– Я боюсь, – заявила Серафима разбуженному мужу. – Иди ты… Ах, господи, вот согрешенье-то!.. Мамаша тоже послала гостя.
Галактион накинул халат и отправился в контору, где временно помещен был Харитон Артемьич. Он сидел на кровати с посиневшим лицом и страшно выкаченными глазами. Около него была одна Харитина. Она тоже только что успела соскочить с постели и была в одной юбке. Плечи были прикрыты шалью, из-под которой выбивалась шелковая волна чудных волос. Она была бледна и в упор посмотрела на Галактиона.
– Пошли скорее Вахрушку за нашатырным спиртом, – тихо и повелительно приказала она. – Да чтобы живо. Потом принеси снегу и воды.
Девушка знала, как нужно отваживаться с пьяницей-отцом, и распоряжалась, как у себя дома. Старик сидел попрежнему на кровати и тяжело хрипел. Временами из его груди вырывалось неопределенное мычание, которое понимала только одна Харитина.
– Ммм… моч… рю… ку… ррюмочку.
– Подожди, будет и рюмочка, – сурово говорила Харитина, щупая голову ошалевшего родителя. – Вот до чего себя довел.
– Мм… не ббуду… не ббуду…
Лицо его искривилось, глаза страшно выкатились, и он повалился на постель. В этот момент вбежал Галактион со снегом и водой. Холодные компрессы сделали свое дело, а поданная рюмка водки на время успокоила пьяницу. Он теперь лежал на постели с закрытыми глазами, опухший, налитый пьяным жиром, а над ним наклонилась Харитина, такая цветущая, молодая, строгая. Днем у нее глаза были серые, а ночью темнели, как у кошки; золотистые волосы обрамляли бледное лицо точно сиянием. Галактион стаял в изголовье кровати и невольно любовался ею, любовался не так, как прежде, а как мужчина, полный сил, который видит красивую женщину. Все эти дни он почти совсем не обращал на нее внимания и даже не замечал, хотя они и были по-родственному на «ты» и даже целовались, тоже по-родственному. В комнате горела одна сальная свечка, и при ее красноватом свете Харитина походила на русалку. Она не смотрела на Галактиона, но чувствовала на себе его пристальный взгляд и машинально поправила под шалью спустившийся рукав рубашки. Потом она смело посмотрела прямо в лицо Галактиону, посмотрела почти с ненавистью, плотно сжав губы. Потом он видел, как она медленно и спокойно подошла к нему, обняла его своими голыми руками и безмолвно прильнула к его лицу горевшими губами.
– Харитина, опомнись!.. Харитина, что ты делаешь? – шептал он, напрасно стараясь освободиться из ее объятий. – Харитина!..
Белые руки распались сами собой, и она засмеялась нехорошим смехом.
– Не любишь? забыл? – шептала она, отступая. – Другую полюбил? А эта другая рохля и плакса. Разве тебе такую было нужно жену? Ах, Галактион Михеич! А вот я так не забыла, как ты на своей свадьбе смотрел на меня… ничего не забыла. Сокол посмотрел, и нет девушки… и не стыдно мне нисколько.
Она опять обняла его и целовала, вернее – душила своими поцелуями, лицо, шею, даже руки целовала. Галактион чувствовал только, как у него вся комната завертелась перед глазами, а эти золотые волосы щекотали ему лицо и шею.
– Милый, милый! – шептала она в исступлении, закрывая глаза. – Только один раз. Разве та, другая, умеет любить? А я-то тосковала по нем, я-то убивалась!
– Харитина!..
– Нет здесь никакой Харитины. Харитина там, где ее любят.
Эта дикая сцена была прекращена появлением Вахрушки, который успел вернуться из Суслона со спиртом.
– Ты меня будешь помнить, – повторила несколько раз Харитина, давая отцу нюхать спирт. – Я не шутки с тобой шутила. О, как я тебя люблю, несчастный!
Когда Галактион проснулся на другой день, все случившееся ночью ему показалось тяжелым кошмаром. Он даже посомневался, было ли все это на самом деле. Харитина вышла к чаю, как всегда. На ней была та же шаль, что и ночью, и это кольнуло Галактиона. Она ему хотела показать, что ставит его ни во что. Припоминая подробности вчерашней сцены, Галактион отчетливо знал только одно, именно, что он растерялся, как мальчишка, и все время держал себя дураком. Нужно было сделать решительный шаг в ту или другую сторону, а теперь оставалось делать такой вид, что он все принял за глупую выходку и не придает ничему серьезного значения.
– Мы с папашей сегодня едем домой, – заявила Харитина усталым голосом.
– Видно, чем ушибся, тем и лечись. Кстати, нас проводит Илья Фирсыч. Ему тоже пора домой.
Полуянов даже стал на колени и принялся целовать руки капризной красавицы.
– О, богиня, я могу только повиноваться, как слабый смертный!
Симон, бывший свидетелем этой глупой сцены, бледнел и краснел, до крови кусая губы. Бедный мальчуган страстно ревновал запольскую красавицу даже, кажется, к ее шали, а когда на прощанье Харитина по-родственному поцеловала его, он не вытерпел и убежал.
– Что ты делаешь с мальчиком? – упрекнула ее Серафима, находившаяся в лениво-спокойном настроении беременной женщины.
– Я? Ничего, – резко ответила Харитина. – Кто меня полюбит, тот несчастный человек навек.
Галактион все время молчал и старался не смотреть на нее. Она поцеловалась с ним, опустив глаза.
– Желаю тебе быть паинькой, – пошутила над ним Харитина, усаживаясь в экипаж. – Пряничка дадут.
В этот момент Галактион ненавидел ее и был счастлив, что ночью был дураком.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
I

Прошло пять лет.
Все Заполье переживало тревожное время. Кажется, в самом воздухе висела мысль, что жить по-старинному, как жили отцы и деды, нельзя. Доказательств этому было достаточно, и самых убедительных, потому что все они били запольских купцов прямо по карману. Достаточно было уже одного того, что благодаря новой мельнице старика Колобова в Суслоне открылся новый хлебный рынок, обещавший в недалеком будущем сделаться серьезным конкурентом Заполью. Это была первая повестка.
– Нет, брат, шабаш, – повторяли запольские купцы. – По-старому, брат, не проживешь. Сегодня у тебя пшеницу отнимут, завтра куделю и льняное семя, а там и до степного сала доберутся. Что же у нас-то останется? Да, конечно. Надо все по-полированному делать, чтобы как в других прочих местах.
Запас сведений об этих других прочих местах оказался самым ограниченным, вернее сказать – запольские купцы ничего не знали, кроме своего родного Заполья. Молодые купцы были бы и рады устраиваться по-новому, да не умели, а старики артачились и не хотели ничего знать. Вообще разговоров и пересудов было достаточно, а какая-то невидимая беда надвигалась все ближе и ближе.
В собственном смысле событий за эти пять лет не случилось. Было три пожара, потом открыли новую городскую думу, причем старик Луковников был избран первым городским головой, потом Малыгины выдали младшую дочь Харитину раньше старшей и т.д. Харитина вышла замуж чуть не убегом, против воли родителей, и теперь была исправницей Полуяновой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121