так ли?
— Если бы ты обручилась со Следопытом, пока я жив, если бы я был твердо уверен, что ты станешь его женой, то, что бы ни ожидало меня впереди, я умер бы спокойно. Но я не могу требовать от тебя такого обещания, дитя мое, и не хочу заставлять тебя делать то, в чем бы ты позднее раскаивалась. Поцелуй меня, дочка, и ложись спать.
Если бы сержант Дунхем принуждал Мэйбл дать обещание, услышать которое он так сильно хотел, он натолкнулся бы на упорное сопротивление, но, предоставив решение самой Мэйбл, он приобрел в ней самой сильную союзницу, потому что его великодушная, преданная дочь была способна скорей уступить ласке, чем подчиниться угрозе. В эту решительную минуту она думала только об отце, с которым ей предстояло очень скоро расстаться, возможно навеки, и вся ее горячая любовь к нему, взлелеянная главным образом ее воображением, но несколько остывшая из-за его сдержанного отношения к ней в последние две недели, теперь вновь вспыхнула чистым и сильным огнем. В эту минуту отец был ей дороже всего, и ради его счастья она готова была на любую жертву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136