Боковым зрением я видел, что тот правой рукой
выхватывает из-за пазухи автомат и вкрадчивое урчание Матильды утонуло в
оглушительной очереди автомата Калашникова. Я почувствовал удар в правое
плечо и сначала подумал, что задел плечом дерево но уже секунду спустя
понял, что ранен. Теплые струйки крови текли по руке и по правому боку, но
останавливаться еще было нельзя: неизвестно сколько их там было, вдруг им
придет в голову прочесать лес, хотя времени у них на это не было - в
воинской части наверняка услышали выстрелы, а отличить охотничье ружье от
автомата не сможет наверное только глухонемой.
Я остановился не выключая двигателя, постепенно сбрасывая газ,
создавая иллюзию удалявшегося мотоцикла.
Крови из меня вытекло уже достаточно для того, чтобы почувствовать
слабость, головокружение и необычайную легкость во всем теле. Поставив
Матильду на подножку, я обернулся к посеревшему от ужаса Юрке, судорожно
снимавшему с себя рюкзак:
- Я ранен, Мак, попробуй как-нибудь перевязать меня.
Наверное я и сам выглядел далеко не лучшим образом, у Юрки еще
сильнее затряслись руки, он засуетился не зная, с чего начать.
- Помоги мне сначала снять куртку, рукав отрезать нельзя, без него на
людях не покажешься, - предложил я.
С большим трудом мы сняли куртку, от боли и слабости я чуть было не
потерял сознание.
Я был ранен в руку чуть ниже плеча, почти вся правая сторона была
залита кровью. Юрка снял свою рубашку, разорвал ее на полосы, с моей
помощью туго перевязал мне руку, мы, как могли, удалили следы крови на
куртке и на Матильде, постоянно прислушиваясь, я вновь с огромным трудом
одел куртку.
Со стороны воинской части послышался шум автомобиля, он ехал
медленно, не останавливаясь миновал поворот и проследовал дальше.
Значит этих уже не было, а их машина стояла далеко от места засады,
не исключено так же, что они уже на пути к нам.
С Юркой советоваться было бесполезно - это не его сфера деятельности,
он еще находился в шоке и явно чувствовал себя виновным за едкую шутку на
нашей остановке.
Трогаться с места пока не было смысла, воинская машина еще не
возвратилась, а от того как быстро она вернется зависело, нашли они
кого-нибудь или нет.
- Подождем немного, сейчас нельзя торопиться, воинская машина не
менее опасна, чем душман за кустом, - не удержался я от сарказма.
- Бога ради, прости, Вадим, мне казалось, что уже все позади, да кто
бы мог подумать... - Юрка сильно напоминал маленького щенка валявшегося
животиком кверху и пускающего струйку перед огромным разъяренным псом.
Другой бы на моем месте, конечно, пустился бы в длинные менторские
нравоучения о вреде недооценки противника, но мне во-первых было не до
этого из-за боли, слабости и головокружения, а во-вторых, вся вина на сто
процентов была моей: не надо было поддаваться дешевым эмоциям на
сомнительные шутки, а делать свое дело - поставить Матильду в кусты и
понаблюдать за дорогой, если уж возникло чувство опасности. В Афгане такие
амбиции стоили бы жизни.
Послышался звук возвращающегося воинского автомобиля. То, что это был
он, у меня не было никаких сомнений. Похоже, что они никого не встретили.
- Как ты думаешь, Мак, они сообщили в милицию о выстрелах? -
попытался я разрядить обстановку.
- Думаю, что сообщили, - оживился Юрка. - Мне кажется они просто
обязаны сообщать о таких вещах в милицию.
- Что будем делать? - спросил я, хотя у меня наступило полное
равнодушие ко всему происходящему. Юрка понял по моему тону, что я
нахожусь в состоянии эболии и это его сильно взволновало.
- Вадик, возьми себя в руки, Вадик, бога ради не расслабляйся, не
могу же я тебя оставить здесь одного. Значит все-таки подобная мысль
приходила ему в голову.
Я взял себя в руки. Подошел к Матильде и попытался снять ее с
подножки. Руку жгло, в глазах плавали оранжевые круги.
- Давай я, давай я выведу, - засуетился Юрка, рюкзак и шлем уже были
на нем и он понимал, что по лесу вести Матильду я не смогу.
- Куда вести?
Я показал.
Он торопливо заспешил в указанном направлении, минуя кусты и деревья.
Глядя на него меня вдруг обуял странный неудержимый, истерический смех. Я
дико, конвульсивно смеялся, слезы застилали мне глаза, я еле шел, шатаясь,
опираясь на деревья и еще больше слабея.
