Перед исчезновением Бергманы были сильно расстроены гибелью сына, приверженца «Храма Света».
Фрэнк задумчиво хмыкнул. Получился очень странный звук, напоминающий одновременно «Эврика!» и испуганный возглас.
Он снова пожалел, что взялся за дело нахрапом. Нужно воспитывать терпение. Вспомнился недавний телефонный разговор: «Дейли, правильно?».
Дейли, Дейли. Телефончик не желаете? Адресочек? Или сразу застрелиться?
Снова вырвался этот неопределенный звук, уже громче: Мммнн.
Забавный звук, похоже на «му-у». Только очень безрадостное «му-у».
Фрэнк окончательно понял, что произошло, хотя доказательств не прибавилось. «Храм Света» зачем-то привез трупы с Копервика и замаскировал их под жертвы несчастного случая на море. Шахтеров провезли как членов команды, которые в это время прятались на корабле. Или были уже мертвы. Возможно, их вообще не было на борту. Появляется господин Белл...
Все бы ничего, но тут возникли Бергманы и принялись настаивать на расследовании. «Все верят им на слово! Но я этого делать не желаю!» Гарри Бергмана не удовлетворило свидетельство о смерти, он требовал вскрытия.
И похоже, почти нашел поддержку в офисе окружного прокурора — вот только внезапно исчез.
Фрэнк пролистал распечатки «Райнбек таймс джорнал». Как там зовут журналиста? Овербек. Единственный человек, который написал больше одной статьи.
Дейли обратился в справочную и нашел Э. Овербека по ту сторону Гудзона, в городке Порт-Ивен.
На третьем гудке трубку взяла маленькая девочка:
— Алё?
— Мне нужен Эрик.
— Сейчас! Ой! А кто это?
— Фрэнк Дейли.
Трубка грохнулась об стол, теперь голос звучал в отдалении:
— Папа! Папа!!! Телефон!
Разговор было слышно не очень хорошо, наконец девочка сказала:
— Не знаю, сам его спроси.
— Алло?
— Эрик Овербек?
— Да?
— Это Фрэнк Дейли, я работаю в «Пост». (Так куда внушительнее, чем «я в бессрочном отпуске».)
— Слушаю, чем я могу помочь? Да, удивительная вещь — статус.
— Пока не знаю, — ответил Фрэнк. — Я работаю над темой, которая связана с некоторыми из ваших статей. Хотел задать вам пару вопросов.
— Насчет электростанции? — с восторгом воскликнул Овербек.
— Не совсем. Насчет Бергманов.
— А-а... — Овербеку явно расхотелось, чтобы его упомянули в «Вашингтон пост». — Послушайте, я был бы рад помочь, но очень занят.
— У меня всего два-три вопроса.
— Извините, совсем нет времени.
— Но...
— Не пытайтесь меня переубедить, — отрезал Овербек. — Не надо мне этого, ясно? Я теперь работаю в газете, у которой всего две тысячи подписчиков. Если «Храм» подаст в суд...
— "Храм" угрожал подать на вас в суд?
— Не имеет значения.
— Они...
— Мне пора, — сказал Овербек. И повесил трубку.
Фрэнк попытался перезвонить, но было занято, все время занято — Овербек явно положил трубку рядом с аппаратом.
Дейли пошел на кухню, вытащил из холодильника бутылку темного «Модело», позвонил Энни и пересказал ей все, что сделал, узнал и додумал.
— Значит, это убийство, — заключила она.
— Да, — подтвердил Фрэнк, — никаких сомнений. — Долгое молчание. — Хочешь, я приеду?
Энни ответила не сразу.
— Нет, не сегодня, — отказалась она. — Мне все еще нехорошо. Лучше завтра.
Они опять помолчали.
— Что дальше? — наконец спросила она.
Фрэнк пожал плечами. Рассмеялся, когда сообразил, что Энни этого не видела.
