Сделанные на заказ из сверхпрочных материалов ракетки стоили две тысячи долларов, их ему подарила жена. Он взял полотенце со своей монограммой, взглянул в зеркало, удостовериться, что из его прически кинозвезды не выбился ни один волосок, затем, не торопясь выйдя в заднюю дверь клуба, сощурился от неяркого солнца, оглядывая восемь обнесенных сеткой кортов, семь из которых были заняты. На восьмом его ждал худощавый, загорелый человек лет сорока, аристократической внешности, одетый в теннисный костюм.
Джеррард вошел на корт, закрыл за собой калитку и пожал своему партнеру руку.
— Как дела, Кен?
— Есть кое-какие проблемы. А у тебя как, Алан?
— То же самое. Я только что от президента, где получил то, что газетный обозреватель назвал бы «взбучкой», — проговорил Джеррард, потирая правый глаз.
— Что-нибудь серьезное?
— Что касается меня лично, ничего страшного. Однако с точки зрения стратегической… Я расскажу тебе позже. Мы ведь здесь, в конце концов, для того, чтобы играть в теннис, не так ли? И сказать по правде, мне нужна разрядка от некоторого стресса.
Джеррард снова потер правый глаз.
— Что у тебя с глазом?
— Ничего особенного. Сегодня такой сильный смог, что ест глаза. Если станет хуже, попрошу у доктора какую-нибудь мазь.
— Ты уверен, что глаз не помешает тебе играть? Я надеялся сегодня выиграть и предпочитаю сделать это без форы, — сказал Кен.
— Ерунда. С форой или без форы тебе придется крепко постараться, чтобы выиграть у меня.
— Тогда ладно. Вызов принят. Подавай.
Кен, улыбаясь, пошел на другой конец корта. Кеннет Мэдден был заместителем директора Центрального разведывательного управления по тайным операциям. Он и Джеррард вместе учились в Йельском университете, оба принадлежали к влиятельному студенческому братству «Череп и кости», оба были членами Йельского теннисного клуба и не порывали связи друг с другом до сего времени. Их дружба была давнишней и прочной. Политические комментаторы не придавали ей большого значения. С тех пор, как к власти пришла нынешняя администрация, два бывших члена студенческого братства раз в неделю играли в теннис, по крайней мере, когда президент не высылал Джеррарда в очередную «миссию доброй воли». Поскольку, по мнению средств массовой информации и общественности, игра в теннис была единственным, на что оказался годен вице-президент, этот еженедельный матч в таком привилегированном месте, куда не допускались ни журналисты, ни дипломаты невысокого ранга, оставался, как и многое иное в жизни Джеррарда, незамеченным.
Джеррард и Мэдден играли примерно одинаково и, как правило, матчи выигрывались с очень небольшим преимуществом. Если побеждал Мэдден, то на следующей неделе выигрывал Джеррард. Но сегодня, несмотря на самоуверенное заявление Джеррарда, воспаленный глаз помешал ему играть в полную силу. Он проиграл. Он проиграл первый сет, с трудом выиграл второй, но не добился ни единого шанса в третьем. Это было все, на что у них хватило времени. Джеррард, согнувшись, тяжело дышал, удивленный собственной усталостью. «Смог, — подумал он, — проклятый смог».
— Спасибо, — проговорил он, подходя к сетке, и пожал Мэддену руку, вытирая потное лицо полотенцем. — Прошу прощения за неудачную игру. На следующей неделе я постараюсь сыграть получше. — И он в который раз потер правый слезящийся глаз.
— Да, глаз у тебя стал хуже и покраснел. Тебе надо что-то предпринять.
— Может быть, промыть холодной водой?
— Что ж, — пожал плечами Мэдден, — попробуй. По крайней мере, вода в клубе хорошо очищенная. Иначе глаз может воспалиться из-за всех этих химикалий.
Они отошли в сторону и встали спиной к зданию клуба. В отдалении на других кортах продолжалась игра.
— Ну, так расскажи мне, — попросил Мэдден, не поворачиваясь к собеседнику лицом на случай, если кто-то захотел бы прослушать их направленным микрофоном. — Расскажи мне о президенте.
— Он хочет наложить вето на законопроект о контроле за чистотой воздуха.
Мэдден покачал головой.
— Боже мой, упрямый дурак!
— Я выложил ему свои самые убедительные аргументы, — сказал Джеррард, — но он продолжал упорствовать. Согласно его словам, когда проблема станет достаточно острой, американский бизнес тут же изобретет какое-нибудь чудесное средство.
