И вот тебе на: приходится учиться снова. Это, пожалуй, то, чего я бы предпочел избежать, но боюсь, что не получится. Сегодня последний день лета, а завтра… А завтра я, как последний дурак, иду во второй класс. Какая же Альтус скотина! Вот так взять и подставить ни в чем не повинного человека. Впрочем, относительно ни в чем не повинного — это я, кажется, загнул. Но по мне лучше уж каторга, чем возвращаться в эту гадючню, которую по непонятной мне причине называют лучшими годами жизни. Но каторга мне не светила в любом случае, значит, придется идти учиться… Интересно, а что мне делать, если спросят, что я проходил в прошлом году? Что проходили мои будущие одноклассники — я догадываюсь. А что проходил я? Подготовку к перевороту? Было бы интересно так ответить. Еще интереснее посмотреть на реакцию окружающих. Или не очень? В смысле, не очень интересная реакция будет. Какая разница, если я ничего подобного все равно не скажу? Я буду прилежно учиться писать и считать. Если со счетом проблем не должно быть, то вот с письмом… почерк у меня ужасный! Кстати, злые языки утверждают, что по этому самому почерку очень даже несложно выявить человека. Точнее, не выявить, а определить: именно этот человек писал те или иные документы или это делал не он. А что будет, если кто-то додумается направить мои «произведения» на графологическую экспертизу? Только бред это полный. Кому интересен восьмилетний сопляк? Вроде никому. Но я вот валяюсь без сна на кровати в своей комнате. Уже второй час ночи, а глаза и не думают закрываться. Чего я опять себя накручиваю? Я ведь все лето даже не вспоминал обо всех этих дурацких самокопаниях. Жизнерадостно лазил по деревьям, зарывался в песок по самые уши, дрался со сверстниками…
Одна из таких потасовок закончилась очень нехорошо. Десятилетний ублюдок, который решил, что ему можно все только по той причине, что он старше меня на два года, попробовал накрутить мне уши. Теперь он очень серьезно лечит свое мужское достоинство: мой маленький рост дал мне очень большое преимущество — схватить его за гениталии и резко дернуть вниз оказалось делом плевым. Потом, естественно, был длительный «разбор полетов». На вопрос дурака участкового я ответил, что этому приему меня научил отец, а когда этот придурок начал недобро коситься на Алуса, я объяснил, что речь идет о НАСТОЯЩЕМ моем отце. Он сразу успокоился и порекомендовал так больше не делать. И тут меня прорвало. Я озверел настолько, что забыл о том, сколько мне лет и кто я. Думаю, что бедный легавый потом не одни сутки в себя приходил. Голос мой перешел на свистящий шепот, и я этим самым свистящим шепотом порекомендовал мусору лучше следить за малолетними ублюдками, которые позволяют себе пытаться крутить уши младшим только по той причине, что сами выше ростом. А ежели таковое повторится в дальнейшем, то я торжественно обещаю, что оборву гаденышу яйца полностью. И это будет справедливо и правильно, так как такая мразь не имеет права на потомство. Когда моя тирада закончилась, вид у участкового был пришибленный. Папаша пострадавшего попытался что-то вякнуть, но тут Алус неожиданно меня поддержал. Он очень вежливо поинтересовался, а не будет ли многоуважаемый оппонент любезен настолько, что объяснит: по какой причине его чадо пытается обижать младших? При этих словах я с трудом подавил улыбку, а мой приемный отец продолжил: если он, Алус, еще раз услышит о чем-то подобном, то не поленится собственноручно надрать уши сначала отпрыску, а потом и папаше, который не в состоянии объяснить своему туповатому чаду, что младших обижать нехорошо.
Да, весело было. Но я был шокирован, только придя домой. Алус зашел в мою комнату, запер за собой дверь и уселся на стул. Я валялся на кровати, готовясь получить порцию нравоучений. Он внимательно на меня посмотрел и вдруг выдал: «Я хочу, чтобы ты знал, Санис, — ты поступил совершенно правильно, и я тебя полностью поддерживаю. В следующий раз этому мерзавцу повадно не будет». После чего резко встал и вышел. Вот и пойми после такого этих взрослых! А я-то думал… Я даже не знаю, чего я ожидал. Наверное, длительной лекции на тему «как нехорошо калечить людей». А вот хрен. После этого я очень зауважал Алуса. И было за что.
