Он выскочил, выхватил пистолет, но был пьян в дупелину, а ковбой соображал, что делает. Он встал на колени, взял пистолет обеими руками и выстрелил в того дважды — один раз в плечо, другой в живот, так что тот волчком закрутился, а третья пуля попала в; бильярдный стол. Потом раненый выкатился на улицу и, как видно, угодил под проходящий трамвай. Потом мне сказали, что он помер. А ковбой бросил пистолет и вышел через задние комнаты.
“Ну, вот и все”, — подумали мы. И стали пить дальше. Хозяин начал прибираться. Потом кто-то прибежал и сказал, что возвращается второй молодчик, ну, тот, который с самого начала был с первым. Беда в том, что тот, второй, все перепутал. Он услышал, что его дружка застрелил не ковбой, а фараонщик. Это было не так глупо — ведь они перед тем поругались. Теперь он явился свести счеты. Ну а уж фараонщик — сроду я не видел, чтобы человек так перетрухнул. Он пистолета и в руках не держал. В ящике пистолет оказался только потому, что хозяин его туда положил. Фараонщик не хотел никаких неприятностей, не собирался ни во что влипать, но у него не было выбора. Удрать он не мог. Тот молодчик все равно бы его догнал. Но он был молодцом. Ничего не скажешь. Схватил пистолет, который бросил ковбой, и стал соображать, как быть, и тут вмешался Эрп.
Сначала я думал, что Эрп сам возьмет пистолет и выстрелит. Я почувствовал чуть ли не облегчение. Но не тут-то было. Не знаю почему, но он вдруг стал разговаривать с тем фараонщиком, и я до сих пор точно помню, что он сказал. Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь говорил так здорово: это была целая лекция о том, как надо стрелять; не чепуха, которую пишут в книжках, а каждое слово по делу.
“Не давай ему шанса. Он сейчас будет стрелять. Держи палец на курке, но не стреляй, пока не будешь уверен, куда стреляешь. Меть в брюхо, пониже. Пистолет даст отдачу, но ты держи его покрепче и подожди, пока он подойдет поближе, тогда не промахнешься. Не волнуйся и не спеши”.
Тут появился в дверях тот молодчик, и Эрп быстренько отошел. Фараонщик упрашивал того прекратить, а он шел к нему и стрелял. Видно было, как пули ударяются в стену. Тут фараонщик схватил пистолет и стал ждать. Господи, он ждал и думал, что теперь уж тот не промахнется. А малый все подходил и уже совсем навис над ним, но тут фараонщик прицелился и дважды выстрелил, оба раза попал, причем вторая пуля — в сердце. Я ничего подобного в жизни не видел. Фараонщик повернулся к Эрпу и стал его благодарить, а Эрп только улыбался. Последнее, что я о них узнал, — что фараонщик куда-то ушел из города вместе с ковбоем.
Так они и ехали: старик пил, правил лошадью, рассказывал истории. Он давно покончил со своей бутылкой, отшвырнул ее, откинувшись назад, пошарил в переметной суме и извлек новую. Даже бутылку он бросил как-то неловко. “Хорошо хоть не стал по ней стрелять”, — подумал Прентис. Он боялся, что старик, подбросив бутылку, выхватит пистолет и пальнет, а это было бы уже слишком. Пьянство, стрельба, и всем будет все ясно. Но старик продолжал говорить, и снова Прентис чувствовал, что бессилен против его чар. Он чувствовал, что в этот день старик как будто вспоминает историю всей своей жизни, каждую ее подробность, выстраивая их, пока цепочка не приведет к сегодняшнему дню. Проверка фактов, совести, всего остального, поиск какого-то смысла; и Прентис не мог оставаться равнодушным. После тех гор и той зимы старик отправился на юг, поближе к теплу, он больше не мог выносить холода и пришел в Техас, а оттуда — в Мексику, и все дальше и дальше продвигался на юг, пока не дошел до самых джунглей и лишь тогда повернул назад. На это ушли годы. Он искал золото. Останавливался в деревнях и помогал крестьянам обрабатывать землю. И снова работал погонщиком скота.
— Там есть один город. Парраль. Я останавливался в нем и по пути туда, и по пути обратно. Тридцать лет назад. Большой город, гостеприимный. Интересно, много ли там изменилось? Майор говорит, мы идем туда. Это вроде как ворота на юг, и если Вилья где-нибудь поблизости, там должны знать.
Теперь он произносил слова невнятно, говорил медленно, односложно — явно утомился. Он еще раз глотнул из бутылки, ослабил поводья и огляделся.
— Мне надо отойти.
