– Ускоренная, но естественная.
Темные глаза Рейни в изумлении распахнулись. Склонившись к самой земле, она всматривалась в странное мельтешение травинок.
– Цветы и травы растут и сменяются так быстро, что новые прорастают прямо в скорлупе увядающих прежних воплощений. Вот отчего эта рябь в безветрии!
Мултани никогда не сомневался в сообразительности Рейни.
– Гниение – это поражение, – сухо пояснил он. – Здесь все происходит с одобрения и по желанию Явимайи. – Он кивнул на продолжающие падать деревья. – Лес растет и уступает место новым поколениям во много раз быстрее обычного, создавая для вас запасы сырья. Не только Урза Мироходец ненавидит Фирексию.
Толарианка понимающе кивнула.
– Приятно сознавать, что у нас есть союзники, – сказала она. – И передай Явимайе, что мы ценим его дар.
Натянуто улыбнувшись, Мултани напомнил себе, что Рейни техник, а не знаток лесной жизни. Он допустил в свои слова только легчайшую иронию:
– Ты плохо слушала Шаиру, Рейни. С тобой сейчас говорит сам лес.
Рофеллос проворно огляделся по сторонам. Он еще ощущал на себе чужой взгляд, ставший почти привычным; взгляд, следивший за каждым его движением, паутинкой щекочущий кожу. Рука сама ползла поближе к рукояти меча, глаза обшаривали землю и деревья вокруг, нос втягивал воздух, полный незнакомых запахов. Опасность таилась повсюду, и он был напряжен, как струна.
С разрешения Мултани молодой эльф углубился в лес. Рофеллосу не терпелось разведать места, которые на много лет станут его домом. Ему хотелось покататься в палой листве, ступить на тропы, куда не ступал еще ни один Лановар, разрисовать лицо соком неизвестных лесных ягод. Так для него земля становилась своей, он познавал ее всем телом, всем существом. Народ воинов, Лановары жили и умирали, повинуясь тихому голосу природы, и Рофеллос не собирался позволить Явимайе заглушить его. Да, сейчас он посланец, но воином он всегда был, им и останется. И эльф уже чувствовал, что Явимайя распознал и одобрил эту мысль.
Но инстинкт предупреждал об угрозе. Кто-то следил за ним, шел по следу, и этот кто-то оказался лучшим охотником, чем Рофеллос. Мултани? Может быть. Но тогда он напрасно шутит такие шутки с вольным эльфом. Его губы растянулись в хищной усмешке, а глаза метались, выискивая тайники, где мог бы скрываться враг. И все время казалось, что стоит обернуться чуть быстрей, всмотреться чуть пристальней – и невидимый мучитель объявится на глаза.
Что– то мягко погладило его сзади по шее. Рофеллос развернулся, в прыжке выхватывая меч, и едва успел остановить замах прежде, чем клинок ударил в ствол стоявшего за спиной дерева.
– Кто здесь? – выкрикнул Рофеллос и тут же пожалел об этом. Так открыто выдавать себя позволительно только в дружественной стране. Ответом ему было молчание.
Рофеллос попятился, до боли в глазах вглядываясь в листву и чащу подлеска. Никого. Тогда эльф развернулся и устремился вперед широким шагом, каким мог двигаться без устали день, ночь и еще полдня. Он должен оторваться от этого преследователя.
Но за каждым его движением следил невидимый взгляд, пробиравшийся все глубже и глубже в сознание Лановара.
Глава 5
Даввол шагнул в темное сияние портала. Говорун, оторвавший его от работы, следовал за ним по пятам.
Горячий воздух опалил кожу и, ворвавшись в легкие кислой масляной вонью, заставил Даввола упасть на колени. Зарево, вырывавшееся из огромных домен, освещало вечную ночь Четвертой Сферы адским ржавым светом, в котором кружили черные хлопья окалины. С изнанки третьего уровня, переплетением труб и проводов заменявшей небо, мелким дождем моросила остывающая смазка. Листовая сталь, на которую опустился Даввол, была раскалена, как противень в духовке. Броня коракианца мгновенно нагрелась, и ему пришлось вскочить на ноги, чтобы не изжариться заживо.
Невдалеке, среди пляшущих языков пламени и жирных клубов чада, двигалась тень фирексийца. Давволу припомнились чудовища из коракианских сказок – скелеты рук, голый череп и страшная ухмылка острых стальных зубов. Когда фирексиец приблизился, на нем стали видны полосы гибкой стали, то и дело переползающие на новое место. Собственно, это живое одеяние составляло единое целое с телом чудовища. Безусловно, Давволу еще не доводилось встречаться со столь могущественным созданием. Какое величие! Коракианец задрожал, колени его обмякли, и он снова рухнул на четвереньки, склоняясь перед смертоносной властью. Могучий фирексиец проскрежетал что-то на своем языке, обращаясь к говоруну.