— Замечательная шутка. Я и не предполагал, что президент умеет шутить, даже непреднамеренно, — заметил Мэдден. — Когда проблема станет достаточно острой? Неужели он не понимает, что проблема уже стала слишком острой?
— Для него — это как растущий бюджетный дефицит. Пусть эту проблему решает следующее поколение. А сейчас он говорит, что его первейшая обязанность — не развалить страну. — Джеррард снова вытер пот с лица. Мэдден вздохнул.
— Ну, мы ведь ожидали от него именно такой реакции. Но нам следует сделать правильный шаг. Надо дать ему возможность подумать.
Джеррард набросил полотенце на шею.
— Дело, однако, обстоит хуже, — мрачно сказал он.
— Неужели?
— Президент считает, что его предали. Он очень огорчен, чуть ли не в отчаянии. Он не может понять, каким образом оппозиции удалось перетянуть на свою сторону так много сенаторов-республиканцев. Его ярость по поводу того, что они пренебрегли интересами партии и голосовали за законопроект, так велика, что он готов на все и задействует всех своих осведомителей, чтобы выяснить их побудительные мотивы.
— Мы и этого ожидали. Неизбежная политическая реакция, — ответил Мэдден. — Но трудно представить себе, чтобы кто-то из сенаторов сознался, что его шантажировали. Потому что следующим вопросом будет: чем их шантажировали, а я не думаю, чтобы нашелся сенатор, имеющий глупость сознаться, что получал взятки, оказывал услуги за деньги, пристрастился к кокаину, имел любовниц или совершал другие, более серьезные проступки, которые стали известны нашим людям. Торговля акциями через подставных лиц, наезд на человека в состоянии опьянения и побег с места преступления. Один случай кровосмешения. Нет, эти сенаторы будут держать язык за зубами. Они люди опытные, и даже лучше того… благослови их Господь… и в то же время прокляни их Господь… они практичные. Жаль, что нам не удалось найти больше сенаторов, которым есть что скрывать. Но с другой стороны, это вроде как придает уверенность в том, что государственный механизм еще не прогнил весь насквозь. И не всякому сенатору надо тщательно скрывать какой-нибудь постыдный поступок. Не все равно жаль, потому что если бы нам удалось припугнуть еще нескольких сенаторов, голосование прошло бы в нашу пользу. А тебе не пришлось бы компрометировать себя, корректируя голосование не в интересах администрации.
Джеррард пожал плечами.
— Ерунда. Я переживу оскорбления президента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Джеррард вошел на корт, закрыл за собой калитку и пожал своему партнеру руку.
— Как дела, Кен?
— Есть кое-какие проблемы. А у тебя как, Алан?
— То же самое. Я только что от президента, где получил то, что газетный обозреватель назвал бы «взбучкой», — проговорил Джеррард, потирая правый глаз.
— Что-нибудь серьезное?
— Что касается меня лично, ничего страшного. Однако с точки зрения стратегической… Я расскажу тебе позже. Мы ведь здесь, в конце концов, для того, чтобы играть в теннис, не так ли? И сказать по правде, мне нужна разрядка от некоторого стресса.
Джеррард снова потер правый глаз.
— Что у тебя с глазом?
— Ничего особенного. Сегодня такой сильный смог, что ест глаза. Если станет хуже, попрошу у доктора какую-нибудь мазь.
— Ты уверен, что глаз не помешает тебе играть? Я надеялся сегодня выиграть и предпочитаю сделать это без форы, — сказал Кен.
— Ерунда. С форой или без форы тебе придется крепко постараться, чтобы выиграть у меня.
— Тогда ладно. Вызов принят. Подавай.
Кен, улыбаясь, пошел на другой конец корта. Кеннет Мэдден был заместителем директора Центрального разведывательного управления по тайным операциям. Он и Джеррард вместе учились в Йельском университете, оба принадлежали к влиятельному студенческому братству «Череп и кости», оба были членами Йельского теннисного клуба и не порывали связи друг с другом до сего времени. Их дружба была давнишней и прочной. Политические комментаторы не придавали ей большого значения. С тех пор, как к власти пришла нынешняя администрация, два бывших члена студенческого братства раз в неделю играли в теннис, по крайней мере, когда президент не высылал Джеррарда в очередную «миссию доброй воли». Поскольку, по мнению средств массовой информации и общественности, игра в теннис была единственным, на что оказался годен вице-президент, этот еженедельный матч в таком привилегированном месте, куда не допускались ни журналисты, ни дипломаты невысокого ранга, оставался, как и многое иное в жизни Джеррарда, незамеченным.
