В течение целых пятнадцати лет все художества сходили Полуянову с рук вполне благополучно, а робкие проявления протеста заканчивались тем, что жалобщики и обиженные должны были выкупать свою строптивость новою данью. Одним словом, все привыкли к художествам Полуянова, считая их неизбежным злом, как градобитие, а сам Полуянов привык к этому оригинальному режиму еще больше. Но с последним казусом вышла большая заминка. Нужно же было сибирскому исправнику наскочить на упрямого сибирского попа.
В одно прекрасное утро была запряжена заслуженная кобыла, и поп Макар покатил в Заполье. Здесь он прежде всего толкнулся к соборному протопопу, с которым вместе учился в семинарии, и по пунктам изложил нанесенную Полуяновым обиду.
– Да, казус, – глубокомысленно согласился протопоп. – Не благопотребно для твоего сана, а, между прочим, того…
– А я, во-первых, буду жаловаться.
– Смотри, отец, чтобы хуже не вышло. Иные нецыи пробовали прати противу рожна и должны были заплатить сугубую мзду за свою излишнюю и неблаговременную строптивость.
– Во-вторых, я никого не боюсь, – смело заявлял суслонский поп. – Я буду обличать нового Ахава…
– А может быть, возможно все кончить по соглашению?
В этих видах поп Макар отправился к старому Луковникову, как к человеку почтенному и облеченному властью. Тарас Семеныч выслушал деревенского попа, покачал головой и заявил:
– Я тут ничего не могу сделать, отец Макар.
– Да вы поговорите с Ахавом, Тарас Семеныч. Может быть, он вас выслушает.
– Попробую.
Эта проба привела только к тому, что Полуянов страшно вспылил.
– Да я этого попишку самого… Да я его в порошок изотру!
– Вам ближе знать, Илья Фирсыч, – политично заметил Луковников. – Я для вашей же пользы говорю… Неровен час, все может быть.
– Ученого учить – только портить, – с гордостью ответил Полуянов, окончательно озлившийся на дерзкого суслонского попа. – Весь уезд могу одним узлом завязать и отвечать не буду.
Как это ни странно, но до известной степени Полуянов был прав. Да, он принимал благодарности, а что было бы, если б он все правонарушения и казусы выводил на свежую воду? Ведь за каждым что-нибудь было, а он все прикрывал и не выносил сору из избы. Взять хоть ту же скоропостижную девку, которая лежит у попа на погребе: она из Кунары, и есть подозрение, что это работа Лиодорки Малыгина и Пашки Булыгина. Всех можно закрутить так, что ни папы, ни мамы не скажут.
Полный сознания своей правоты, Полуянов и в ус себе не дул. Такие ли дела сходили с рук! Он приберегал теперь Малыгиных и Булыгиных, как постоянную доходную статью. Потом голова его была занята неотступною мыслью, как обработать Шахму: татарин богатый и до сих пор отделывался грошами. У Полуянова явилась смелая мысль пристегнуть к делу о скоропостижной девке вот этого миллионера-татарина, который кутил с Штоффом в Кунаре. Оставалось восстановить только факт, что он кутал именно с этой девкой. Требовалась тонкая работа. Кстати, эта скоропостижная девка была та самая красавица Матрена, которая обнимала Галактиона. Убитую хитрые двоеданы увезли в другой конец уезда и подбросили к православной деревне.
«Только бы подтянуть к этому делу Шахму, – мечтал Полуянов, хмуря глаза, – растерзали бы мы его на части».
С этой целью Полуянов несколько раз ездил в Кунару, жестоко кутил и наводил справки под рукой. Его бесило главным образом то, что в этой истории замешался проклятый немец Штофф, который, в случае чего, вывернется, как уж. Вся эта сложная комбинация поглощала теперь все внимание Полуянова, и он плевать хотел на какого-то несчастного попа. А тут еще деньги нужны. Проигравшись как-то в клубе в пух и прах, Полуянов на другой день с похмелья отправился к Шахме и без предисловий заявил свои подозрения. Богач-татарин струсил сразу.
– Да, жаль, – повторил Полуянов. – Может быть, ты и не виноват, а затаскают по судам, посадят в тюрьму.
Шахма расступился и отвалил исправнику сразу пять тысяч.
– Одна рука давал, другая не знал, – говорил он.
– Хорошо, хорошо. Увидим.
Разлакомившись легкой добычей, Полуянов захотел проделать такую же штуку с Малыгиными и Булыгиными. Но здесь получилась большая ошибка в расчете. Харитон Артемьич даже обрадовался, когда Полуянов заявил подозрение на Лиодора.
– Он, непременно он, Лиодорка, убил… Хоть сейчас присягу приму. В ножки поклонюсь, ежели ты его куда-нибудь в каторгу определишь. Туда ему и дорога.
– Позвольте, как же вы так говорите, Харитон Артемьич? Ведь он вам все-таки родной сын.
– На свои деньги веревку куплю, только пусть повесится!..
Тесть и зять совершенно забыли, что они родные. Когда Полуянов для ускорения переговоров уже назначил сумму благодарности, Харитон Артемьич опомнился.
– Постой, голова… Да ты куда пришел-то? Ведь я тебе родной тесть прихожусь?.. Есть на тебе крест-то?
– По поговорке: хлебцем вместе, а табачком врозь.
Увлеченный своими планами, Полуянов совершенно забыл о своих родственных отношениях к Малыгиным и Булыгиным, почесал в затылке и только плюнул. Как это раньше он не сообразил?.. Да, бывают удивительные случаи, а все проклятое похмелье. Просто какой-то анекдот. Для восстановления сил тесть и зять напились вместе.
– Вот тебе и зять! – удивлялся Харитон Артемьич. – У меня все зятья такие: большая родня – троюродное наплевать. Ты уж лучше к Булыгиным-то не ходи, только себя осрамишь.
– Что поделаешь? Забыл, – каялся Полуянов. – Ну, молите бога за Харитину, а то ободрал бы я вас всех, как липку. Даже вот бы как ободрал, что и кожу бы с себя сняли.
Хотя Харитон Артемьич и предупредил зятя относительно Булыгиных, а сам не утерпел и под пьяную руку все разболтал в клубе. Очень уж ловкий анекдот выходил. Это происшествие облетело целый город, как молния. Очень уж постарался Илья Фирсыч. Купцы хохотали доупаду. А тут еще суслонский поп ходит по гостиному двору и рассказывает, как Полуянов морозит у него на погребе скоропостижное девичье тело.
Странно, что все эти переговоры и пересуды не доходили только до самого Полуянова. Он, заручившись благодарностью Шахмы, вел теперь сильную игру в клубе. На беду, ему везло счастье, как никогда. Игра шла в клубе в двух комнатах старинного мезонина. Полуянов заложил сам банк в три тысячи и метал. Понтировали Стабровский, Ечкин, Огибенин и Шахма. В числе публики находились Мышников и доктор Кочетов. Игра шла крупная, и Полуянов загребал куши один за другим.
– Вам сегодня везет, как висельнику, – заметил разозлившийся Стабровский.
Именно в этот момент Полуянова вызвали.
– А, черт, умереть спокойно не дадут! – ругался он. – Скажи, чтобы подождали!
Лакей ушел и вернулся.
– Ваше высокоблагородие, Илья Фирсыч, приказано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121