Как всегда она была права. Долгое время мы старательно избегали этой
темы, но видимо пришло время спускать шлюпку и грести изо всех сил
подальше от корабля, грести в беспросветную тьму.
- Сам Бог натолкнул тебя на английский язык, а мне подсказал выход из
положения, - продолжала Берта, Которая Была Всегда Права, - да и рукопись
тоже Бог послал.
Я был уверен, что она уже все обдумала, что-то такое, к чему меня
тихонечко подводит, чтобы не слишком шокировать меня, ходит вокруг да
около, словно боится сообщить о смерти близкого человека.
- Причем здесь Бог, рукопись и английский, - спросил я смутно
догадываясь о том, что сейчас услышу от нее.
- За эти доллары я купила для тебя возможность уехать туда, где ты
будешь в полной безопасности.
Уже купила! Опять за меня все решают, за меня думают.
- И когда это произойдет? - полюбопытствовал я, стараясь скрыть
легкое раздражение.
- Дней через десять-двенадцать. Давай пока обсудим детали. Тебе
недолго там быть одному, я приеду почти следом за тобой. - Она и не
старалась скрыть своего возбуждения.
За всем этим слышался тихий, но отчетливый колокольный звон тревоги.
Я закрыл ей ладонью рот и прошептал в ухо:
- У нас еще есть время, детали подождут, а вот я больше ждать не
хочу...
Она тихонько отстранилась и предложила:
- Давай выпьем за удачу, только принеси мне, пожалуйста, холодной
воды.
Я тихонько отправился на кухню за холодной водой, было слышно как из
бутылки булькая лился коньяк...
Они нашли меня и здесь.
Я лежал в одних трусах спеленутый по рукам и ногам прочной капроновой
тесьмой. В залитой светом комнате пахло хлороформом, наверное им отключили
меня перед тем как связать.
Берта лежала на второй кровати совершенно голая лицом вверх, с
раскинутыми руками и ногами связанными тесьмой, пропущенной под кроватью,
ее рот был заклеен широкой полосой лейкопластыря.
Я застонал от унижения, ярости и бессилия.
Их было трое и среди них я сразу узнал доктора, который меня лечил.
Он был как всегда элегантен, лицо было бесстрастно. Он снял джинсовую
куртку, под которой оказалась майка с надписью на английском языке,
которую можно было перевести приблизительно так: ЛЮБИ МЕНЯ, КАК Я ТЕБЯ, И
БУДЕМ ЛУЧШИЕ ДРУЗЬЯ.
Второй, белобрысый, стриженый почти наголо в темно-синей рубашке с
погончиками и закатанными выше локтя рукавами. Он не мог отвести глаз от
распятой обнаженной Берты и весь его облик выражал звериное желание
овладеть столь доступной плотью.
Третий, постарше, в длинном светлом плаще стоял прислонившись к
косяку открытой двери, держа под контролем комнату и холл, медленно двигая
челюстями, пережевывая жевательную резинку. В его левой руке удобно
примостилась Беретта армейского образца. Правая рука покоилась в кармане
плаща. Этот был наиболее опасен. И не из-за Беретты. В его расслабленном
спокойствии угадывалась молниеносная реакция, а узкий лоб с низко
растущими густыми волосами и глубоко посаженные глаза начисто отметали
малейшее предположение о каких-либо эмоциях.
Доктор поставил на стол свой походный медицинский несессер, отодвинув
высокую вазу с гладиолусами, открыл крышку и на мгновение задумался.
- Ну, что, эскулап, - услышал я свой хриплый голос, - так это ты
правишь бал? Свои тридцать сребреников тоже в чемоданчике носишь? Они
греют твою подлую душонку... Могу показать хорошее, надежное место, где их
спрятать.
- Причем здесь тридцать сребреников, - искренне удивился он
полуобернувшись в мою сторону, - я никого не предавал.
- Ты самый мерзкий и подлый предатель. Иуда по сравнению с тобой
невинный агнц. Ты предал своих товарищей по благородной профессии. Ты не
из тех, кто рискуя собственной жизнью идут в очаги, зараженные чумой или
холерой. Нет. Ты пошел прямо в противоположную сторону, чтобы работать на
чуму, за лишнюю десятку. На чуму двадцатого века, наводнившую землю
наркотиками, проституцией и разъедающей коррупцией, на чуму похуже
настоящей. Ты самая настоящая отвратительная тварь, криттер.
- У тебя самого руки по локоть в крови, - он вновь повернулся к
несессеру.
Я все-таки его достал - на его скулах едва заметно играли желваки.
Белобрысый приблизился к моей кровати и сильно ударив по ней ногой
произнес:
- Верни быстренько все деньги и все остальное, что было в дипломате,
и не попадайся нам больше на глаза.
- Ага. И ты на прощанье дашь пожать свою грязную лапу, оставив меня и
ее, - я посмотрел в сторону извивающейся и мычавшей Берты, - в целости и
сохранности. Да еще пожелаешь доброго здоровья и долгих и счастливых лет
жизни. И мило помашешь ручкой.
Отойди отсюда, мразь, с шестерками у меня никакого разговора не
будет.
Его лицо перекосилось от злобы, он склонился надо мной и сильно,
кулаком, ударил меня в лицо. Он было занес другую руку, но доктор
перехватил ее:
- Оставь, сейчас он все расскажет. И очень подробно, даже маленькие
интимные штучки, о которых, как правило, не рассказывают никому.
- Это ты, эскулап, весь состоишь из маленьких интимных штучек, - из
разбитой губы сочилась кровь, мешая говорить, - а, мистер Пинч расскажи,
мы не из болтливых, что там у тебя за канализационным отстойником, который
ты называешь своей душой: мальчики? девочки? Или может быть сам
подставляешь?
Доктор протянул белобрысому пузырек с комком ваты и, кивнув в сторону
комнаты ст.Зины сказал:
- Проверь старуху и, если очнулась, добавь, а потом иди в машину.
Белобрысый нехотя подчинился.
Лишенный Эмоций с интересом наблюдал за происходящим, похожий на
гориллу, попавшую на костюмированный бал. Пристальный зрачок Беретты не
отрываясь смотрел мне в подбородок.
К своему великому удивлению я обнаружил, что мои руки за спиной
освободились от пут капроновой тесьмы. Или меня связали слишком поспешно,
или Геббельс не напрасно тратил свое время. А может и то и другое.
Хлопнула дверь за вышедшим белобрысым, наверное старухе добавки не
потребовалось. Доктор распечатывал упаковку одноразового шприца. Я
лихорадочно оценивал свои возможности. Со связанными ногами и под
присмотром Беретты, они практически равны нулю.
Вдохновляла убежденность в том, что я буду жить до тех пор, пока они
не узнают где находятся деньги.
Доктор держа в одной руке ампулу с уже отломанным кончиком, а в
другой шприц, повернулся лицом к аудитории и произнес тронную речь:
- В этой ампуле культура СПИДа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27