– Я Кроаг, член Внутреннего Круга, – перевел тот, лязгая на каждом слове. – Тебе не нравится наш мир, Даввол?
Коракианец заставил себя выпрямить спину, растирая руки, уже вспухшие волдырями ожогов.
«С болью можно совладать, – твердил он себе, проклиная свою бессильную плоть. – Со страхом можно совладать».
– Ваш мир представляется мне совершенным, – объявил он. – Но мое тело слишком слабо. – Даввол припомнил фирексийский термин, относящийся к живым организмам, еще не дополненным механическими приспособлениями: – Неукомплектованно.
По крайней мере, его тело больше не умирало. Хотя бы этим вознаградили его фирексийцы за сорок лет верной службы. Не много, но все же он уже прожил больше срока, отведенного обычному коракианцу. И все эти годы прослужил в поисковой команде, наводя ее на тайники, где хранились древние механизмы.
Снова шипение и скрежет.
– Я избрал тебя для службы замыслам всевышнего. Ты последуешь за мной.
Кроаг воздел тонкую руку, обвитую металлическими зажимами и проводами, подзывая соплеменника из тени за спиной.
Новое чудище тащило на себе вторую переноску, и его пальцы уже устанавливали камни в порядке, необходимом для перехода в новый мир. Затем оно опустило устройство на землю, и над ним засветился открытый портал.
В горле коракианца пересохло, и он больно сглотнул. Его вызывает всевышний? Сам темный бог Фирексии? До сих пор его ни разу не допускали далее Второй Сферы, а сегодня Четвертая едва не прикончила его. Неужели Кроаг ведет его еще глубже? Если они добиваются его смерти, почему просто не отправить в чан для сырья? Чем он заслужил такие муки? Собрав жалкие остатки храбрости, на подгибающихся ногах Даввол шагнул вслед за Кроагом. Бежать все равно было некуда. Он всецело принадлежал фирексийцам, они с самого начала ясно дали понять это, хотя сами не спешили исполнять свои обещания. Да, сохранили жизнь, но что дальше? Где обещанные усовершенствования? Кроаг уже скрылся в портале, и Даввол неимоверным усилием заставил себя сделать последний шаг в проем… и в новый мир.
В сравнении с Четвертой Сферой Фирексии это был рай. Кроаг, Даввол и говорун стояли посреди кратера потухшего вулкана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Темные глаза Рейни в изумлении распахнулись. Склонившись к самой земле, она всматривалась в странное мельтешение травинок.
– Цветы и травы растут и сменяются так быстро, что новые прорастают прямо в скорлупе увядающих прежних воплощений. Вот отчего эта рябь в безветрии!
Мултани никогда не сомневался в сообразительности Рейни.
– Гниение – это поражение, – сухо пояснил он. – Здесь все происходит с одобрения и по желанию Явимайи. – Он кивнул на продолжающие падать деревья. – Лес растет и уступает место новым поколениям во много раз быстрее обычного, создавая для вас запасы сырья. Не только Урза Мироходец ненавидит Фирексию.
Толарианка понимающе кивнула.
– Приятно сознавать, что у нас есть союзники, – сказала она. – И передай Явимайе, что мы ценим его дар.
Натянуто улыбнувшись, Мултани напомнил себе, что Рейни техник, а не знаток лесной жизни. Он допустил в свои слова только легчайшую иронию:
– Ты плохо слушала Шаиру, Рейни. С тобой сейчас говорит сам лес.
Рофеллос проворно огляделся по сторонам. Он еще ощущал на себе чужой взгляд, ставший почти привычным; взгляд, следивший за каждым его движением, паутинкой щекочущий кожу. Рука сама ползла поближе к рукояти меча, глаза обшаривали землю и деревья вокруг, нос втягивал воздух, полный незнакомых запахов. Опасность таилась повсюду, и он был напряжен, как струна.
С разрешения Мултани молодой эльф углубился в лес. Рофеллосу не терпелось разведать места, которые на много лет станут его домом. Ему хотелось покататься в палой листве, ступить на тропы, куда не ступал еще ни один Лановар, разрисовать лицо соком неизвестных лесных ягод. Так для него земля становилась своей, он познавал ее всем телом, всем существом. Народ воинов, Лановары жили и умирали, повинуясь тихому голосу природы, и Рофеллос не собирался позволить Явимайе заглушить его. Да, сейчас он посланец, но воином он всегда был, им и останется. И эльф уже чувствовал, что Явимайя распознал и одобрил эту мысль.
