Все, как было обещано.
– Шайтан! Шайтан! Шайтан! – поняв, что собираются с ним сделать, забился в конвульсиях наркоторговец, но Муромец точным и сильным ударом ногой в живот заставил его заткнуться. На смену громким ругательствам пришел протяжный утробный хрип.
– Это круто, – высказал свое мнение впервые открывший рот Муромец. – Я бы до такого не додумался.
– Так это ты, брат, – похлопал его по плечу Карташов, не упустивший очередного удобного случая прогнуться перед Рэмбо.
Невский хмыкнул, мысленно обозвав купленных им с потрохами главарей питерских скинхедов сопливыми щенками, несмотря на военное прошлое Стаса. Знали бы эти недоделанные лысые эрзац-патриоты, как в девяностых годах в его группировке казнили особо отличившихся врагов. Давили асфальтовым катком или гусеничным трактором, замораживали в холодильной камере, растворяли в серной кислоте, бросали в расплавленный металл или истекающих кровью, связанных по рукам и ногам в яму с голодными крысами – вот это действительно было серьезно. Прежде всего в качестве метода устрашения, на будущее. Так что Нгамиби, сошке мелкой, можно сказать, еще повезло. С его хозяевами, Максом и Бруно, будет совсем другой разговор. Но прежде надо выяснить, что за лось этот Бруно – «страшный русский», имеющий связи с влиятельным нигерийским наркокартелем и легко пообещавший черномазым выродкам свое покровительство и защиту в Питере. Уж не гэбэшник ли больше звездный, часом, с лохматой лапой и друзьями во всех конторах – от Большого дома до Смольного? Из тех настоящих спецов-чекистов, кто во времена большого хапка предпочел не высовываться, не сверкал рожей перед фотовспышками, не лез во власть, а являлся самым что ни на есть реальным «бойцом невидимого фронта», попутно обрастая связями за бугром, в том числе и среди главарей тамошнего криминального элемента? Почему нет? Очень возможно. Если это предположение подтвердится, то расклад окажется кардинально иной. Но отступать уже поздно. Да и не в его, Рэмбо, привычках не доводить начатое дело до конца и не выполнять данные самому себе обещания отомстить за смерть Гоши Сахалинского. На стрелку он поедет. Сам. Как в старые добрые времена. Первый раз за последние пять лет. И проведет ее как положено, по понятиям. Кем бы этот гребаный Бруно ни оказался.
– Черного свяжите, заткните рот и уберите назад в багажник. Дождись Серегу, художника, – Влад посмотрел на Фюрера. – Объясни ему ситуацию, без лишних подробностей. Предупреди, чтобы держал язык за зубами. Скажи, обезьяны попали под раздачу от братвы. И никаких «третьих глаз» ему больше не видать как своих ушей. Пусть рисует нетленные шедевры как раньше, без дури в мозгах. В общем, разберешься, не маленький.
– Все сделаем в лучшем виде, – заверил Карташов. – Как только доставим Лумумбу к Дворнику, я сообщу.
– Это уже не обязательно. Давайте действуйте. – Влад пересекся взглядом с Муромцем, кивнул, и вышел из гаража. Прошел мимо говорящего по телефону Фрола, сел на заднее сиденье «БМВ». Зажег потухшую трубку. Посмотрел на часы. Девять ноль семь. Максимум через час оба дома в Коломягах, где обитали нигерийцы, будут взяты братвой под наблюдение. К моменту стрелки с Бруно вооруженные до зубов пацаны выдвинутся к объектам и будут готовы уничтожить их, вместе с жильцами, по первому приказу.
– Порядок, босс, – сообщил Фрол, падая на переднее сиденье рядом с водителем. – Куда сейчас? До стрелки час сорок пять.
– Поехали к Алле, на Садовую, – помолчав, приказал Невский. – Зайду на пять минут. Как раз успеем.
– Так ведь позвонить можно, зачем ехать, – пожал плечами Денис. Иногда, на правах начальника личной охраны и почти друга, он позволял себе в разговоре с Владом небольшие вольности, на которые вряд ли решился бы кто-то другой.
– Можно и позвонить, – согласился Рэмбо. – У меня в последние несколько лет вообще вся жизнь – один сплошной телефонный разговор. По только не сегодня. Сегодня я должен глаза ее видеть.
– Это серьезно, – улыбнулся Фрол. – А если она спит? Рано еще. Выходной.
– Значит, разбудим. Поехали. – Невский тронул за плечо шофера. – Петрович, тормознешь где-нибудь по пути, у метро. Купим цветы.
