— Глаза у Ленуса заблестели.
— Что — оно? — Я в некотором замешательстве.
— Не мешай слушать! — Ленус нетерпеливо отмахивается от меня и вперивает взгляд в экран.
— …недопустимая ситуация! Мы собрались здесь, чтобы помочь детям, которых незаконно арестовали работники Службы Безопасности по сфабрикованным этой же службой обвинениям…
Просто праздник какой-то! Идиоты полезли защищать засранцев! Обожаю людей с обостренным чувством справедливости! Во всяком случае — сегодня.
— И что это? — подаю я голос.
— Понятия не имею, но звучит хорошо. — Ленус удовлетворенно потирает руки.
— …это с рук не сойдет! Уже сейчас вся мировая общественность…
Мировая общественность? Вся? А вот это уже действительно весело! Значит, вся мировая общественность бросилась меня защищать. Какой я, однако, ценный для мировой общественности человек, оказывается. И кто бы мог подумать?
— …уже собираем подписи под петицией Президенту…
Праздник души и именины сердца! Подписи они собирают… Под петицией… Вот же уроды! Какие, блин, на фиг, подписи? Им не совсем понятно, что я собираюсь сделать? Точнее, что МЫ собираемся сделать? Выходит, что непонятно. Парадокс! Я собираюсь загнать эту страну в очередную революцию, а меня, вместо того чтобы утопить как котенка, услужливо выволакивают за шкирку из воды. И, похоже, выволокут.
— Ленус, сукин сын! Твоя работа?
— Ты совсем с ума сошел? — На лице у Ленуса отображается явное замешательство. — Каким образом бы я это провернул?
— Жаль, — совершенно искренне говорю я. — А выглядит эффектно. И стиль твой.
— Стиль действительно мой, — легко соглашается мой' товарищ по оружию. — А вот исполнение не мое. К сожалению.
— Тогда кто? — продолжаю я изводить Ленуса вопросами.
— Понятия не имею! — С лица Ленуса сейчас можно писать картину под названием «Сама Честность». Именно так: оба слова с большой буквы.
— Слушай, мне как-то все равно, кто это делает, но у нас появился шанс! — рявкаю я. — Давай-ка сюда своих карманных журналистов.
Карманных журналистов звать не потребовалось. Сами явились. И очень быстро. Пока Ленус возился с телефоном, в дверь постучали. Так как мой соратник был занят, открывать пошел я.
Открыл — и чуть не ослеп. Вспышки фотоаппаратов и прожекторы камер устроили ясный день из зарождающейся ночи. Мне даже выступать толком не пришлось — им нужен был я в состоянии, заморенном проклятыми варварами из СБ. Заморили меня, конечно, не там, но вид я, судя по восторженной реакции прессы, имел именно такой, какой им был нужен. Да я и не возражал. Смысла никакого: все равно не услышат.
Минут через пять шум пошел на убыль и появилась возможность услышать конкретные вопросы. Я про себя злорадно улыбнулся и приступил…
— Силен ты чушь нести! — Ленус смотрит на меня с искренним восхищением.
— А ты думал, что только ты это умеешь? — поддразниваю я приятеля. — Вынужден тебя разочаровать: и у меня, как видишь, тоже неплохо получается.
Ленус только улыбается в ответ и потягивается с видом довольного и сытого кота, которому только что посчастливилось умять литр сметаны. Честно говоря, у меня вид скорее всего точно такой же. И есть от чего. Я не совсем понимаю как, но мы спасены. «Добрый дядя», о котором я думал, на секундочку обнаружил свое присутствие. На одну маленькую такую секундочку, но обнаружил! Значит, «добрый дядя» существует и это не порождение моей паранойи. Уже хорошо. Правда, это нам ни черта не дает: я даже представить себе не могу, кто это может быть. Методом исключения можно сказать, что это не СБ. На них сейчас посыпятся все шишки. И не Президент тоже. Ему-то какой смысл? Может, полиция? Тоже нет. Полиция у нас обладает такой властью, что большего уже и желать нельзя. Но кто же тогда? Опять по кругу иду. И ничего умнее масонской ложи в голову не приходит…
А ведь ты, друг Магнус, просто обрадовался, что тебя кто-то опять ведет за ручку! Ведь перед этим ты был свято уверен, что сам такой умный. До того был уверен, что даже испугался. И сильно, надо признать, испугался, А теперь опять все хорошо: есть кто-то, кто в трудную минуту вытянет из дерьма…
Можно на это посмотреть и с другой стороны — крепкий тыл является залогом успехов на фронте. Только все это гнилые отмазки! Нравится тебе быть марионеткой. Нравится… А вот хрен! Как раз наоборот — абсолютно не нравится! Но приходится. Опять…
Тут еще один немаловажный вопрос присутствует: а если это сработал какой-то запасной вариант того же Ромуса? Я его, конечно, терпеть не могу, но в наличии мозгов ему отказать нельзя… Можно. Особенно после идиотской прокламации.
