— скорее для виду, упирался Ковальский. — Вы только представьте, что произойдет, если уволить всех федералов. Страну захлестнет экстремизм!
— Вне сомнения, — разводил руками Пендельсон. — Потому что они навязали игру, в которую вынуждены играть мы все. А тебе не приходило в голову, что любое государство вполне способно обойтись небольшой пограничной службой? А для решения внутренних проблем нужны судебная система и немногочисленная полиция, втрое меньше, чем сейчас.
— И что бы с нами стало? Мы боялись бы выходить на улицу?
— Юджин, мы не обсуждаем проблемы уличной преступности. Помните, с чего я начал? Первые поселки землепашцев со старейшинами во главе. Вождей, самых уважаемых и мудрых, выбирал народ. И до той поры, пока эти должности оставались действительно выборными, преступность была минимальной. Возможно, в те времена рубили руки, а скорее — головы, я не знаю, я не историк. Но с того момента, как вожди начали окружать себя спецслужбами, многое изменилось. И в первую очередь, сама избирательная система. Закон Паркинсона применим в равной степени к гражданскому чиновнику и ко всем бесноватым стервятникам. Они воспроизводят друг друга со скоростью гидры и успешно придумывают себе занятия.
— Но что же делать?
— Менять законы. Менять меру ответственности за преступления.
— Боже мой, Джек, вы ратуете за диктатуру?
— Юджин, ты не задумывался, почему до сих пор, несмотря на все достижения разума, так сильна вера? — Вместо ответа, Пендельсон, как всегда, раскрошил сигару. — Когда я говорю «вера», я подразумеваю высшую справедливость. Мы все ее чувствуем, иногда даже можем выразить словами. Миллионы людей, Юджин, не верят в загробную жизнь, но ищут сверхъестественную силу, потому что, в конечном счете, государство защищает их неохотно. Государство защищает себя. С тех самых пор, как первый вождь согласился платить бездельникам за укрепление порядка…
А теперь о справедливости и о порядке пытался рассуждать Пеликан. Юджин слушал его и внутренне усмехался. Не так давно этот человек обещал выбить ему глаз, а теперь лежит, безоружный и жалкий, как и оба его подопечных. Ковальский, хоть и не мог этого проверить, подозревал, что Лиса в свой кружок они допускали. Лис последний час валялся в беспамятстве или же умело притворялся…
Они допустили ошибку, что не экранировали свои мозги заранее. Они не знали, что Инна услышит их так далеко. Поэтому русских ждали. Роберт даже вооружился пулеметом, хотя вряд ли попал бы в кого-нибудь. Оружие, к счастью, не понадобилось. Инка их просто отключила, всех троих. А теперь Пеликан немного очухался и порывался взывать к справедливости.
Смешные людишки. Но, к сожалению, Пендельсон был прав, эти смешные людишки еще очень и очень могли пригодиться. И если уж выбирать между американцами и русскими, Юджин предпочел бы русских. По крайней мере этих русских он знал лично.
Они могли пригодиться, потому что так сказала Инна. Потому что незадолго до появления Пеликана с Ковальским связался шеф проекта. Юджин выслушал Юханссона с нарастающим изумлением. Сначала он ничему не поверил, но после слова Большого Ю. подтвердил Большой Д., который находился в компании Юханссона. Ковальский попытался организовать нечто вроде конференции, чтобы Инна и Роберт могли поучаствовать. Однако английский Инны был хорош разве что для общения с Пенчо, но не с Юханссоном. А Кон вообще не понимал ни слова. Ковальскому пришлось переводить. Он переводил и с беспокойством посматривал на оцелота, который как раз явился за очередной порцией мяса. Лошадей пришлось увести на полянку: чувствуя запах хищника, они становились совершенно неуправляемыми. Дуська, впрочем, вела себя смирно и никаких признаков интеллекта не проявляла. Большая пятнистая кошка, довольно злая и пугливая, только и всего. Кон с грозным видом переводил ствол с одного пленника на другого.
— Кошек это не коснется, — сказал Юханссон. — Скорее всего, не коснется…
— Что вы чувствуете? — спросила Инна.
Она была вынуждена оставить свою медитацию и целиком переключилась на общую беседу.
— Сложно сказать… — шеф проекта помялся. — Я чувствую себя намного моложе. Кроме того… Кроме того, нам всё труднее управлять своими эмоциями.
Ковальский перевел и переглянулся с Робертом. Это было что-то новое. Их обоих эмоциональная сфера совершенно не беспокоила. Напротив, последние сутки Юджин был уравновешен, как никогда ранее.
