Конечно, при других обстоятельствах Петя не оставил бы этого дела без внимания, но сейчас он предпочел не «заводиться».
– А твой папа кто? – спросил он, чтобы переменить разговор, принявший дурное направление.
– Ты что, разве не знаешь моего папу? – удивился Макс.
Тут, в свою очередь, удивился и Петя:
– А почему я должен знать твоего папу?
– Ну как же, его почти все знают, – смущенно пробормотал Макс. Он вообще имел обыкновение бормотать и говорить крайне неразборчиво, как будто все время сосал леденец.
– Все-таки кто же он?
– Маляр, – сказал Макс.
– Врешь! – сказал Петя.
– Нет, ей-богу, маляр, – сказал Макс, сося несуществующий леденец. Цеховой малярного цеха. Не веришь? Спроси кого хочешь. Цеховой малярного цеха Пешков.
– Будет врать! Маляры вовсе не такие.
– Маляры разные.
– Если маляр, то что же он тут делает, в Италии?
– Живет.
– А почему не в России?
– Потому что потому – оканчивается на «у».
В интонации, с которой была сказана эта общеизвестная фраза, Пете почему-то послышалось нечто напоминавшее Гаврика, Ближние Мельницы, Терентия, Синичкина – словом, все то, что было для него навсегда связано с волнующим понятием «революция» и что вдруг снова неожиданно возникло перед ним здесь, в Неаполе, сегодня, в виде этих остановившихся вагонов трамвая, бушующей толпы, звона стекол, револьверных выстрелов, зловещих, иссиня-черных перьев на шляпах берсальеров, флагов, портретов и, наконец, в виде человека с якорем на руке, в котором он узнал потемкинского матроса. Петя хотел расспросить Макса о том, как попал сюда Родион Жуков, узнать, кто такой господин в пенсне, и вообще что они здесь все делают, но в это время подошли к почте.
– Давай свою корреспонденцию, – сказал Макс.
– Это еще зачем? – подозрительно спросил Петя.
– Давай, давай! Некогда мне с тобой возиться. Куда посылать?
– Открытку – тете в Одессу, а письмо – в Париж.
– В Париж?
– Ага!
– Тогда мы его отправим экспрессом.
– Как это – экспрессом? Я не понимаю…
– Деревня! – делая сосущие звуки языком, сказал Макс. – Экспрессом это значит экспрессом. Ну, в общем, курьерским поездом. Прямым сообщением. Папа всегда отправляет в Париж экспрессом. Давай письмо.
Немного поколебавшись, Петя вынул из кармана довольно уже помятый конверт. Макс его схватил, побежал к окошечку и быстро, хотя и шепеляво, залопотал по-итальянски.
– А деньги? – крикнул Петя, но Макс в ответ только несколько раз лягнул ногой: дескать, не мешай.
Через две минуты он вернулся к Пете и протянул квитанцию.
– А деньги? – повторил Петя.
– Чудило, я этих писем каждый день штук пятнадцать отправляю, и у меня – во! – видал, сколько марок? – Он вынул из кармана горсть почтовых марок. – Когда я гощу у папы, я у него всегда отправляю письма. А ты откуда знаешь Владимира Ильича?
– Какого Владимира Ильича? – удивился Петя.
– Ленина.
– Какого Ленина?
– Который живет в Париже, улица Мари-Роз. Ульянова. Я прочитал на конверте адрес. Ты ведь ему письмо посылаешь?
– Ну да! – сказал Петя. – Ульянову. Но это не от меня письмо.
– Так тебе папа поручил?
– И не папа. А мне его дал в Одессе один человек… В общем, поручили одни люди… – Петя невольно покраснел.
Макс понимающе закивал лобастой головой:
– Понятно, очень понятно. Да ты на меня не смотри так подозрительно. Мы сами часто посылаем Ульянову… То есть отец мой пишет, а уж посылаю я. И тоже всегда экспрессом. А теперь говори, где живешь?
– В гостинице «Эспланад-отель».
Макс наморщил лоб, отчего стал еще больше похож на отца.
– Ну, это, кажется, не так далеко отсюда. Пойдете прямо, дойдете до фонтана, свернете налево, и там через два переулка будет ваш отель. А пока арриведерчи, мне надо бежать.
И, наскоро пожав руку Пете и Павлику, Макс перешел улицу, повернул и скрылся за углом, где в нише стояла раскрашенная статуя мадонны, убранная цветами и лимонными ветками с маленькими недозревшими плодами.
24. Везувий
– Ну, а теперь давай, – сказал Павлик, кряхтя и потирая колено.
– Что?
– Давай! – повторил Павлик и даже протянул руку. – Давай половину лиры.
– Не понимаю, какой?
– Итальянской. Которую папа дал на марку, а ты сэкономил и теперь хочешь зажилить.
– Ах, вот что? Ну, это, брат… – И Петя поднес к лицу Павлика кулак с пальцами, сложенными особым, весьма обычным образом.
– Тогда ты мошенник, – сказал Павлик и вдруг довольно жалко захныкал, поглядывая вокруг сухими каштановыми глазами.
– Замолчи! – зашипел Петя. – На нас уже обращают внимание итальянцы.
– И пусть обращают! Пусть все видят, какой ты мошенник! – И Павлик заплакал еще жальче.
Петя испугался.
– Ладно, – сухо сказал он. – Если ты такая свинья, то пожалуйста. Только надо сначала разменять.
– Не надо менять. Давай сюда лиру, я тебе дам сдачи пятьдесят чентезимов. – И Павлик, порывшись за пазухой, нашел на ощупь и вынул небольшую серебряную монетку.
– Павел, откуда у тебя деньги? – строго спросил Петя голосом Василия Петровича.
– Я их выиграл в Ионическом море у повара! – с оттенком гордости ответил Павлик.
– Сколько раз я тебе повторял, чтобы ты никогда не смел играть в азартные игры, скверный мальчишка!
– А сам? А кто у папы с вицмундира содрал все пуговицы?
– Так я же тогда был маленький.
– А я теперь маленький, – рассудительно заметил Павлик.
– Но довольно подлый, – ядовито закончил Петя. – Смотри, я все про тебя расскажу отцу!
– И навсегда будешь ябеда! – захлебываясь от восторга, проговорил Павлик.
– Джелато! Джелато! Джелато! – раздался в это время божественный тенор итальянского мороженщика, и мальчики увидели сундук, такой же зеленый, как у мороженщиков в Одессе, но только гораздо длиннее, расписанный видами Неаполя, и не на двух колесах, а на четырех.
Братья переглянулись, и в тот же миг между ними восстановились прочный мир и самая нежная дружба, основанные на страстном желании нарушить категорическое требование отца никогда ничего не покупать на улице и тем более не брать в рот без разрешения старших.
В одно и то же время они прочитали в глазах друг друга жгучий вопрос: но что же делать, если нет под руками взрослых? И вполне резонный ответ на этот вопрос: если нет взрослых, обойдемся без взрослых.
Петя как знаток итальянского языка выступил вперед и уже приготовился произнести фразу, начинающуюся словами: «Прего, синьор, дайте нам…»
Но мороженщик, красавец с красным чулком на кудрявой голове, оказался человеком весьма сообразительным. Он поспешно открыл длинный сундук, и, к своему крайнему изумлению, мальчики увидели в нем вместо двух медных банок с лужеными крышками брус льда. Мороженщик взял маленький стальной рубанок и начал стругать ледяное бревно. Затем он набил два стакана ледяными стружками и полил их из бутылки пронзительно яркой жидкостью вроде купороса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88