он повсюду возил с собой эти почернелые кости: из Херсонеса в Византию, из Византии в Моравию и, наконец, в Вечный город. Константин был уверен: поскольку все пути ведут в Рим, рано или поздно и он там окажется с очередной миссией. А тогда… Да за такую реликвию любой папа пойдет на любые уступки — вплоть до разрешения богослужения и книг на славянском языке. Так и случилось.
Впрочем, была и еще одна причина. Хотя папа Николай I скончался, но и более мягкий Адриан II приязни к патриарху константинопольскому и ортодоксальной церкви не питал — ни по богословским причинам, ни по политическим. И тем не менее принял миссионеров-просветителей, младшего из которых папский библиотекарь Анастасий назвал «крепчайшим другом» Фотия. Отчего же? Но ведь формально церковь оставалась единой, до разделения оставалось еще два столетия и столь безрадостная перспектива не приходила в головы даже прозорливцам. Так что поддерживать отношения, урегулировать их было все-таки необходимо. И кто же подходил для такой миссии лучше, чем признанный мастер дипломатии?
Так что, вопреки мифу, не только просветителями и христианскими богословами были солунские братья. Они были еще и патриотами империи. Причем патриотами, служившими не базилевсу (не так уж много среди этих последних оказывалось достойных, и тем более патриотов!) и не патриарху (ведь и Фотий первый раз занял патриарший престол в результате восстания и низложения патриарха Игнатия, а кризис в отношениях между западной и восточной церквями не случайно называют иногда Фотиевым расколом ). Нет, эти родившиеся в македонской Солуни люди (но истинные-то патриоты редко произрастают в столицах!) — служили стране, империи, Церкви, рассматривая их в неделимом единстве и обеспечивая их будущность.
А теперь подведем итог. Кирилл и Мефодий, повторю, выполнили свою миссию с блеском. И не их вина, что Великоморавская держава вскоре прекратила существовать. Что Чехия, Польша, Словакия и другие западно-славянские и южно-славянские государства в конце концов вошли в сферу влияния римско-католической церкви и с кириллицы перешли на латиницу. В этом смысле судьба просветительских равно как и патриотических деяний братьев трагична. Правда, в ареале византийско-ортодоксального влияния остались Болгария, Сербия и Македония, где кириллица прижилась и живет до сих пор.
И еще деятельность солунских братьев привела к результату поистине грандиозному, хотя и совершенно непредвиденному.
Рикошет
Конечно же, о Руси Константин Философ знал. Знал о набеге на Константинополь, предпринятый русами в 860 году, — правда, сам он тогда находился в Херсонесе Таврическом и, на ходу осваивая незнакомый язык, разговаривал с одним из представителей этого народа. Но в общем-то Русь, которой еще два года оставалось ждать прихода Рюрика, его интересовала мало: в отличие от Хазарского каганата она не представляла собой организованной военной силы и находилась достаточно далеко от границ империи, если не считать того обстоятельства, что в 836 году в состав Византии вошел Херсонес. Вряд ли он думал (хотя в принципе мог, разумеется, представить — в конце концов, ничего невозможного), что через сто с небольшим лет, в 988 году, Русь примет христианство по греко-кафолическому обряду, а великий князь киевский Владимир I Святославич женится на сестре ромейских базилевсов. А с христианством придет на Русь и кириллица. И совершит триумфальный марш, закончив свой поход только на Тихом океане. И будут писать и читать на кириллице три народа — русский, украинский и белорусский.
Нет, не думал обо всем этом Константин Философ. Как и Михаил III Пьяница или Василий I Македонянин. Как и патриархи константинопольские Игнатий и Фотий. Никто не думал. До тех самых пор, пока 29 мая 1453 года турки не взяли штурмом Константинополь и не переименовали его в Стамбул, пока в 1461 году не пала последняя византийская твердыня — крепость Трапезунд.