— Надо сделать пару звонков. Тамошнему окружному прокурору и одному частному детективу, который работал на Бергманов. Крамер, Мартин Крамер. К тому же... у меня отец болен, так что...
— Господи!
— Съезжу, навещу его.
* * *
Назавтра он стоял в приемной больницы Сент-Мэри и отчаянно пытался обратить на себя внимание, чье угодно, хоть охранника. Санитары метались туда-сюда, как ошалелые. Наконец дежурная сестра закончила долгий телефонный разговор и подняла недовольный взгляд:
— Я могу вам помочь?
— Надеюсь, — ответил Фрэнк так дружелюбно, что та сразу растаяла, и объяснил, что его отец в отделении интенсивной терапии, а сам он только приехал из Вашингтона. Сестра куда-то позвонила, кивнула и повела его по длинному коридору.
Больничный коридор напомнил о матери...
В комнате ожидания сидели двое — блондинка лет пятидесяти в розовом спортивном костюме и усталый старик в рабочем комбинезоне. Когда вошел Фрэнк, оба вздрогнули, встревоженно подняли глаза и через секунду с облегчением их отвели.
В этой же комнате ожидания он сидел четырнадцать лет назад, когда умирала мама.
Атмосфера царила прежняя. Воздух был пропитан страхом и надеждой, телевизор под потолком изрыгал жестяной смех. Фрэнк сел, и все трое невидящим взглядом уставились в экран.
Вскоре вошла сестра:
— Кто к мистеру Дейли?
Фрэнк и женщина в розовом вскочили, удивленно посмотрели друг на друга и обернулись к сестре.
— Сейчас подойдет доктор, — сказала та и похлопала блондинку по плечу. — Аритмия стабилизировалась. Он у вас молодец.
Блондинка схватила Фрэнка за руку и сжала так, что стало больно.
— Я Дафни, его жена.
— Понятно, — смешался Дейли. — Я Фрэнки.
Она на секунду нахмурилась и наконец спросила:
— У тебя все в порядке?
Фрэнк не понял, что она имела в виду: его осунувшийся после гриппа вид или что-то еще.
— Да, все в порядке. Только что переболел гриппом. Блондинка кивнула.
Говорить было не о чем, и оба с облегчением встретили врача, который сообщил, что «Фрэнсис, похоже, поправляется, хотя и очень болен». Он силен как бык, и надежда есть.
Посетителей пускали по одному. Фрэнк хотел пропустить Дафни вперед, но она и слышать не захотела.
— Вы давно не виделись. Иди первый. — Она взяла со столика потрепанный журнал. — Это, конечно, не мое дело, — добавила Дафни, — но, по-моему, вам пора пообщаться.
Оставалось лишь согласиться.
Отец лежал на спине, опутанный трубками, глядя в потолок впалыми глазами, и тяжело, сипло дышал.
Господи.
Фрэнк подтащил к кровати стул для гостей и сел. Шли минуты. Глаза отца были открыты, хотя сказать наверняка, в сознании ли он, Фрэнк бы не решился. Вдруг голова отца повернулась, и стеклянный взгляд уставился на Фрэнка.
— Привет, — сказал Фрэнк. Отец моргнул.
Они сидели долго. Отец явно уже не мог говорить, а Фрэнк не знал, что сказать. Потом он взял отца за руку — ладонь оказалась на удивление грубой. Хотя удивляться не стоило — проработай столько лет на заводе... Фрэнк слегка сжал руку в своих и внезапно произнес за обоих:
— Прости. Прости, что все вышло так... плохо.
Отец снова моргнул. Вдруг его рука сжалась, и он притянул сына к себе. Голова дрогнула, а уголки губ скривились в слабой улыбке — что теперь поделаешь!
На мгновение Фрэнку показалось, что у отца на глаза навернулись слезы, но тут до него дошло, что плачет он сам.
Сердце судорожно всколыхнулось в груди, и к горлу подступил острый, режущий комок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71