Старик произнес эти слова так решительно, как будто это-то он знал наверняка и мог выговорить твердо. Он соскочил с лошади. Его левое колено подогнулось, и он чуть не упал. Потом выпрямился, выпятил грудь, глядя прямо перед собой, указал на камень и двинулся к нему. По пути он пошатывался, затем долго возился со штанами, наконец расстегнул их и, подождав немного, помочился на камень. Камень потемнел от брызг. Он подвигал тазом, целясь в те места, что остались сухими. Наконец осталось только одно сухое пятнышко; но струя иссякла, больше не разбрызгивалась; он напрягся и последняя крошечная струйка мочи окрасила сухое место в темный цвет.
— Во, — сказал он, кивнул и застегнул штаны. Повернулся, улыбнулся, двинулся назад и упал.
Что-то хрустнуло. Он полежал, потом попытался подняться и снова безвольно свалился на землю.
Прентис соскочил с лошади и кинулся к нему.
— Вы в порядке? — Он схватил его. Рубашка старика промокла от пота.
— Устал. Все будет нормально. Прентис помог ему подняться.
— Точно?
— Елки-палки, я же сказал тебе, разве нет? Сказал, все будет нормально.
Прентис оглядел камень, о который старик ударился грудью. Старик стряхнул его руки.
— Повторяю, оставь меня в покое.
— Вы не сказали оставить вас в покое.
— Ну, значит, теперь говорю.
— Дьявол побери, ну ладно.
Прентис не собирался глотать эту пилюлю. Он понимал причину. Старик смутился, что упал, и теперь хотел отыграться. С его отцом тоже такое случалось.
К тому же он понял, что это был за хруст. Он вовсе не боялся, что старик сломал ребро: это было возможно, но маловероятно. Старик упал грудью так, что жилетный карман, в котором лежали часы, оказался прямо на камне. Поднимая его, Прентис услышал легкий металлический звон и нащупал кое-какие части механизма. Он не сказал ни слова. Старик все понял. Когда Прентис потрогал пальцами его карман, взгляд старика изменился. Именно поэтому он не вставал: не от ушиба, а от сознания того, что натворил. И из-за этого же он начал грубить. Он решил, что, если ему удастся нарваться на ссору, проблема будет решена.
Они смотрели друг на друга. Каждый прекрасно понимал, что происходит. Оба были злы и всю дорогу назад не разговаривали. О часах они вообще больше не вспоминали, и Прентис их никогда не видел.
Глава 66
— Хочу сказать, что мы тебе благодарны.
Прентис не понял.
Майор отвел его подальше от лагеря.
— За то, что делаешь для него.
— Для старика?
— Ну да.
Так вот почему майор позвал его, да еще предложил отойти подальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
“Ну, вот и все”, — подумали мы. И стали пить дальше. Хозяин начал прибираться. Потом кто-то прибежал и сказал, что возвращается второй молодчик, ну, тот, который с самого начала был с первым. Беда в том, что тот, второй, все перепутал. Он услышал, что его дружка застрелил не ковбой, а фараонщик. Это было не так глупо — ведь они перед тем поругались. Теперь он явился свести счеты. Ну а уж фараонщик — сроду я не видел, чтобы человек так перетрухнул. Он пистолета и в руках не держал. В ящике пистолет оказался только потому, что хозяин его туда положил. Фараонщик не хотел никаких неприятностей, не собирался ни во что влипать, но у него не было выбора. Удрать он не мог. Тот молодчик все равно бы его догнал. Но он был молодцом. Ничего не скажешь. Схватил пистолет, который бросил ковбой, и стал соображать, как быть, и тут вмешался Эрп.
Сначала я думал, что Эрп сам возьмет пистолет и выстрелит. Я почувствовал чуть ли не облегчение. Но не тут-то было. Не знаю почему, но он вдруг стал разговаривать с тем фараонщиком, и я до сих пор точно помню, что он сказал. Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь говорил так здорово: это была целая лекция о том, как надо стрелять; не чепуха, которую пишут в книжках, а каждое слово по делу.
“Не давай ему шанса. Он сейчас будет стрелять. Держи палец на курке, но не стреляй, пока не будешь уверен, куда стреляешь. Меть в брюхо, пониже. Пистолет даст отдачу, но ты держи его покрепче и подожди, пока он подойдет поближе, тогда не промахнешься. Не волнуйся и не спеши”.
Тут появился в дверях тот молодчик, и Эрп быстренько отошел. Фараонщик упрашивал того прекратить, а он шел к нему и стрелял. Видно было, как пули ударяются в стену. Тут фараонщик схватил пистолет и стал ждать. Господи, он ждал и думал, что теперь уж тот не промахнется. А малый все подходил и уже совсем навис над ним, но тут фараонщик прицелился и дважды выстрелил, оба раза попал, причем вторая пуля — в сердце. Я ничего подобного в жизни не видел. Фараонщик повернулся к Эрпу и стал его благодарить, а Эрп только улыбался. Последнее, что я о них узнал, — что фараонщик куда-то ушел из города вместе с ковбоем.
