— Нет, только вы, — нежно ответил он. Гизела старалась убедить себя в том, что не имеет права поступить столь же опрометчиво, как тогда, в лесу, потому что это расстроит отца.
Но когда слова отказа уже были готовы сорваться с ее губ, она взглянула Миклошу в глаза и позабыла обо всем на свете. В это мгновение она была способна думать только о том, как ее тянет к этому человеку.
Он не был похож ни на одного знакомого ей мужчину.
Его темные волосы, гладко зачесанные назад, оставляли открытым высокий чистый лоб, а черты лица были четкими и очень строго очерченными. Темные глаза светились глубоким светом, взгляд их был властным и в то же время предельно открытым и честным.
Гизела не сомневалась, что испугалась бы подобного предложения, будь оно сделано кем-то другим, а не Миклошем Толди.
Она помнила, как доверчиво шла за ним по темному Венскому лесу, и чувствовала, что и сейчас может полностью ему доверять.
— Вы придете?
Гизела почти не слышала его. Ей казалось, что слова превращаются в волшебный поцелуй на ее губах.
— Вы были так добры… что очень трудно ответить «нет».
— Не надо искать оправданий, — сказал Миклош. — Истинная причина в том, что вы так же сильно, как и я, хотите увидеться со мной, Гизела.
С этими словами он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. Прикосновение его губ было уверенным и одновременно нежным.
Под заключительные аккорды скрипичной сонаты Шуберта Миклош быстро покинул ложу.
Возвращаясь в отель после репетиции, Гизела думала только о том, что ей предстоит вечером.
В отель «Захер» они переехали днем, в перерыве между репетициями. Пол Феррарис прилег отдохнуть и заснул, а Гизела прежде всего позаботилась о том, чтобы он поплотнее пообедал, перед тем как вернуться в театр. Она переговорила с метрдотелем, и тот уверил ее, что такого известного артиста, как Пол Феррарис, обслужат наилучшим образом.
Поднимаясь к себе в номер, Гизела думала, что этот отель все же чересчур фешенебельный. Сказать по правде, она была несколько шокирована, когда отец сообщил ей, что они остановятся именно здесь.
— Неужели это необходимо, папа?
— Из всех венских отелей я предпочитаю «Захер», — твердо ответил он.
Гизела не хотела портить ему настроение предложением остановиться в каком-нибудь недорогом пансионе.
Отель, который находился как раз напротив Дома оперы, произвел на Гизелу сильное впечатление своими objects d'arts: великолепными полотнами, скульптурами и барельефами. Он скорее напоминал частные апартаменты, нежели гостиницу.
Когда они приехали, их встретили с утонченной вежливостью, которая, как успела заметить Гизела, была неотъемлемой чертой всех жителей Вены.
Ни в одной стране Гизела не встречала такой изысканности в манерах не только у аристократов, но и у людей более низких сословий.
Портье, получив небольшие чаевые, благодарил ее: «Целую ваши ручки». Извозчик, который вез их с отцом в театр, сказал Гизеле: «Кланяюсь прелестной даме в ножки, которые столь грациозны».
Все это придавало Вене очарование, свойственное только ей. Гизела сгорала от нетерпения получше познакомиться с городом и увидеть как можно больше.
— Моя дорогая, — говорил ей отец, — как только кончатся репетиции и мне нужно будет ездить в театр только по вечерам, я покажу тебе свои любимые закоулки и открою подлинную романтику этого города.
И он улыбался, полагая, что это именно то, о чем его дочь мечтает. А Гизела виновато думала о том, что скажет отец, узнав, что к ней уже пришла романтика, только совершенно другим путем.
Она едва дождалась конца репетиции. Ей казалось, что часы слишком медленно отсчитывают время. Наконец режиссер произнес:
— На сегодня достаточно, господа. Все играли замечательно, но многое еще предстоит сделать. Завтра в десять утра, и прошу вас, будьте любезны, не опаздывайте, иначе я утоплюсь в Дунае.
Музыканты, смеясь и переговариваясь, ушли за кулисы. Гизела, как велел ей отец, осталась в ложе, ожидая, когда он зайдет за ней.
Артисты, как правило, уходили со служебного входа, но Феррарис договорился с управляющим, чтобы фиакр, который должен был отвезти его и Гизелу в отель, подали к главному входу. Фиакр оказался очаровательным крохотным экипажем, запряженным двумя лошадьми и состоящим как бы из двух колясок, соединенных между собой скошенным верхом. Гизела никогда таких не видала.
Они с отцом сели лицом друг к другу, и лошади зацокали копытами по ярко освещенным улицам Вены.
— Сегодня была удачная репетиция, — с удовлетворением произнес Пол Феррарис.
— Папа, вы играли великолепно, — сказала Гизела не покривив душой.
— Я вновь окунаюсь в здешнюю атмосферу, — ответил Феррарис. — Вена меня вдохновляет — как вдохновляла она многих музыкантов прошлого, и мне кажется, что они незримо присутствуют рядом со мной, то поощряя меня, а то критикуя.
Гизела засмеялась:
— Звучит как-то пугающе. Не могу себе представить Гайдна или Глюка, которые говорят вам: «Сыграйте-ка это иначе!» Или Моцарта и Бетховена, которым не нравится, как вы исполняете их произведения.
— С другой стороны, им может показаться, что я их слегка приукрасил.
— Вы становитесь тщеславным, папа. Наверное, вам делают слишком много комплиментов.
— Я радуюсь каждому.
Отец выглядел вполне, и Гизела подумала, что он постепенно приходит в себя после смерти жены.
Фиакр остановился возле отеля, и Пол Феррарис вышел, чтобы попрощаться с дочерью. Он поцеловал ее в щечку и сказал:
— Спокойной ночи, моя дорогая. Очень жаль, что ты не можешь поехать со мной. Возможно, когда-нибудь я познакомлю тебя с Иоганном Штраусом, но сейчас предпочитаю, чтобы ты потеряла только голову от его музыки, но не сердце от него самого.
— Спокойной ночи, папа, — с улыбкой ответила Гизела.
Когда фиакр скрылся за поворотом, она вошла в отель.
По дороге Гизела приняла мудрое, как ей казалось, решение подняться к себе, подождать, пока кто-нибудь за ней придет. А потом извиниться, сказать, что не может никуда пойти, и остаться одной. Но в то же время она знала, что никогда не сделает этого, потому что настоящей причиной, по которой она согласилась встретиться с Миклошем, была не просто благодарность, а гораздо более значительное и непреодолимое чувство, которое неудержимо влекло ее к нему.
На лестнице ее догнал портье:
— Прошу прощения, прекрасная фрейлейн, но вас ждет джентльмен.
Гизела остановилась и огляделась.
— Сюда, пожалуйста, фрейлейн.
Он привел ее в гостиную, о существовании которой Гизела даже не подозревала.
Она была совсем крошечная, и в ней не было никого, если не считать одного мужчины, при виде которого сердце Гизелы учащенно забилось.
Он был высок — Гизела не ошиблась насчет его роста тогда, когда впервые увидела его силуэт на фоне ночного неба у входа в беседку, где она пряталась от шумной компании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31