Но инстинкт предупреждал об угрозе. Кто-то следил за ним, шел по следу, и этот кто-то оказался лучшим охотником, чем Рофеллос. Мултани? Может быть. Но тогда он напрасно шутит такие шутки с вольным эльфом. Его губы растянулись в хищной усмешке, а глаза метались, выискивая тайники, где мог бы скрываться враг. И все время казалось, что стоит обернуться чуть быстрей, всмотреться чуть пристальней – и невидимый мучитель объявится на глаза.
Что– то мягко погладило его сзади по шее. Рофеллос развернулся, в прыжке выхватывая меч, и едва успел остановить замах прежде, чем клинок ударил в ствол стоявшего за спиной дерева.
– Кто здесь? – выкрикнул Рофеллос и тут же пожалел об этом. Так открыто выдавать себя позволительно только в дружественной стране. Ответом ему было молчание.
Рофеллос попятился, до боли в глазах вглядываясь в листву и чащу подлеска. Никого. Тогда эльф развернулся и устремился вперед широким шагом, каким мог двигаться без устали день, ночь и еще полдня. Он должен оторваться от этого преследователя.
Но за каждым его движением следил невидимый взгляд, пробиравшийся все глубже и глубже в сознание Лановара.
Глава 5
Даввол шагнул в темное сияние портала. Говорун, оторвавший его от работы, следовал за ним по пятам.
Горячий воздух опалил кожу и, ворвавшись в легкие кислой масляной вонью, заставил Даввола упасть на колени. Зарево, вырывавшееся из огромных домен, освещало вечную ночь Четвертой Сферы адским ржавым светом, в котором кружили черные хлопья окалины. С изнанки третьего уровня, переплетением труб и проводов заменявшей небо, мелким дождем моросила остывающая смазка. Листовая сталь, на которую опустился Даввол, была раскалена, как противень в духовке. Броня коракианца мгновенно нагрелась, и ему пришлось вскочить на ноги, чтобы не изжариться заживо.
Невдалеке, среди пляшущих языков пламени и жирных клубов чада, двигалась тень фирексийца. Давволу припомнились чудовища из коракианских сказок – скелеты рук, голый череп и страшная ухмылка острых стальных зубов. Когда фирексиец приблизился, на нем стали видны полосы гибкой стали, то и дело переползающие на новое место. Собственно, это живое одеяние составляло единое целое с телом чудовища. Безусловно, Давволу еще не доводилось встречаться со столь могущественным созданием. Какое величие! Коракианец задрожал, колени его обмякли, и он снова рухнул на четвереньки, склоняясь перед смертоносной властью. Могучий фирексиец проскрежетал что-то на своем языке, обращаясь к говоруну.
– Я Кроаг, член Внутреннего Круга, – перевел тот, лязгая на каждом слове. – Тебе не нравится наш мир, Даввол?
Коракианец заставил себя выпрямить спину, растирая руки, уже вспухшие волдырями ожогов.
«С болью можно совладать, – твердил он себе, проклиная свою бессильную плоть. – Со страхом можно совладать».
– Ваш мир представляется мне совершенным, – объявил он. – Но мое тело слишком слабо. – Даввол припомнил фирексийский термин, относящийся к живым организмам, еще не дополненным механическими приспособлениями: – Неукомплектованно.
По крайней мере, его тело больше не умирало. Хотя бы этим вознаградили его фирексийцы за сорок лет верной службы. Не много, но все же он уже прожил больше срока, отведенного обычному коракианцу. И все эти годы прослужил в поисковой команде, наводя ее на тайники, где хранились древние механизмы.
Снова шипение и скрежет.
– Я избрал тебя для службы замыслам всевышнего. Ты последуешь за мной.
Кроаг воздел тонкую руку, обвитую металлическими зажимами и проводами, подзывая соплеменника из тени за спиной.
Новое чудище тащило на себе вторую переноску, и его пальцы уже устанавливали камни в порядке, необходимом для перехода в новый мир. Затем оно опустило устройство на землю, и над ним засветился открытый портал.
В горле коракианца пересохло, и он больно сглотнул. Его вызывает всевышний? Сам темный бог Фирексии? До сих пор его ни разу не допускали далее Второй Сферы, а сегодня Четвертая едва не прикончила его. Неужели Кроаг ведет его еще глубже? Если они добиваются его смерти, почему просто не отправить в чан для сырья? Чем он заслужил такие муки? Собрав жалкие остатки храбрости, на подгибающихся ногах Даввол шагнул вслед за Кроагом. Бежать все равно было некуда. Он всецело принадлежал фирексийцам, они с самого начала ясно дали понять это, хотя сами не спешили исполнять свои обещания. Да, сохранили жизнь, но что дальше? Где обещанные усовершенствования? Кроаг уже скрылся в портале, и Даввол неимоверным усилием заставил себя сделать последний шаг в проем… и в новый мир.
В сравнении с Четвертой Сферой Фирексии это был рай. Кроаг, Даввол и говорун стояли посреди кратера потухшего вулкана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68