Карету «Скорой помощи», милицейский «уазик» и толпу зевак, собравшихся возле парадного подъезда величественного старого дома на Садовой, Рэмбо заметил издали. В груди у него все мгновенно покрылось инеем. В горле застрял комок. Выскочив из машины, он пулей бросился в толпу, расталкивая всех локтями. Резко остановился, увидев выходящих из подъезда, похмельных, обросших колючей щетиной санитаров, несущих на носилках упакованное в черный мешок на «молнии» тело. Влад метнулся к носилкам и, не тратя время на расспросы, расстегнул застежку. Застыл на показавшуюся целой вечностью секунду, потом, тяжело рухнул на колени, закрыл лицо ладонями и протяжно, по-волчьи, завыл. Завыл громко, душераздирающе, так, что стоявшая в толпе зевак пожилая женщина – соседка Аллы по лестничной площадке – вздрогнула и трижды торопливо перекрестилась. Подоспевшие телохранители, по молчаливому приказу Фрола подхватили истошно воющего босса под руки, подняли с колен. Хотели увести назад в «БМВ», но обмякший Невский вдруг встрепенулся, вырвался, двумя точными ударами расшвыряв дюжих амбалов в стороны. Снова падать на колени перед носилками не стал. Оглядел притихшую толпу, тупо вращая стеклянными глазами. Пошатываясь, словно пьяный, подошел к человеку в штатском, безошибочно определив старшего мента. Произнес только одно слово:
– Как? – Показывать документы и объяснять, каким боком погибшая женщина имеет к нему отношение, уже не было сил.
– Как всегда, – сказал тот. – Третий аналогичный случай в нашем районе за неделю. Напали в подъезде. Ударили чем-то тяжелым по голове. Ограбили. Отволокли в подвал. Сначала изнасиловали, отморозки обдолбанные. Рядом с телом свежие шприцы нашли. Потом, потеряв всякий страх, долго глумились. Прижигали сигаретами, резали, кололи, сыпали в рот песок. В конце концов задушили колготками и воткнули между ног отбитое горлышко от пивной бутылки. Я вас узнал, Невский. Моя фамилия Зуев. Капитан. Я в курсе, что погибшая работала у вас личным секретарем. Но ведь это… не все? У вас были и другие отношения?
Влад не ответил. Просто не смог. Только кивнул, развернулся и, сопровождаемый потирающими скулы угрюмыми телохранителями, шаркающей походкой направился назад к броневику, раз за разом повторяя одну и ту же фразу:
– За что?.. За что ты так беспощаден с нами, Господи?
Глава 4
ГОРОД БЕЗ НАРКОТИКОВ
Музыкант Гоша Сахалинский умер от передозировки «Третьего глаза». Через подконтрольный «НВК-системе» морской контейнерный терминал неизвестный пока наркокартель наладил транзитный канал переправки в Европу из Таджикистана крупных партий белого порошка высшей пробы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
– Шайтан! Шайтан! Шайтан! – поняв, что собираются с ним сделать, забился в конвульсиях наркоторговец, но Муромец точным и сильным ударом ногой в живот заставил его заткнуться. На смену громким ругательствам пришел протяжный утробный хрип.
– Это круто, – высказал свое мнение впервые открывший рот Муромец. – Я бы до такого не додумался.
– Так это ты, брат, – похлопал его по плечу Карташов, не упустивший очередного удобного случая прогнуться перед Рэмбо.
Невский хмыкнул, мысленно обозвав купленных им с потрохами главарей питерских скинхедов сопливыми щенками, несмотря на военное прошлое Стаса. Знали бы эти недоделанные лысые эрзац-патриоты, как в девяностых годах в его группировке казнили особо отличившихся врагов. Давили асфальтовым катком или гусеничным трактором, замораживали в холодильной камере, растворяли в серной кислоте, бросали в расплавленный металл или истекающих кровью, связанных по рукам и ногам в яму с голодными крысами – вот это действительно было серьезно. Прежде всего в качестве метода устрашения, на будущее. Так что Нгамиби, сошке мелкой, можно сказать, еще повезло. С его хозяевами, Максом и Бруно, будет совсем другой разговор. Но прежде надо выяснить, что за лось этот Бруно – «страшный русский», имеющий связи с влиятельным нигерийским наркокартелем и легко пообещавший черномазым выродкам свое покровительство и защиту в Питере. Уж не гэбэшник ли больше звездный, часом, с лохматой лапой и друзьями во всех конторах – от Большого дома до Смольного? Из тех настоящих спецов-чекистов, кто во времена большого хапка предпочел не высовываться, не сверкал рожей перед фотовспышками, не лез во власть, а являлся самым что ни на есть реальным «бойцом невидимого фронта», попутно обрастая связями за бугром, в том числе и среди главарей тамошнего криминального элемента? Почему нет? Очень возможно. Если это предположение подтвердится, то расклад окажется кардинально иной. Но отступать уже поздно. Да и не в его, Рэмбо, привычках не доводить начатое дело до конца и не выполнять данные самому себе обещания отомстить за смерть Гоши Сахалинского. На стрелку он поедет. Сам. Как в старые добрые времена. Первый раз за последние пять лет. И проведет ее как положено, по понятиям. Кем бы этот гребаный Бруно ни оказался.
