— Вы привыкнете, — сказал герцог в утешение.
— Хотелось бы верить вам, — промолвила девушка. — Но, милорд, у меня нет никакого желания обременять вас моими бедами. Лучше скажите мне, принц Уэльский по-прежнему устраивает свои блестящие и экстравагантные приемы в Карптон-Хаус?
— Его королевское высочество по-прежнему расточителен.
— И король все гневается на него?
— И отказывается оплачивать его долги, — улыбнулся герцог.
— А люди все так же говорят о миссис Фитцгерберт?
— Ну конечно! А чего вы ожидали?
— Все это так знакомо, — вздохнула Катерина. — А какие спектакли шли в Друри-лейн, когда вы уезжали из Лондона?
Герцог описал последнюю оперу, на которой он присутствовал. Он рассказал Катерине о новом певце, который произвел фурор в Воксхолл-гарденз. Потом описал пару гнедых, которых купил в апреле на конном рынке Татерселз, и которые оказались самыми лучшими в Гайд-Парке.
Катерина внимала каждому его слову.
Ее рот приоткрылся, и грудь под дорогими кружевами бурно вздымалась, будто слова герцога возбуждали ее.
Пальчики девушки были стиснуты так, что костяшки побелели, а глаза сквозь прорези маски жадно ловили его взгляд.
За всю свою жизнь герцог не встречал никого, кто слушал бы его с таким вниманием. Помимо воли чувствовал себя польщенным, но вместе с тем было смешно, что все, что бы он ни сказал, так жадно поглощается.
Закончив, наконец, свой довольно долгий рассказ, герцог поднес к губам бокал вина. Его внимательная слушательница расслабилась и глубоко вздохнула, точно в экстазе.
— Спасибо, — тихо проговорила она. — Я не могу выразить, как я вам благодарна! Я запомню каждое ваше слово. Я буду думать обо всем, что вы рассказали, и это поможет мне. Поможет вынести то, что суждено вынести!
Герцогу стало любопытно.
— Могу я помочь вам? — спросил он и тут же подумал, а не поторопился ли он с этим предложением.
— Вы ничем не можете помочь, милорд, — ответила Катерина, — но я признательна за вашу доброту. А теперь я хотела бы попросить… если это не слишком вас затруднит, не будете ли вы так любезны проводить меня до моста, где ждет моя горничная? Мне как-то страшно идти туда одной.
— Я провожу вас, — сказал герцог, отмечая про себя, что девушка благоразумно думает, что это может быть опасно.
К вечеру шум на площади стал намного громче, и весельчаки в маскарадных костюмах вовсю подшучивали друг над другом.
Кто-то привел туда живого слона, белое конфетти сыпалось словно снег, и уже зажигались гирлянды цветных фонарей, протянутые от столба к столбу.
Обезьянки плясали на шарманках, в сотнях балаганов толпились зрители, а на площади все играла музыка и все кружились и кружились в танце.
Юбки дам взвивались множеством оборок, домино распахивались, открывая струящиеся каскады шелка.
Смех звучал все громче и громче, почти заглушая оркестр.
Держа Катерину под руку, чтобы она не потерялась в толпе, герцог выбрался из ярко расцвеченного волшебства площади в сумрак улицы, ведущей к каналу.
Когда они подошли поближе, герцог увидел под мостом много гондол. Все они были ярко украшены, некоторые — принадлежащие богатым семьям — отличались изысканной резьбой, а гондольеры носили шелковые куртки, короткие бриджи, длинные чулки, красные кушаки и красные шапочки.
Катерина явно не рассчитывала, что герцог будет провожать ее до самой гондолы.
Она остановилась наверху лестницы, спускающейся к каналу, и герцог, не желая смущать девушку, не стал долее навязывать ей свое общество.
— Спасибо, — снова сказала Катерина тем же робким, прерывающимся голоском. — Спасибо, милорд! Я была так счастлива сегодня.
— Для меня честь познакомиться с вами, — ответил герцог. — Позвольте пожелать вам счастья.
В этот момент на мост высыпала шумная толпа масок. Герцог знал, какой грубой и нахальной бывает подвыпившая толпа гуляк, он схватил Катерину за руку и оттащил подальше от лестницы в тень соседнего дворца.
Они встали под аркой. Маски, буяня и насмешничая, задираясь и толкая всех, кто попадался на их пути, наконец благополучно прошли мимо.
— Теперь вы понимаете, — строго сказан герцог, — что такой молодой девушке, как вы, крайне неблагоразумно приходить одной на карнавал. Вам нужно сопровождение для защиты.
— Я понимаю.
Катерина посмотрела на него, и в сумерках герцог различил блеск ее глаз в прорезях маски и чуть подрагивающие губы.
— До свидания, Катерина, — сказал он тихо.
Девушка не шевельнулась, и тогда герцог привлек ее к себе и поцеловал в губы.
Ее рот был очень нежным, сладким и невинным, и почти минуту герцог удерживал Катерину в своих объятиях.
Эта минута доставила ему наслаждение, которого он не ожидал. Уже много лет герцог не встречал женских губ, которые были бы так беззащитны и так нежны под его губами. Потом он отпустил девушку.
Несколько мгновений Катерина стояла совершенно неподвижно, подняв к нему лицо. Потом повернулась и, не сказав ни слова, побежала к лестнице.
Оставшись под аркой, герцог смотрел, как девушка спускается по ступеням к каналу, и только когда она исчезла из виду, медленно пошел назад к площади Святого Марка.
Веселый шум обрушился на него со всех сторон. Герцог постоял пару минут, созерцая площадь, затем решительно прошел сквозь толпу к причалу и, подозвав гондолу, велел отвезти его к дворцу Тамьяццо.
Затянув песню, гондольер повел свое хрупкое суденышко по подернутой рябью воде Большого канала.
Все гондольеры пели во время карнавала, и все песни их быпи о любви.
Карнавал после праздника Вознесения традиционно был самым веселым и самым блестящим из всех карнавалов.
Именно в праздник Вознесения дож исполнял обряд обручения с морем, и это торжество одновременно являлось празднованием славной победы на Барбароссой.
Венеция сражалась за Папу Александра III, который в благодарность дал дожу кольцо и сказал:
— Пусть потомки помнят, что это море — ваше по праву победителя и подвластно вам, как жена — мужу.
Торжественная церемония обручения совершалась ежегодно, начиная с 1177 года.
Дож, плывущий над толпой в своих парадных носилках, под звуки свирелей и труб, в сопровождении блестящей процессии послов, грандов и сенаторов, поднимался на борт огромной галеры под названием «Буцентавр» и плыл по усыпанной цветами лагуне в Сан-Николо дель Лидо.
Развевающиеся флаги и штандарты, пеоты благородных семей, украшенные гирляндами и флажками, золоченые весла, гондольеры в красных и небесно-голубых костюмах, пышно одетые мужчины и женщины, шелка и бархат, звенящие колокола и кричащие толпы — все это представляло собой великолепное зрелище.
Но герцог был рад, что пропустил его. Его не интересовала такого рода помпа.
Дворец, куда стремился герцог, находился совсем недалеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36