Перебирая в памяти события минувшего лета, я пытаюсь себя успокоить. Но ничего не получается. Школа — это школа. И там такие варианты могут и не сработать. Особенно если дегенерату будет не десять, а шестнадцать. Впрочем, для таких уродов тоже есть свои методы воздействия, но об этом думать не хочется. Вообще уже ни о чем думать не хочется. По-моему, я засыпаю. Ну наконец-то!
Школа — трехэтажное здание из когда-то красного кирпича — бурлит от пришедших на учебу учеников. Старшеклассники шушукаются, воровато оглядываясь по сторонам. Мне кажется, что эти разгильдяи договариваются, каким бы образом получше отметить начало учебного года. Малышня (к которой и я принадлежу) жизнерадостно носится по школьному двору, норовя сбить кого-нибудь с ног. Но это развлечение мне недоступно. Пока недоступно, ведь я здесь никого еще не знаю. И честно говоря, нет ни малейшего желания знакомиться: школа, в которую меня решили отдать, является элитарной, а это значит, что количество задранных носов на квадратный метр здесь значительно превышает допустимую норму. Задранные носы мне не нравятся, и я всегда стремлюсь привести их в надлежащее положение. Иногда — не совсем без рукоприкладства. Точнее — совсем не без рукоприкладства… Тьфу ты черт! Мне опять не по себе, и я начинаю заметно нервничать. Пора брать себя в руки: учителя уже нетерпеливо одергивают наиболее разбушевавшихся, и водоворот из детей медленно приобретает подобие строя. Скоро начнется линейка, посвященная…
— …торжественная линейка, посвященная началу нового учебного года! Слово предоставляется директору школы…
Имя директора я прослушал. Ничего, если здесь обучаются такие же дегенераты, как обитают у меня во дворе, то познакомимся мы с ним очень быстро. А если нет — то и нечего себе голову лишними глупостями забивать. Правильно?
Директор разглагольствует уже минут двадцать. Речь пафосная и пустая. Как все знакомо! Ничего не меняется. Интересно, а если его, к примеру, переместить лет на двадцать назад в ту же школу, кто-нибудь бы разницу заметил? Или школьники бы, как и сейчас, обсуждали, как провели лето, и плевали на тот пустопорожний бред, которым их пыжится осчастливить этот осел?
Линейка между тем, похоже, подходит к концу. Тем лучше. Жизнерадостно-расфуфыренные классные руководители начинают разводить деточек по классам, предварительно построив парами и заставив взяться за ручки. Во развлекуха! В армии, значит, тоже в колонну по два строят, но за ручки держаться противопоказано — не так поймут, а здесь — даже приветствуется!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Одна из таких потасовок закончилась очень нехорошо. Десятилетний ублюдок, который решил, что ему можно все только по той причине, что он старше меня на два года, попробовал накрутить мне уши. Теперь он очень серьезно лечит свое мужское достоинство: мой маленький рост дал мне очень большое преимущество — схватить его за гениталии и резко дернуть вниз оказалось делом плевым. Потом, естественно, был длительный «разбор полетов». На вопрос дурака участкового я ответил, что этому приему меня научил отец, а когда этот придурок начал недобро коситься на Алуса, я объяснил, что речь идет о НАСТОЯЩЕМ моем отце. Он сразу успокоился и порекомендовал так больше не делать. И тут меня прорвало. Я озверел настолько, что забыл о том, сколько мне лет и кто я. Думаю, что бедный легавый потом не одни сутки в себя приходил. Голос мой перешел на свистящий шепот, и я этим самым свистящим шепотом порекомендовал мусору лучше следить за малолетними ублюдками, которые позволяют себе пытаться крутить уши младшим только по той причине, что сами выше ростом. А ежели таковое повторится в дальнейшем, то я торжественно обещаю, что оборву гаденышу яйца полностью. И это будет справедливо и правильно, так как такая мразь не имеет права на потомство. Когда моя тирада закончилась, вид у участкового был пришибленный. Папаша пострадавшего попытался что-то вякнуть, но тут Алус неожиданно меня поддержал. Он очень вежливо поинтересовался, а не будет ли многоуважаемый оппонент любезен настолько, что объяснит: по какой причине его чадо пытается обижать младших? При этих словах я с трудом подавил улыбку, а мой приемный отец продолжил: если он, Алус, еще раз услышит о чем-то подобном, то не поленится собственноручно надрать уши сначала отпрыску, а потом и папаше, который не в состоянии объяснить своему туповатому чаду, что младших обижать нехорошо.