– Черного свяжите, заткните рот и уберите назад в багажник. Дождись Серегу, художника, – Влад посмотрел на Фюрера. – Объясни ему ситуацию, без лишних подробностей. Предупреди, чтобы держал язык за зубами. Скажи, обезьяны попали под раздачу от братвы. И никаких «третьих глаз» ему больше не видать как своих ушей. Пусть рисует нетленные шедевры как раньше, без дури в мозгах. В общем, разберешься, не маленький.
– Все сделаем в лучшем виде, – заверил Карташов. – Как только доставим Лумумбу к Дворнику, я сообщу.
– Это уже не обязательно. Давайте действуйте. – Влад пересекся взглядом с Муромцем, кивнул, и вышел из гаража. Прошел мимо говорящего по телефону Фрола, сел на заднее сиденье «БМВ». Зажег потухшую трубку. Посмотрел на часы. Девять ноль семь. Максимум через час оба дома в Коломягах, где обитали нигерийцы, будут взяты братвой под наблюдение. К моменту стрелки с Бруно вооруженные до зубов пацаны выдвинутся к объектам и будут готовы уничтожить их, вместе с жильцами, по первому приказу.
– Порядок, босс, – сообщил Фрол, падая на переднее сиденье рядом с водителем. – Куда сейчас? До стрелки час сорок пять.
– Поехали к Алле, на Садовую, – помолчав, приказал Невский. – Зайду на пять минут. Как раз успеем.
– Так ведь позвонить можно, зачем ехать, – пожал плечами Денис. Иногда, на правах начальника личной охраны и почти друга, он позволял себе в разговоре с Владом небольшие вольности, на которые вряд ли решился бы кто-то другой.
– Можно и позвонить, – согласился Рэмбо. – У меня в последние несколько лет вообще вся жизнь – один сплошной телефонный разговор. По только не сегодня. Сегодня я должен глаза ее видеть.
– Это серьезно, – улыбнулся Фрол. – А если она спит? Рано еще. Выходной.
– Значит, разбудим. Поехали. – Невский тронул за плечо шофера. – Петрович, тормознешь где-нибудь по пути, у метро. Купим цветы.
Карету «Скорой помощи», милицейский «уазик» и толпу зевак, собравшихся возле парадного подъезда величественного старого дома на Садовой, Рэмбо заметил издали. В груди у него все мгновенно покрылось инеем. В горле застрял комок. Выскочив из машины, он пулей бросился в толпу, расталкивая всех локтями. Резко остановился, увидев выходящих из подъезда, похмельных, обросших колючей щетиной санитаров, несущих на носилках упакованное в черный мешок на «молнии» тело. Влад метнулся к носилкам и, не тратя время на расспросы, расстегнул застежку. Застыл на показавшуюся целой вечностью секунду, потом, тяжело рухнул на колени, закрыл лицо ладонями и протяжно, по-волчьи, завыл. Завыл громко, душераздирающе, так, что стоявшая в толпе зевак пожилая женщина – соседка Аллы по лестничной площадке – вздрогнула и трижды торопливо перекрестилась. Подоспевшие телохранители, по молчаливому приказу Фрола подхватили истошно воющего босса под руки, подняли с колен. Хотели увести назад в «БМВ», но обмякший Невский вдруг встрепенулся, вырвался, двумя точными ударами расшвыряв дюжих амбалов в стороны. Снова падать на колени перед носилками не стал. Оглядел притихшую толпу, тупо вращая стеклянными глазами. Пошатываясь, словно пьяный, подошел к человеку в штатском, безошибочно определив старшего мента. Произнес только одно слово:
– Как? – Показывать документы и объяснять, каким боком погибшая женщина имеет к нему отношение, уже не было сил.
– Как всегда, – сказал тот. – Третий аналогичный случай в нашем районе за неделю. Напали в подъезде. Ударили чем-то тяжелым по голове. Ограбили. Отволокли в подвал. Сначала изнасиловали, отморозки обдолбанные. Рядом с телом свежие шприцы нашли. Потом, потеряв всякий страх, долго глумились. Прижигали сигаретами, резали, кололи, сыпали в рот песок. В конце концов задушили колготками и воткнули между ног отбитое горлышко от пивной бутылки. Я вас узнал, Невский. Моя фамилия Зуев. Капитан. Я в курсе, что погибшая работала у вас личным секретарем. Но ведь это… не все? У вас были и другие отношения?
Влад не ответил. Просто не смог. Только кивнул, развернулся и, сопровождаемый потирающими скулы угрюмыми телохранителями, шаркающей походкой направился назад к броневику, раз за разом повторяя одну и ту же фразу:
– За что?.. За что ты так беспощаден с нами, Господи?
Глава 4
ГОРОД БЕЗ НАРКОТИКОВ
Музыкант Гоша Сахалинский умер от передозировки «Третьего глаза». Через подконтрольный «НВК-системе» морской контейнерный терминал неизвестный пока наркокартель наладил транзитный канал переправки в Европу из Таджикистана крупных партий белого порошка высшей пробы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69