— Мистер Ковальский, я вас не обвиняю, — Юханссон тяжело вздохнул. — Но мы считаем, что на вас лежит большая доля ответственности за то, что случилось на базе. К счастью, все, кто участвовал в последнем эксперименте Пендельсона, пришли в себя. Но профессор отказывается с нами разговаривать, мы даже не знаем, где он. Поскольку я не могу его найти, я спрашиваю вас — какого черта вы обманули меня относительно Тенесси и его погибших крыс? Вы понимаете, о чем я говорю? Оказывается, вы втайне от меня уже предпринимали подобную попытку! Об этом Пендельсон рассказал сам, так что, пожалуйста, не отпирайтесь. Вы вместе заварили эту кашу, теперь, кроме вас, бороться с последствиями некому! Профессор совершенно вышел из-под контроля, ведет себя как мальчишка! Можно прикончить шимпанзе, мистер Ковальский, но нельзя убить миллиарды крыс! Что вы молчите?
— Крысы не выдержат…
Юджин растерялся. Юханссон никогда не был таким бешеным. И дело не только в Пендельсоне и выдумках насчет крыс, Юханссон никогда не изъяснялся настолько темпераментно и сумбурно. Изменились даже интонации. Юджин чувствовал, что патрон не может усидеть на месте. Тимоти проглатывал слова, он подпрыгивал и жестикулировал, помогая себе руками. Его нервные телодвижения ощущались даже на расстоянии. И это старый служака Юханссон, всегда молчаливый и замкнутый! Ковальский видел многих, прошедших через круг, реакции у людей были разные, но не звериные.
— В это сложно поверить, — чувствовалось, что Большой Д. хочет сгладить накал страстей, — но город буквально стоит на ушах. Мы с Тимоти находимся на крыше мэрии и наблюдаем страшные вещи.
— Убийства?
— Нет. Явного насилия мы не видели, но многие жители… как бы это помягче сказать… перенимают повадки обезьян.
— У кого психика послабее! — резко добавил Большой Ю. — Многие люди ведут себя вполне адекватно.
— Признаюсь, мне тоже непросто держать себя в руках, — продолжал полковник. — Постоянно хочется есть и… Можете это не переводить, но мне постоянно хочется женщину.
— Это я поняла, — очень серьезно вставила Инна.
— Прямо напротив толпа опустошает продовольственный магазин, — Большой Д. словно вел репортаж с футбольного матча. — Это студенты, но мы видели и нескольких полицейских.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
— Вне сомнения, — разводил руками Пендельсон. — Потому что они навязали игру, в которую вынуждены играть мы все. А тебе не приходило в голову, что любое государство вполне способно обойтись небольшой пограничной службой? А для решения внутренних проблем нужны судебная система и немногочисленная полиция, втрое меньше, чем сейчас.
— И что бы с нами стало? Мы боялись бы выходить на улицу?
— Юджин, мы не обсуждаем проблемы уличной преступности. Помните, с чего я начал? Первые поселки землепашцев со старейшинами во главе. Вождей, самых уважаемых и мудрых, выбирал народ. И до той поры, пока эти должности оставались действительно выборными, преступность была минимальной. Возможно, в те времена рубили руки, а скорее — головы, я не знаю, я не историк. Но с того момента, как вожди начали окружать себя спецслужбами, многое изменилось. И в первую очередь, сама избирательная система. Закон Паркинсона применим в равной степени к гражданскому чиновнику и ко всем бесноватым стервятникам. Они воспроизводят друг друга со скоростью гидры и успешно придумывают себе занятия.
— Но что же делать?
— Менять законы. Менять меру ответственности за преступления.
— Боже мой, Джек, вы ратуете за диктатуру?
— Юджин, ты не задумывался, почему до сих пор, несмотря на все достижения разума, так сильна вера? — Вместо ответа, Пендельсон, как всегда, раскрошил сигару. — Когда я говорю «вера», я подразумеваю высшую справедливость. Мы все ее чувствуем, иногда даже можем выразить словами. Миллионы людей, Юджин, не верят в загробную жизнь, но ищут сверхъестественную силу, потому что, в конечном счете, государство защищает их неохотно. Государство защищает себя. С тех самых пор, как первый вождь согласился платить бездельникам за укрепление порядка…
А теперь о справедливости и о порядке пытался рассуждать Пеликан. Юджин слушал его и внутренне усмехался. Не так давно этот человек обещал выбить ему глаз, а теперь лежит, безоружный и жалкий, как и оба его подопечных. Ковальский, хоть и не мог этого проверить, подозревал, что Лиса в свой кружок они допускали. Лис последний час валялся в беспамятстве или же умело притворялся…
Они допустили ошибку, что не экранировали свои мозги заранее. Они не знали, что Инна услышит их так далеко. Поэтому русских ждали. Роберт даже вооружился пулеметом, хотя вряд ли попал бы в кого-нибудь. Оружие, к счастью, не понадобилось. Инка их просто отключила, всех троих. А теперь Пеликан немного очухался и порывался взывать к справедливости.