Он оглядывался на меня со страхом, наверняка думая, что я сошел с
ума.
Желание смеяться прошло так же внезапно, как и появилось. Мы вышли на
бетонку неожиданно - лес подступал к ней почти вплотную. Я сел за руль и
попросил Юрку осмотреть меня внимательно со стороны, нам предстоял еще
долгий путь. Он обошел меня вокруг, приглядываясь, как художник к своему
полотну и, удовлетворенно пробормотав: "Вроде ничего", взгромоздился
сзади, торопливо пристегивая карабины.
Мы тронулись. Безразличие ко всему еще более усилилось, мне хотелось
бросить и Матильду, и Юрку с его мешком с деньгами и улечься где-нибудь в
тишине на ласковой майской траве. Весь мир превратился в боль и тоскливую
слабость.
Минут через десять бетонка кончилась, влившись в асфальтовую дорогу
соединяющую деревню, кажется Богомолово, с железнодорожной станцией и
остальным внешним миром. Лес остался только с правой стороны, до станции -
километров двенадцать.
Мы уже проехали примерно половину пути, миновав еще одну крошечную
деревушку и большую дымящуюся свалку, как впереди показался милицейский
Урал с двумя ментами. Они ехали медленно, явно не торопясь, к
предполагаемому месту выстрелов и я был уверен, что они с радостью
остановят нас, чтобы потянуть резину.
Так и случилось. Я остановился, меня почему-то вновь стал разбирать
смех. Тот, что сидел в коляске, грузный сержант лет сорока хмуро спросил:
- Откуда, ребята, путь держите?
- Я из деревни Блудово, а ты п...а откудова? - ответил я.
Юрка сзади весь напрягся от страха, как перед толпой изголодавшихся
педерастов. Молоденький мент, сидящий за рулем Урала, сначала прыснул,
косясь на сержанта, а потом не выдержал и расхохотался во все горло. Я не
отставал от него. С кривой сосны, одиноко стоявшей у дороги слетела
возмущенная сорока, сделала над нами круг и вновь уселась на сосну, нервно
подергивая крыльями.
Сержант по-видимому хотел рассердиться, но счел за лучшее сохранить
выдержку и, бросив осуждающий взгляд на юного коллегу, обратился к Юрке,
опасливо косясь на меня:
- Выстрелов там нигде не слышали?
Юрка весь подобрался, радуясь разрядившейся обстановке:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
выхватывает из-за пазухи автомат и вкрадчивое урчание Матильды утонуло в
оглушительной очереди автомата Калашникова. Я почувствовал удар в правое
плечо и сначала подумал, что задел плечом дерево но уже секунду спустя
понял, что ранен. Теплые струйки крови текли по руке и по правому боку, но
останавливаться еще было нельзя: неизвестно сколько их там было, вдруг им
придет в голову прочесать лес, хотя времени у них на это не было - в
воинской части наверняка услышали выстрелы, а отличить охотничье ружье от
автомата не сможет наверное только глухонемой.
Я остановился не выключая двигателя, постепенно сбрасывая газ,
создавая иллюзию удалявшегося мотоцикла.
Крови из меня вытекло уже достаточно для того, чтобы почувствовать
слабость, головокружение и необычайную легкость во всем теле. Поставив
Матильду на подножку, я обернулся к посеревшему от ужаса Юрке, судорожно
снимавшему с себя рюкзак:
- Я ранен, Мак, попробуй как-нибудь перевязать меня.
Наверное я и сам выглядел далеко не лучшим образом, у Юрки еще
сильнее затряслись руки, он засуетился не зная, с чего начать.
- Помоги мне сначала снять куртку, рукав отрезать нельзя, без него на
людях не покажешься, - предложил я.
С большим трудом мы сняли куртку, от боли и слабости я чуть было не
потерял сознание.
Я был ранен в руку чуть ниже плеча, почти вся правая сторона была
залита кровью. Юрка снял свою рубашку, разорвал ее на полосы, с моей
помощью туго перевязал мне руку, мы, как могли, удалили следы крови на
куртке и на Матильде, постоянно прислушиваясь, я вновь с огромным трудом
одел куртку.
Со стороны воинской части послышался шум автомобиля, он ехал
медленно, не останавливаясь миновал поворот и проследовал дальше.
Значит этих уже не было, а их машина стояла далеко от места засады,
не исключено так же, что они уже на пути к нам.
С Юркой советоваться было бесполезно - это не его сфера деятельности,
он еще находился в шоке и явно чувствовал себя виновным за едкую шутку на
нашей остановке.
Трогаться с места пока не было смысла, воинская машина еще не
возвратилась, а от того как быстро она вернется зависело, нашли они
кого-нибудь или нет.