Да, весело было. Но я был шокирован, только придя домой. Алус зашел в мою комнату, запер за собой дверь и уселся на стул. Я валялся на кровати, готовясь получить порцию нравоучений. Он внимательно на меня посмотрел и вдруг выдал: «Я хочу, чтобы ты знал, Санис, — ты поступил совершенно правильно, и я тебя полностью поддерживаю. В следующий раз этому мерзавцу повадно не будет». После чего резко встал и вышел. Вот и пойми после такого этих взрослых! А я-то думал… Я даже не знаю, чего я ожидал. Наверное, длительной лекции на тему «как нехорошо калечить людей». А вот хрен. После этого я очень зауважал Алуса. И было за что.
Перебирая в памяти события минувшего лета, я пытаюсь себя успокоить. Но ничего не получается. Школа — это школа. И там такие варианты могут и не сработать. Особенно если дегенерату будет не десять, а шестнадцать. Впрочем, для таких уродов тоже есть свои методы воздействия, но об этом думать не хочется. Вообще уже ни о чем думать не хочется. По-моему, я засыпаю. Ну наконец-то!
Школа — трехэтажное здание из когда-то красного кирпича — бурлит от пришедших на учебу учеников. Старшеклассники шушукаются, воровато оглядываясь по сторонам. Мне кажется, что эти разгильдяи договариваются, каким бы образом получше отметить начало учебного года. Малышня (к которой и я принадлежу) жизнерадостно носится по школьному двору, норовя сбить кого-нибудь с ног. Но это развлечение мне недоступно. Пока недоступно, ведь я здесь никого еще не знаю. И честно говоря, нет ни малейшего желания знакомиться: школа, в которую меня решили отдать, является элитарной, а это значит, что количество задранных носов на квадратный метр здесь значительно превышает допустимую норму. Задранные носы мне не нравятся, и я всегда стремлюсь привести их в надлежащее положение. Иногда — не совсем без рукоприкладства. Точнее — совсем не без рукоприкладства… Тьфу ты черт! Мне опять не по себе, и я начинаю заметно нервничать. Пора брать себя в руки: учителя уже нетерпеливо одергивают наиболее разбушевавшихся, и водоворот из детей медленно приобретает подобие строя. Скоро начнется линейка, посвященная…
— …торжественная линейка, посвященная началу нового учебного года! Слово предоставляется директору школы…
Имя директора я прослушал. Ничего, если здесь обучаются такие же дегенераты, как обитают у меня во дворе, то познакомимся мы с ним очень быстро. А если нет — то и нечего себе голову лишними глупостями забивать. Правильно?
Директор разглагольствует уже минут двадцать. Речь пафосная и пустая. Как все знакомо! Ничего не меняется. Интересно, а если его, к примеру, переместить лет на двадцать назад в ту же школу, кто-нибудь бы разницу заметил? Или школьники бы, как и сейчас, обсуждали, как провели лето, и плевали на тот пустопорожний бред, которым их пыжится осчастливить этот осел?
Линейка между тем, похоже, подходит к концу. Тем лучше. Жизнерадостно-расфуфыренные классные руководители начинают разводить деточек по классам, предварительно построив парами и заставив взяться за ручки. Во развлекуха! В армии, значит, тоже в колонну по два строят, но за ручки держаться противопоказано — не так поймут, а здесь — даже приветствуется!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90