А мы по сей день живем по плану хитроумных ромеев. Красивая римская идея дать Европе единый язык общения обернулась утопией (хотя веками латынь оставалась языком богословия и науки, без нее и сегодня немыслимы биология, медицина, палеонтология, ботаника, юриспруденция… да мало ли таких областей!). Римская идея грезила общеевропейским (если не мировым) единством — его и по сей день нет. Зато византийская идея разделения языков оказалась не только на диво живучей, но в высшей степени эффективной: введение новой письменности, отличной и от латыни, и от принятого в Византии греческого, порождало третий мир , мир периферийный, отрезанный и в цивилизацию не допущенный, и это сохранится даже тогда, когда одна из стран этого третьего мира наречет себя Третьим Римом…
Язык и вера стали по сути основными определителями национальной принадлежности. Мы — со словом, мы словене , а все они — немцы, немые то бишь; попадаются даже формулировки вроде «немец из фризов», датчан то есть, или «приехал некий немец, родом фрязин», итальянец, значит… То же и с верой. Мы — православные, а они — нехристи. И не подумайте, что это дремучесть средневековая какая-нибудь: когда в перестроечные годы стало модно говорить об императорской фамилии, некий почтенный священнослужитель, рассказывая (причем интересно!) по телевидению о жене последнего самодержца российского, императрице Александре Федоровне (в девичестве немецкой принцессе Алисе Гессен-Дармштадтской), заметил, что, приехав в Россию, она «приняла христианство». Не православие, но именно христианство, будто была до того язычницей! И примеров таких можно было бы привести немало.
И не думайте, будто азбука здесь ни при чем. Чехи и поляки потому намного легче вписались в европейский концерт держав и культур, что, не изменяя своему славянскому языку, пишут на привычной Западу латинице. Психологически уже сам вид чужих букв делает изучение незнакомого языка еще труднее. Этим, кстати, объясняется сравнительно невысокий, например, процент переводов с русского языка на другие европейские — по сравнению с теми же западными славянами, скажем, чьи произведения переводятся намного активнее.
И последнее. История поставила на редкость показательный эксперимент. Существует язык, именуемый сербско-хорватским. На нем говорят два народа, только пишут по-разному: сербы, принявшие крещение по греко-кафолическому обряду, — на кириллице, а хорваты, принявшие крещение по римско-католическому, — на латинице. Как вы думаете, где уровень развития и уровень жизни выше? Как говаривали римляне, sapienti sat .
Любопытно, что в чаянии близящейся мировой революции большевики активно готовились к серьезной реформе русского языка — переводу его с кириллицы на латиницу (с теоретическим обоснованием и подготовкой этой реформы в конце двадцатых годов XX века прекрасно справился Н.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Впрочем, была и еще одна причина. Хотя папа Николай I скончался, но и более мягкий Адриан II приязни к патриарху константинопольскому и ортодоксальной церкви не питал — ни по богословским причинам, ни по политическим. И тем не менее принял миссионеров-просветителей, младшего из которых папский библиотекарь Анастасий назвал «крепчайшим другом» Фотия. Отчего же? Но ведь формально церковь оставалась единой, до разделения оставалось еще два столетия и столь безрадостная перспектива не приходила в головы даже прозорливцам. Так что поддерживать отношения, урегулировать их было все-таки необходимо. И кто же подходил для такой миссии лучше, чем признанный мастер дипломатии?
Так что, вопреки мифу, не только просветителями и христианскими богословами были солунские братья. Они были еще и патриотами империи. Причем патриотами, служившими не базилевсу (не так уж много среди этих последних оказывалось достойных, и тем более патриотов!) и не патриарху (ведь и Фотий первый раз занял патриарший престол в результате восстания и низложения патриарха Игнатия, а кризис в отношениях между западной и восточной церквями не случайно называют иногда Фотиевым расколом ). Нет, эти родившиеся в македонской Солуни люди (но истинные-то патриоты редко произрастают в столицах!) — служили стране, империи, Церкви, рассматривая их в неделимом единстве и обеспечивая их будущность.
А теперь подведем итог. Кирилл и Мефодий, повторю, выполнили свою миссию с блеском. И не их вина, что Великоморавская держава вскоре прекратила существовать. Что Чехия, Польша, Словакия и другие западно-славянские и южно-славянские государства в конце концов вошли в сферу влияния римско-католической церкви и с кириллицы перешли на латиницу. В этом смысле судьба просветительских равно как и патриотических деяний братьев трагична. Правда, в ареале византийско-ортодоксального влияния остались Болгария, Сербия и Македония, где кириллица прижилась и живет до сих пор.