Существует еще и хитрая скотина Ленус. Мало ли что он мне говорил? Его исполнение, не его исполнение. Как говаривал мой первый батальонный: «Птицу видно по помету». А тут помет такой, что и приглядываться не надо.
Приглядываться, конечно, может, и не надо, но что мне со всем этим делать? А Ленус молодец. Далеко пойдет… если я не остановлю. Мне, чего греха таить, такая лонжа нравится. Однако начальство положено ставить в известность. А зачем, собственно? У начальства эйфория. Начальство мелет глупости по поводу смены имени. Какой смысл такое начальство о чем-нибудь уведомлять? Тем более о подготовке к возможным неприятностям? Оно же (в смысле — начальство) может и в ухо дать. И дать, заметьте, очень сильно. Чтобы не омрачал радостного настроения, да еще и в тот светлый момент, когда начальство изволит пребывать в состоянии вышеозначенной эйфории. А позже уже и признаваться как-то неудобно: то же самое начальство что-нибудь плохое подумать может. Например, что хитроумный Ленус, который так все замечательно предусмотрел, тривиально своего дорогого командующего подсиживает. Чтобы понять, что будет дальше — большого ума не надо. Так что я на месте Ленуса, будь это даже его заслуга, молчал бы в тряпочку. Чем он и занимается.
— Ленус, — подаю я голос, — а если бы это делал ты, как бы ты это все организовывал?
Вопросец, согласен, подленький. Но мне очень хочется видеть, как эта хитрая крыса будет выкручиваться.
— А я думал заняться чем-то подобным. — По лицу Ленуса видно, что у него нет абсолютно никакого желания об этом говорить. — Но позже. Недели через две. Может — через три.
— Не увиливай! — рявкаю я. — Не слышу ответа на свой вопрос!
— Да примерно так же — купил бы толпу уродов, которые бы устроили в Столице что-то подобное, и купил бы еще парочку десятков журналистов… Магнус! Неужели ты думаешь, что это моя работа?
— Я ничего не думаю, — недовольно бурчу в ответ. — Мне хочется понять, кто нас вытянул.
— Мне тоже! — Взгляд у Ленуса совершенно искренний. — Я так планировал, что гонять нас начнут где-то через месяц. Вот к тому моменту все и должно быть подготовлено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Что — оно? — Я в некотором замешательстве.
— Не мешай слушать! — Ленус нетерпеливо отмахивается от меня и вперивает взгляд в экран.
— …недопустимая ситуация! Мы собрались здесь, чтобы помочь детям, которых незаконно арестовали работники Службы Безопасности по сфабрикованным этой же службой обвинениям…
Просто праздник какой-то! Идиоты полезли защищать засранцев! Обожаю людей с обостренным чувством справедливости! Во всяком случае — сегодня.
— И что это? — подаю я голос.
— Понятия не имею, но звучит хорошо. — Ленус удовлетворенно потирает руки.
— …это с рук не сойдет! Уже сейчас вся мировая общественность…
Мировая общественность? Вся? А вот это уже действительно весело! Значит, вся мировая общественность бросилась меня защищать. Какой я, однако, ценный для мировой общественности человек, оказывается. И кто бы мог подумать?
— …уже собираем подписи под петицией Президенту…
Праздник души и именины сердца! Подписи они собирают… Под петицией… Вот же уроды! Какие, блин, на фиг, подписи? Им не совсем понятно, что я собираюсь сделать? Точнее, что МЫ собираемся сделать? Выходит, что непонятно. Парадокс! Я собираюсь загнать эту страну в очередную революцию, а меня, вместо того чтобы утопить как котенка, услужливо выволакивают за шкирку из воды. И, похоже, выволокут.
— Ленус, сукин сын! Твоя работа?
— Ты совсем с ума сошел? — На лице у Ленуса отображается явное замешательство. — Каким образом бы я это провернул?
— Жаль, — совершенно искренне говорю я. — А выглядит эффектно. И стиль твой.
— Стиль действительно мой, — легко соглашается мой' товарищ по оружию. — А вот исполнение не мое. К сожалению.
— Тогда кто? — продолжаю я изводить Ленуса вопросами.
— Понятия не имею! — С лица Ленуса сейчас можно писать картину под названием «Сама Честность». Именно так: оба слова с большой буквы.
— Слушай, мне как-то все равно, кто это делает, но у нас появился шанс! — рявкаю я. — Давай-ка сюда своих карманных журналистов.
Карманных журналистов звать не потребовалось. Сами явились. И очень быстро. Пока Ленус возился с телефоном, в дверь постучали. Так как мой соратник был занят, открывать пошел я.
