Осторожно ступая на цыпочках, ударная бригада террористического труда втянулась в обширную прихожую и разбрелась по огромной квартире. Хозяйки не было.
Посмотрели под кроватью в спальне, открыли резные створки старинного шкапа, не боясь наткнуться на скелет любовника, забытого в позапрошлом веке прежней хозяйкой апартаментов…
Червонец, слушая доклады друганов, долетавшие из дальних закоулков квартиры, не сводил глаз со старинной картины, висевшей чуть левее напугавшего его трюмо. Она потемнела от времени, весь лак был покрыт тонкой паутинкой трещин, - но изображена на ней была та, которая приходила к Червонцу во сне.
Ему померещилось, что у Елизаветы Оттовны Гессер тихонечко двигались зрачки, словно она внимательно наблюдала за всей этой вакханалией. И он подумал, что живописная дворянка вот-вот укоризненно качнет головой и скажет презрительно:
- Ай-яй-яй…
С трудом оторвав от пола остановившиеся ноги, Червонец вошел в гостиную:
- Ну, что?
- А ничего, - бодро отрапортовал Жареный. И добавил, - и никого…
- Так я и знал, - Червонец покачал головой, - ладно, Бивень, пойдешь со мной. Один хрен, ты тут больше не нужен. А вы, бакланы, тут сидите. Эта шалашовка наверняка домой причапает. Куда же ей еще? Дождетесь - пеленайте и ко мне волоките. И чтобы аккуратно, бля!
- Не боись, шеф, все будет ништяк. Тип-топ в лучшем виде, - раздалось в ответ.
Червонец, поманив рукой Бивня, развернулся и вышел из комнаты.
Проходя мимо зеркала, заметил, как что-то блеснуло в полумраке на тумбочке старинного трюмо. Предположив, что вещица тоже старинная, Червонец не задумываясь, машинально положил в карман брюк фамильный медальон и даже не приостановился, чтобы поглядеть, какая-такая ценность прилипла к его шаловливым рукам.
***
Коридоры районной больницы "Скорой помощи" напоминали земскую лечебницу конца XIX века. Увечные и больные с кряхтеньем и стонами передвигались по ним в поисках туалета, воды, сестрички и хоть какого-то участия. Вдоль стен стояли крашенные белым металлические кровати с неудобными пружинными матрацами-сеткой и твердыми как камень подушками. Тонкие шерстяные одеяла, которые прежде называли "солдатскими", были прожжены во многих местах и сильно потрачены молью.
В эту больницу, как и положено, привезли пострадавшего на службе старшего сержанта Самцова.
Он шел по коридору и, прижимая к глазнице окровавленный платок, бормотал: -Убью суку, убью!
- Тише, товарищ сержант, тише, - успокаивал его идущий рядом фельдшер.
- Все равно я ее, паскудину, на тряпки порву, - повысил голос Самцов.
- Обязательно порвете, - согласился опытный фельдшер, умевший разговаривать с нервными больными, - непременно. Но сначала мы зайдем в операционную.
- Убью суку драную, сволочь рыжую…
Высокий импозантный мужчина лет сорока, с благородной сединой в коротких волосах, неуловимо похожий на Ричарда Гира, беседовал о чем-то с хирургом, одетым в голубой халат с кровавыми пятнами.
Покосившись на Самцова, он вполголоса спросил у хирурга:
- Простите, Сигизмунд Карлович, что это он так вопит?
Сигизмунд Карлович сдержанно усмехнулся и так же вполголоса ответил:
- А ему глаз авторучкой выкололи. Собственно, я и оперировать буду. Нам еще из машины позвонили, чтобы готовились к операции.
- Авторучкой? - удивился седой. - На службе?
- Ну да, прямо в отделении.
- А кто выколол-то? - поинтересовался седой. - Коллеги?
Хирург захохотал:
- Вы скажете, Артур Александрович! Конечно же, нет. Девушка выколола.
Артур Александрович убрал с лица улыбку, почесал пальцем щеку и задумчиво произнес:
- Интересное дело получается… Посудите сами, Сигизмунд Карлович - девушка выкалывает милиционеру глаз. В отделении. Это вам не кажется странным?
Хирург вздохнул и ответил:
- Мне многое кажется странным. Но я уже не удивляюсь.
- Что ж… - седой протянул хирургу руку, - желаю успеха. Не смею задерживать. Мне пора, а вам - огромное спасибо за помощь!
- Ну что вы, Артур Александрович, всегда рад!
Мужчины обменялись рукопожатиями и разошлись. Седой поспешил к выходу из больницы. На улице он с облегчением вздохнул полной грудью, мельком глянул на номер стоявшего у входа желто-синего милицейского "козелка" и вытащил из кармана телефон.
Отойдя в сторонку, он набрал номер и, поглядывая на сидевшего в "козле" милиционера, негромко сказал:
- Березин, слушай, тут такое дело…
***
- Я пойду, у меня водка греется, а ты прикинь - какие у тебя перспективы на ближние двадцать пять лет и каково тебе будет на киче париться!
Камень выплюнул папироску и не торопясь, руки в карманах, вразвалку отошел от камеры, оставив Лину наедине с ее страшными мыслями…
Лина уткнула лицо в ладони.
Мысли, тревожные, неясные, похожие на ночной кошмар, в беспорядке клубились в ее голове. Она вспомнила, как мама в школьные годы ждала ее возвращения из театра, сидя на кухне за чашкой крепчайшего кофе и забытой тлеющей сигаретой в переполненной пепельнице.
Она так волновалась, когда Лина приходила поздно…
"Когда я выйду отсюда, - подумала она, - обязательно нужно позвонить маме. Как там они, в Америке?"
Лина вздрогнула: "А когда я отсюда выйду?"
Неужели все будет так, как говорил этот пьяненький мент с сержантскими лычками на погонах? Пока что все складывалось по его злой логике, и в конце была дальняя дорога и казенный дом. Если она сейчас что-нибудь срочно не придумает, то спасет ее только чудо.
Она закрыла глаза.
Чудо в виде прекрасного рыцаря на белом коне. Он вихрем врывается в темницу, копьем разбивает решетки и спасает ее.
С такими чудесными мыслями Лина незаметно для себя уснула, привалившись спиной к грязной, испещренной надписями стене камеры. А разбудили ее громкие мужские крики и шум многих людей. Пока она спала, что-то случилось, и это "что-то" могло отразиться на ее судьбе. Лина поднялась и осторожно подошла к самой решетке.
- На пол! На пол, бля!
Милицейское помещение внезапно наполнилось людьми в черных комбинезонах с натянутыми на лицо шерстяными шапочками. Они были большими и сильными, но двигались совершенно бесшумно, занимая места в разных точках помещения как по заранее написанному сценарию.
Лине на мгновение показалось, что она присутствует на съемках фильма-боевика, что вот-вот прозвучит команда режиссера: "Стоп! Снято!" - и все станет как прежде, а актеры, стянув черные маски, сядут пить пиво с ментами, и даже будут отпускать в ее адрес сальные шуточки…
Однако все говорило о том, что это не кино, что это жизнь, та жизнь, в которой живет и она, Лина…
В коридоре дежурной уже лежали скованные наручниками два других милиционера.
Один, его фамилия вроде бы Камень, он только что рассказывал Лине о ее тяжелой дальнейшей судьбе, а второй, совсем молоденький, имел прозвище Живот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53