И еще деятельность солунских братьев привела к результату поистине грандиозному, хотя и совершенно непредвиденному.
Рикошет
Конечно же, о Руси Константин Философ знал. Знал о набеге на Константинополь, предпринятый русами в 860 году, — правда, сам он тогда находился в Херсонесе Таврическом и, на ходу осваивая незнакомый язык, разговаривал с одним из представителей этого народа. Но в общем-то Русь, которой еще два года оставалось ждать прихода Рюрика, его интересовала мало: в отличие от Хазарского каганата она не представляла собой организованной военной силы и находилась достаточно далеко от границ империи, если не считать того обстоятельства, что в 836 году в состав Византии вошел Херсонес. Вряд ли он думал (хотя в принципе мог, разумеется, представить — в конце концов, ничего невозможного), что через сто с небольшим лет, в 988 году, Русь примет христианство по греко-кафолическому обряду, а великий князь киевский Владимир I Святославич женится на сестре ромейских базилевсов. А с христианством придет на Русь и кириллица. И совершит триумфальный марш, закончив свой поход только на Тихом океане. И будут писать и читать на кириллице три народа — русский, украинский и белорусский.
Нет, не думал обо всем этом Константин Философ. Как и Михаил III Пьяница или Василий I Македонянин. Как и патриархи константинопольские Игнатий и Фотий. Никто не думал. До тех самых пор, пока 29 мая 1453 года турки не взяли штурмом Константинополь и не переименовали его в Стамбул, пока в 1461 году не пала последняя византийская твердыня — крепость Трапезунд.
А мы по сей день живем по плану хитроумных ромеев. Красивая римская идея дать Европе единый язык общения обернулась утопией (хотя веками латынь оставалась языком богословия и науки, без нее и сегодня немыслимы биология, медицина, палеонтология, ботаника, юриспруденция… да мало ли таких областей!). Римская идея грезила общеевропейским (если не мировым) единством — его и по сей день нет. Зато византийская идея разделения языков оказалась не только на диво живучей, но в высшей степени эффективной: введение новой письменности, отличной и от латыни, и от принятого в Византии греческого, порождало третий мир , мир периферийный, отрезанный и в цивилизацию не допущенный, и это сохранится даже тогда, когда одна из стран этого третьего мира наречет себя Третьим Римом…
Язык и вера стали по сути основными определителями национальной принадлежности. Мы — со словом, мы словене , а все они — немцы, немые то бишь; попадаются даже формулировки вроде «немец из фризов», датчан то есть, или «приехал некий немец, родом фрязин», итальянец, значит… То же и с верой. Мы — православные, а они — нехристи. И не подумайте, что это дремучесть средневековая какая-нибудь: когда в перестроечные годы стало модно говорить об императорской фамилии, некий почтенный священнослужитель, рассказывая (причем интересно!) по телевидению о жене последнего самодержца российского, императрице Александре Федоровне (в девичестве немецкой принцессе Алисе Гессен-Дармштадтской), заметил, что, приехав в Россию, она «приняла христианство». Не православие, но именно христианство, будто была до того язычницей! И примеров таких можно было бы привести немало.
И не думайте, будто азбука здесь ни при чем. Чехи и поляки потому намного легче вписались в европейский концерт держав и культур, что, не изменяя своему славянскому языку, пишут на привычной Западу латинице. Психологически уже сам вид чужих букв делает изучение незнакомого языка еще труднее. Этим, кстати, объясняется сравнительно невысокий, например, процент переводов с русского языка на другие европейские — по сравнению с теми же западными славянами, скажем, чьи произведения переводятся намного активнее.
И последнее. История поставила на редкость показательный эксперимент. Существует язык, именуемый сербско-хорватским. На нем говорят два народа, только пишут по-разному: сербы, принявшие крещение по греко-кафолическому обряду, — на кириллице, а хорваты, принявшие крещение по римско-католическому, — на латинице. Как вы думаете, где уровень развития и уровень жизни выше? Как говаривали римляне, sapienti sat .
Любопытно, что в чаянии близящейся мировой революции большевики активно готовились к серьезной реформе русского языка — переводу его с кириллицы на латиницу (с теоретическим обоснованием и подготовкой этой реформы в конце двадцатых годов XX века прекрасно справился Н.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101