Смешные людишки. Но, к сожалению, Пендельсон был прав, эти смешные людишки еще очень и очень могли пригодиться. И если уж выбирать между американцами и русскими, Юджин предпочел бы русских. По крайней мере этих русских он знал лично.
Они могли пригодиться, потому что так сказала Инна. Потому что незадолго до появления Пеликана с Ковальским связался шеф проекта. Юджин выслушал Юханссона с нарастающим изумлением. Сначала он ничему не поверил, но после слова Большого Ю. подтвердил Большой Д., который находился в компании Юханссона. Ковальский попытался организовать нечто вроде конференции, чтобы Инна и Роберт могли поучаствовать. Однако английский Инны был хорош разве что для общения с Пенчо, но не с Юханссоном. А Кон вообще не понимал ни слова. Ковальскому пришлось переводить. Он переводил и с беспокойством посматривал на оцелота, который как раз явился за очередной порцией мяса. Лошадей пришлось увести на полянку: чувствуя запах хищника, они становились совершенно неуправляемыми. Дуська, впрочем, вела себя смирно и никаких признаков интеллекта не проявляла. Большая пятнистая кошка, довольно злая и пугливая, только и всего. Кон с грозным видом переводил ствол с одного пленника на другого.
— Кошек это не коснется, — сказал Юханссон. — Скорее всего, не коснется…
— Что вы чувствуете? — спросила Инна.
Она была вынуждена оставить свою медитацию и целиком переключилась на общую беседу.
— Сложно сказать… — шеф проекта помялся. — Я чувствую себя намного моложе. Кроме того… Кроме того, нам всё труднее управлять своими эмоциями.
Ковальский перевел и переглянулся с Робертом. Это было что-то новое. Их обоих эмоциональная сфера совершенно не беспокоила. Напротив, последние сутки Юджин был уравновешен, как никогда ранее.
— Мистер Ковальский, я вас не обвиняю, — Юханссон тяжело вздохнул. — Но мы считаем, что на вас лежит большая доля ответственности за то, что случилось на базе. К счастью, все, кто участвовал в последнем эксперименте Пендельсона, пришли в себя. Но профессор отказывается с нами разговаривать, мы даже не знаем, где он. Поскольку я не могу его найти, я спрашиваю вас — какого черта вы обманули меня относительно Тенесси и его погибших крыс? Вы понимаете, о чем я говорю? Оказывается, вы втайне от меня уже предпринимали подобную попытку! Об этом Пендельсон рассказал сам, так что, пожалуйста, не отпирайтесь. Вы вместе заварили эту кашу, теперь, кроме вас, бороться с последствиями некому! Профессор совершенно вышел из-под контроля, ведет себя как мальчишка! Можно прикончить шимпанзе, мистер Ковальский, но нельзя убить миллиарды крыс! Что вы молчите?
— Крысы не выдержат…
Юджин растерялся. Юханссон никогда не был таким бешеным. И дело не только в Пендельсоне и выдумках насчет крыс, Юханссон никогда не изъяснялся настолько темпераментно и сумбурно. Изменились даже интонации. Юджин чувствовал, что патрон не может усидеть на месте. Тимоти проглатывал слова, он подпрыгивал и жестикулировал, помогая себе руками. Его нервные телодвижения ощущались даже на расстоянии. И это старый служака Юханссон, всегда молчаливый и замкнутый! Ковальский видел многих, прошедших через круг, реакции у людей были разные, но не звериные.
— В это сложно поверить, — чувствовалось, что Большой Д. хочет сгладить накал страстей, — но город буквально стоит на ушах. Мы с Тимоти находимся на крыше мэрии и наблюдаем страшные вещи.
— Убийства?
— Нет. Явного насилия мы не видели, но многие жители… как бы это помягче сказать… перенимают повадки обезьян.
— У кого психика послабее! — резко добавил Большой Ю. — Многие люди ведут себя вполне адекватно.
— Признаюсь, мне тоже непросто держать себя в руках, — продолжал полковник. — Постоянно хочется есть и… Можете это не переводить, но мне постоянно хочется женщину.
— Это я поняла, — очень серьезно вставила Инна.
— Прямо напротив толпа опустошает продовольственный магазин, — Большой Д. словно вел репортаж с футбольного матча. — Это студенты, но мы видели и нескольких полицейских.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105