Так они и ехали: старик пил, правил лошадью, рассказывал истории. Он давно покончил со своей бутылкой, отшвырнул ее, откинувшись назад, пошарил в переметной суме и извлек новую. Даже бутылку он бросил как-то неловко. “Хорошо хоть не стал по ней стрелять”, — подумал Прентис. Он боялся, что старик, подбросив бутылку, выхватит пистолет и пальнет, а это было бы уже слишком. Пьянство, стрельба, и всем будет все ясно. Но старик продолжал говорить, и снова Прентис чувствовал, что бессилен против его чар. Он чувствовал, что в этот день старик как будто вспоминает историю всей своей жизни, каждую ее подробность, выстраивая их, пока цепочка не приведет к сегодняшнему дню. Проверка фактов, совести, всего остального, поиск какого-то смысла; и Прентис не мог оставаться равнодушным. После тех гор и той зимы старик отправился на юг, поближе к теплу, он больше не мог выносить холода и пришел в Техас, а оттуда — в Мексику, и все дальше и дальше продвигался на юг, пока не дошел до самых джунглей и лишь тогда повернул назад. На это ушли годы. Он искал золото. Останавливался в деревнях и помогал крестьянам обрабатывать землю. И снова работал погонщиком скота.
— Там есть один город. Парраль. Я останавливался в нем и по пути туда, и по пути обратно. Тридцать лет назад. Большой город, гостеприимный. Интересно, много ли там изменилось? Майор говорит, мы идем туда. Это вроде как ворота на юг, и если Вилья где-нибудь поблизости, там должны знать.
Теперь он произносил слова невнятно, говорил медленно, односложно — явно утомился. Он еще раз глотнул из бутылки, ослабил поводья и огляделся.
— Мне надо отойти.
Старик произнес эти слова так решительно, как будто это-то он знал наверняка и мог выговорить твердо. Он соскочил с лошади. Его левое колено подогнулось, и он чуть не упал. Потом выпрямился, выпятил грудь, глядя прямо перед собой, указал на камень и двинулся к нему. По пути он пошатывался, затем долго возился со штанами, наконец расстегнул их и, подождав немного, помочился на камень. Камень потемнел от брызг. Он подвигал тазом, целясь в те места, что остались сухими. Наконец осталось только одно сухое пятнышко; но струя иссякла, больше не разбрызгивалась; он напрягся и последняя крошечная струйка мочи окрасила сухое место в темный цвет.
— Во, — сказал он, кивнул и застегнул штаны. Повернулся, улыбнулся, двинулся назад и упал.
Что-то хрустнуло. Он полежал, потом попытался подняться и снова безвольно свалился на землю.
Прентис соскочил с лошади и кинулся к нему.
— Вы в порядке? — Он схватил его. Рубашка старика промокла от пота.
— Устал. Все будет нормально. Прентис помог ему подняться.
— Точно?
— Елки-палки, я же сказал тебе, разве нет? Сказал, все будет нормально.
Прентис оглядел камень, о который старик ударился грудью. Старик стряхнул его руки.
— Повторяю, оставь меня в покое.
— Вы не сказали оставить вас в покое.
— Ну, значит, теперь говорю.
— Дьявол побери, ну ладно.
Прентис не собирался глотать эту пилюлю. Он понимал причину. Старик смутился, что упал, и теперь хотел отыграться. С его отцом тоже такое случалось.
К тому же он понял, что это был за хруст. Он вовсе не боялся, что старик сломал ребро: это было возможно, но маловероятно. Старик упал грудью так, что жилетный карман, в котором лежали часы, оказался прямо на камне. Поднимая его, Прентис услышал легкий металлический звон и нащупал кое-какие части механизма. Он не сказал ни слова. Старик все понял. Когда Прентис потрогал пальцами его карман, взгляд старика изменился. Именно поэтому он не вставал: не от ушиба, а от сознания того, что натворил. И из-за этого же он начал грубить. Он решил, что, если ему удастся нарваться на ссору, проблема будет решена.
Они смотрели друг на друга. Каждый прекрасно понимал, что происходит. Оба были злы и всю дорогу назад не разговаривали. О часах они вообще больше не вспоминали, и Прентис их никогда не видел.
Глава 66
— Хочу сказать, что мы тебе благодарны.
Прентис не понял.
Майор отвел его подальше от лагеря.
— За то, что делаешь для него.
— Для старика?
— Ну да.
Так вот почему майор позвал его, да еще предложил отойти подальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52