- Подождем немного, сейчас нельзя торопиться, воинская машина не
менее опасна, чем душман за кустом, - не удержался я от сарказма.
- Бога ради, прости, Вадим, мне казалось, что уже все позади, да кто
бы мог подумать... - Юрка сильно напоминал маленького щенка валявшегося
животиком кверху и пускающего струйку перед огромным разъяренным псом.
Другой бы на моем месте, конечно, пустился бы в длинные менторские
нравоучения о вреде недооценки противника, но мне во-первых было не до
этого из-за боли, слабости и головокружения, а во-вторых, вся вина на сто
процентов была моей: не надо было поддаваться дешевым эмоциям на
сомнительные шутки, а делать свое дело - поставить Матильду в кусты и
понаблюдать за дорогой, если уж возникло чувство опасности. В Афгане такие
амбиции стоили бы жизни.
Послышался звук возвращающегося воинского автомобиля. То, что это был
он, у меня не было никаких сомнений. Похоже, что они никого не встретили.
- Как ты думаешь, Мак, они сообщили в милицию о выстрелах? -
попытался я разрядить обстановку.
- Думаю, что сообщили, - оживился Юрка. - Мне кажется они просто
обязаны сообщать о таких вещах в милицию.
- Что будем делать? - спросил я, хотя у меня наступило полное
равнодушие ко всему происходящему. Юрка понял по моему тону, что я
нахожусь в состоянии эболии и это его сильно взволновало.
- Вадик, возьми себя в руки, Вадик, бога ради не расслабляйся, не
могу же я тебя оставить здесь одного. Значит все-таки подобная мысль
приходила ему в голову.
Я взял себя в руки. Подошел к Матильде и попытался снять ее с
подножки. Руку жгло, в глазах плавали оранжевые круги.
- Давай я, давай я выведу, - засуетился Юрка, рюкзак и шлем уже были
на нем и он понимал, что по лесу вести Матильду я не смогу.
- Куда вести?
Я показал.
Он торопливо заспешил в указанном направлении, минуя кусты и деревья.
Глядя на него меня вдруг обуял странный неудержимый, истерический смех. Я
дико, конвульсивно смеялся, слезы застилали мне глаза, я еле шел, шатаясь,
опираясь на деревья и еще больше слабея.
Он оглядывался на меня со страхом, наверняка думая, что я сошел с
ума.
Желание смеяться прошло так же внезапно, как и появилось. Мы вышли на
бетонку неожиданно - лес подступал к ней почти вплотную. Я сел за руль и
попросил Юрку осмотреть меня внимательно со стороны, нам предстоял еще
долгий путь. Он обошел меня вокруг, приглядываясь, как художник к своему
полотну и, удовлетворенно пробормотав: "Вроде ничего", взгромоздился
сзади, торопливо пристегивая карабины.
Мы тронулись. Безразличие ко всему еще более усилилось, мне хотелось
бросить и Матильду, и Юрку с его мешком с деньгами и улечься где-нибудь в
тишине на ласковой майской траве. Весь мир превратился в боль и тоскливую
слабость.
Минут через десять бетонка кончилась, влившись в асфальтовую дорогу
соединяющую деревню, кажется Богомолово, с железнодорожной станцией и
остальным внешним миром. Лес остался только с правой стороны, до станции -
километров двенадцать.
Мы уже проехали примерно половину пути, миновав еще одну крошечную
деревушку и большую дымящуюся свалку, как впереди показался милицейский
Урал с двумя ментами. Они ехали медленно, явно не торопясь, к
предполагаемому месту выстрелов и я был уверен, что они с радостью
остановят нас, чтобы потянуть резину.
Так и случилось. Я остановился, меня почему-то вновь стал разбирать
смех. Тот, что сидел в коляске, грузный сержант лет сорока хмуро спросил:
- Откуда, ребята, путь держите?
- Я из деревни Блудово, а ты п...а откудова? - ответил я.
Юрка сзади весь напрягся от страха, как перед толпой изголодавшихся
педерастов. Молоденький мент, сидящий за рулем Урала, сначала прыснул,
косясь на сержанта, а потом не выдержал и расхохотался во все горло. Я не
отставал от него. С кривой сосны, одиноко стоявшей у дороги слетела
возмущенная сорока, сделала над нами круг и вновь уселась на сосну, нервно
подергивая крыльями.
Сержант по-видимому хотел рассердиться, но счел за лучшее сохранить
выдержку и, бросив осуждающий взгляд на юного коллегу, обратился к Юрке,
опасливо косясь на меня:
- Выстрелов там нигде не слышали?
Юрка весь подобрался, радуясь разрядившейся обстановке:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27