Джеррард и Мэдден играли примерно одинаково и, как правило, матчи выигрывались с очень небольшим преимуществом. Если побеждал Мэдден, то на следующей неделе выигрывал Джеррард. Но сегодня, несмотря на самоуверенное заявление Джеррарда, воспаленный глаз помешал ему играть в полную силу. Он проиграл. Он проиграл первый сет, с трудом выиграл второй, но не добился ни единого шанса в третьем. Это было все, на что у них хватило времени. Джеррард, согнувшись, тяжело дышал, удивленный собственной усталостью. «Смог, — подумал он, — проклятый смог».
— Спасибо, — проговорил он, подходя к сетке, и пожал Мэддену руку, вытирая потное лицо полотенцем. — Прошу прощения за неудачную игру. На следующей неделе я постараюсь сыграть получше. — И он в который раз потер правый слезящийся глаз.
— Да, глаз у тебя стал хуже и покраснел. Тебе надо что-то предпринять.
— Может быть, промыть холодной водой?
— Что ж, — пожал плечами Мэдден, — попробуй. По крайней мере, вода в клубе хорошо очищенная. Иначе глаз может воспалиться из-за всех этих химикалий.
Они отошли в сторону и встали спиной к зданию клуба. В отдалении на других кортах продолжалась игра.
— Ну, так расскажи мне, — попросил Мэдден, не поворачиваясь к собеседнику лицом на случай, если кто-то захотел бы прослушать их направленным микрофоном. — Расскажи мне о президенте.
— Он хочет наложить вето на законопроект о контроле за чистотой воздуха.
Мэдден покачал головой.
— Боже мой, упрямый дурак!
— Я выложил ему свои самые убедительные аргументы, — сказал Джеррард, — но он продолжал упорствовать. Согласно его словам, когда проблема станет достаточно острой, американский бизнес тут же изобретет какое-нибудь чудесное средство.
— Замечательная шутка. Я и не предполагал, что президент умеет шутить, даже непреднамеренно, — заметил Мэдден. — Когда проблема станет достаточно острой? Неужели он не понимает, что проблема уже стала слишком острой?
— Для него — это как растущий бюджетный дефицит. Пусть эту проблему решает следующее поколение. А сейчас он говорит, что его первейшая обязанность — не развалить страну. — Джеррард снова вытер пот с лица. Мэдден вздохнул.
— Ну, мы ведь ожидали от него именно такой реакции. Но нам следует сделать правильный шаг. Надо дать ему возможность подумать.
Джеррард набросил полотенце на шею.
— Дело, однако, обстоит хуже, — мрачно сказал он.
— Неужели?
— Президент считает, что его предали. Он очень огорчен, чуть ли не в отчаянии. Он не может понять, каким образом оппозиции удалось перетянуть на свою сторону так много сенаторов-республиканцев. Его ярость по поводу того, что они пренебрегли интересами партии и голосовали за законопроект, так велика, что он готов на все и задействует всех своих осведомителей, чтобы выяснить их побудительные мотивы.
— Мы и этого ожидали. Неизбежная политическая реакция, — ответил Мэдден. — Но трудно представить себе, чтобы кто-то из сенаторов сознался, что его шантажировали. Потому что следующим вопросом будет: чем их шантажировали, а я не думаю, чтобы нашелся сенатор, имеющий глупость сознаться, что получал взятки, оказывал услуги за деньги, пристрастился к кокаину, имел любовниц или совершал другие, более серьезные проступки, которые стали известны нашим людям. Торговля акциями через подставных лиц, наезд на человека в состоянии опьянения и побег с места преступления. Один случай кровосмешения. Нет, эти сенаторы будут держать язык за зубами. Они люди опытные, и даже лучше того… благослови их Господь… и в то же время прокляни их Господь… они практичные. Жаль, что нам не удалось найти больше сенаторов, которым есть что скрывать. Но с другой стороны, это вроде как придает уверенность в том, что государственный механизм еще не прогнил весь насквозь. И не всякому сенатору надо тщательно скрывать какой-нибудь постыдный поступок. Не все равно жаль, потому что если бы нам удалось припугнуть еще нескольких сенаторов, голосование прошло бы в нашу пользу. А тебе не пришлось бы компрометировать себя, корректируя голосование не в интересах администрации.
Джеррард пожал плечами.
— Ерунда. Я переживу оскорбления президента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126