Профессор ДЖ. Э. ЧЕЛЛЕНДЖЕР, ЧКО, ДМ, ДН и проч, и проч.1 (бывший президент Зоологического института, удостоенный такого количества почетных званий и степеней, что все они не уместились бы на этом билете), приглашает мистера ДЖОУНСА (без дамы) прибыть в 11.30 утра, во вторник 21 июня, в ХЕНГИСТ-ДАУН, СУССЕКС, чтобы стать свидетелем небывалого торжества разума над материей. Специальный поезд отправится с вокзала «Виктория» в 10.05. Проезд за счет пассажиров. По завершении эксперимента состоится обед (или не состоится, смотря по обстоятельствам). Станция назначения – Сторрингтон. Просьба ответить на приглашение. (далее вновь следовало имя печатными буквами)
14-бис, Энмор-Гарденс, Кенсингтон».
Оказалось, что Мелоун получил аналогичное послание, и я застал его в тот момент, когда он весело гоготал над ним.
– Просто нахальство – посылать это нам, – заявил он. – Мы там будем при всех условиях, как сказал палач убийце. Ну, доложу я вам, в Лондоне только и разговоров, что об этом деле. Старик наверху блаженства: наконец-то к его косматой голове привлечено всеобщее внимание. И вот наступил великий день. Сам-то я отправился на место днем раньше, чтобы проверить, все ли в порядке. Бур пребывал в заданном положении, груз был надежно закреплен, электрическое оборудование исправно, и я был доволен: с моей стороны сделано все, чтобы эксперимент прошел без сучка и задоринки. Пульт управления установили примерно в пятистах ярдах от устья шахты, чтобы свести до минимума опасность непредвиденных последствий. Так что, когда я в то роковое утро прекрасного летнего дня поднялся на поверхность, душа моя была спокойна, и я взобрался на холм, чтобы окинуть взором площадку, которой предстояло стать главным местом действия.
Казалось, весь мир устремился в Хенгист-Даун. Насколько хватало глаз, дороги были запружены народом. По проселкам тряслись и подпрыгивали автомобили, иные уже высаживали своих пассажиров у наших ворот. Для большинства прибывших здесь и был конечный пункт следования. У входа их встречал целый отряд привратников, на которых не действовали ни уговоры, ни взятки, так что за ограду мог попасть лишь счастливый обладатель приглашения. Менее удачливые присоединялись к огромной толпе, постепенно образовавшей на склоне и гребне холма плотный слой зрителей. Все это напоминало Эпсом-Даунс в день дерби.
Наш лагерь был разбит на несколько участков со специально подготовленными местами, предназначенными для привилегированной публики. Один участок был отведен для пэров, другой – для палаты общин, третий – для руководителей научных обществ и светил науки, среди которых находились, в частности, Лепелье из Сорбонны и доктор Дризингер из Берлинской академии. Немного поодаль располагалось специально оборудованное укрытие, обложенное мешками с песком и крытое рифленым железом, – для членов королевской семьи.
В четверть двенадцатого вереница экипажей доставила со станции приглашенных гостей, и я спустился в лагерь, чтобы помочь в их размещении. Профессор Челленджер стоял возле особого ограждения и был неотразим в своем сюртуке, белом жилете и блестящем цилиндре; лицо его носило приторно-сладкое выражение благодушия, смешанного с необычайным самодовольством. «Типичная жертва мании величия», – как писал о нем один из его недоброжелателей. Он провожал, а иногда просто подталкивал гостей к приготовленным для них местам, а затем, собрав вокруг себя горстку избранных, взобрался на вершину небольшого холмика и оглядел всех с видом председателя, ожидающего приветственных аплодисментов. Поскольку таковых не последовало, он сразу приступил к делу, и его голос загремел, достигая самых отдаленных уголков нашего лагеря.
– Господа, – прогрохотал он, – слава Богу, нет нужды обращаться к дамам. Если я и не пригласил их быть с нами в этот день, то уж, уверяю вас, вовсе не из желания набить себе цену таинственностью, поскольку, смею вас заверить – эти слова, сказанные с притворной скромностью, прозвучали довольно тяжеловесно, – у меня с прекрасным полом (причем взаимно) отношения всегда были открытые и, конечно же, вполне доверительные. Истинная причина состоит в том, что наш эксперимент таит в себе некоторую, крайне незначительную, долю опасности, впрочем, недостаточную для того, чтобы оправдать беспокойство, которое я замечаю на многих лицах. Надеюсь порадовать представителей прессы тем, что я отвел им особые места – на отвалах у входа в шахту, – места, позволяющие им стать непосредственными свидетелями происходящего. Они проявили к моим делам такой интерес, который порой было трудно отличить от беспардонного вмешательства, но уж на этот раз они не смогут упрекнуть меня в том, что я без внимания отнесся к их проблемам. Если эксперимент не удастся и ничего не произойдет – нельзя исключать и такой возможности, – я, по крайней мере, сделал для них все, что мог. Если же, напротив, что-то произойдет, они окажутся в самом выгодном положении и смогут в полной мере насладиться увиденным, а затем все подробно описать, конечно, если в конце концов окажутся в состоянии это сделать.
Надеюсь, вы поймете, как трудно человеку науки объяснить невежественной, прошу прощения, толпе те разнообразные причины, которые приводят его к определенным выводам или поступкам. Я слышу какие-то выкрики с места. Попросил бы джентльмена в роговых очках не размахивать зонтиком! (Голос: «Определение, данное вами гостям, в высшей степени оскорбительно!») Возможно, джентльмена возмутили мои слова относительно.толпы." Но не будем спорить о словах. Так вот, в тот момент, когда меня перебили этой неуместной репликой, я собирался сообщить, что все, относящееся к эксперименту, весьма полно и вполне доступно изложено в моем сборнике, скоро выходящем из печати, куда вошли статьи о Земле и который я без ложной скромности определил бы как одну из книг, открывающих новую эру в истории человечества. (Общий шум и возгласы: «Давайте по существу! Зачем мы здесь собрались? Это что – розыгрыш?.) Я как раз собирался все объяснить, но если шум будет продолжаться, мне придется принять меры к наведению порядка. Суть дела в том, что я пробил шахту сквозь земную кору и сейчас собираюсь сильнейшим образом воздействовать на чувствительные центры Земли. Эту тонкую операцию мне помогут осуществить мои подчиненные: мистер Пэрлисс Джоунс, так называемый специалист по артезианскому бурению, и мистер Эдуард Мелоун, в данном случае мой полномочный представитель. Обнаженная чувствительная субстанция подвергнется внешнему воздействию, а как уж она станет реагировать на это, покажет эксперимент. Будьте любезны, займите свои места, а эти два джентльмена спустятся в шахту и сделают последние приготовления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10