Открыл — и чуть не ослеп. Вспышки фотоаппаратов и прожекторы камер устроили ясный день из зарождающейся ночи. Мне даже выступать толком не пришлось — им нужен был я в состоянии, заморенном проклятыми варварами из СБ. Заморили меня, конечно, не там, но вид я, судя по восторженной реакции прессы, имел именно такой, какой им был нужен. Да я и не возражал. Смысла никакого: все равно не услышат.
Минут через пять шум пошел на убыль и появилась возможность услышать конкретные вопросы. Я про себя злорадно улыбнулся и приступил…
— Силен ты чушь нести! — Ленус смотрит на меня с искренним восхищением.
— А ты думал, что только ты это умеешь? — поддразниваю я приятеля. — Вынужден тебя разочаровать: и у меня, как видишь, тоже неплохо получается.
Ленус только улыбается в ответ и потягивается с видом довольного и сытого кота, которому только что посчастливилось умять литр сметаны. Честно говоря, у меня вид скорее всего точно такой же. И есть от чего. Я не совсем понимаю как, но мы спасены. «Добрый дядя», о котором я думал, на секундочку обнаружил свое присутствие. На одну маленькую такую секундочку, но обнаружил! Значит, «добрый дядя» существует и это не порождение моей паранойи. Уже хорошо. Правда, это нам ни черта не дает: я даже представить себе не могу, кто это может быть. Методом исключения можно сказать, что это не СБ. На них сейчас посыпятся все шишки. И не Президент тоже. Ему-то какой смысл? Может, полиция? Тоже нет. Полиция у нас обладает такой властью, что большего уже и желать нельзя. Но кто же тогда? Опять по кругу иду. И ничего умнее масонской ложи в голову не приходит…
А ведь ты, друг Магнус, просто обрадовался, что тебя кто-то опять ведет за ручку! Ведь перед этим ты был свято уверен, что сам такой умный. До того был уверен, что даже испугался. И сильно, надо признать, испугался, А теперь опять все хорошо: есть кто-то, кто в трудную минуту вытянет из дерьма…
Можно на это посмотреть и с другой стороны — крепкий тыл является залогом успехов на фронте. Только все это гнилые отмазки! Нравится тебе быть марионеткой. Нравится… А вот хрен! Как раз наоборот — абсолютно не нравится! Но приходится. Опять…
Тут еще один немаловажный вопрос присутствует: а если это сработал какой-то запасной вариант того же Ромуса? Я его, конечно, терпеть не могу, но в наличии мозгов ему отказать нельзя… Можно. Особенно после идиотской прокламации.
Существует еще и хитрая скотина Ленус. Мало ли что он мне говорил? Его исполнение, не его исполнение. Как говаривал мой первый батальонный: «Птицу видно по помету». А тут помет такой, что и приглядываться не надо.
Приглядываться, конечно, может, и не надо, но что мне со всем этим делать? А Ленус молодец. Далеко пойдет… если я не остановлю. Мне, чего греха таить, такая лонжа нравится. Однако начальство положено ставить в известность. А зачем, собственно? У начальства эйфория. Начальство мелет глупости по поводу смены имени. Какой смысл такое начальство о чем-нибудь уведомлять? Тем более о подготовке к возможным неприятностям? Оно же (в смысле — начальство) может и в ухо дать. И дать, заметьте, очень сильно. Чтобы не омрачал радостного настроения, да еще и в тот светлый момент, когда начальство изволит пребывать в состоянии вышеозначенной эйфории. А позже уже и признаваться как-то неудобно: то же самое начальство что-нибудь плохое подумать может. Например, что хитроумный Ленус, который так все замечательно предусмотрел, тривиально своего дорогого командующего подсиживает. Чтобы понять, что будет дальше — большого ума не надо. Так что я на месте Ленуса, будь это даже его заслуга, молчал бы в тряпочку. Чем он и занимается.
— Ленус, — подаю я голос, — а если бы это делал ты, как бы ты это все организовывал?
Вопросец, согласен, подленький. Но мне очень хочется видеть, как эта хитрая крыса будет выкручиваться.
— А я думал заняться чем-то подобным. — По лицу Ленуса видно, что у него нет абсолютно никакого желания об этом говорить. — Но позже. Недели через две. Может — через три.
— Не увиливай! — рявкаю я. — Не слышу ответа на свой вопрос!
— Да примерно так же — купил бы толпу уродов, которые бы устроили в Столице что-то подобное, и купил бы еще парочку десятков журналистов… Магнус! Неужели ты думаешь, что это моя работа?
— Я ничего не думаю, — недовольно бурчу в ответ. — Мне хочется понять, кто нас вытянул.
— Мне тоже! — Взгляд у Ленуса совершенно искренний. — Я так планировал, что гонять нас начнут где-то через месяц. Вот к тому моменту все и должно быть подготовлено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90