Когда они закончили обед, состоявший, как обычно, из мяса голубя, так как в это время года в парке ничего другого нельзя было подстрелить, Сэмела бросила пробный шар:
— Чем ты собираешься сегодня заняться, папа?
Граф вздохнул:
— Собираюсь просмотреть счета по хозяйству на ферме и по ренте вместе с мистером Оуэном из банка. Поскольку это будет очень нудная и, несомненно, грустная работа, не советую тебе присоединяться к нам.
— Да, мне не хотелось бы, тем более что я уверена: вы с мистером Оуэном прекрасно справитесь сами.
— Единственное, чем бы он мог мне действительно помочь, так это предоставив крупный заем. Но как я могу просить об этом, если нет никаких шансов на его погашение?
Он говорил с такой горечью, что Сэмела не выдержала. Она встала, обняла отца за шею и поцеловала в щеку.
— А вдруг, когда мы потеряем всякую надежду, в конце радуги мы найдем кувшинчик с золотыми монетами? Тогда все изменится.
Граф обнял ее и привлек к себе.
— Вера в это помогает мне жить, — сказал он, — но мои надежды тают как снег весной, и утешает лишь то, что по крайней мере ты будешь иметь все, чтобы радоваться жизни.
Сэмеле очень хотелось сказать, что, выйдя замуж, она не бросит отца в беде, но она понимала, что старый граф не собирается ни от кого принимать милости, и менее всего от своего зятя.
«Я обязана как-то помочь ему, — говорила она себе, — хотя это будет непросто».
Когда отец ушел в кабинет дожидаться прибытия управляющего местным банком, который из уважения к графу помогал ему разбираться со счетами, не взимая за это ни пенни, девушка поднялась к себе.
Она снова надела костюм для верховой езды и пошла в конюшню оседлать их третьего коня, которого утром не прогуливали, поэтому он был свеж и игрив.
Этот конь был не чистокровным, и Сэмела не любила его так, как Меркурия, но он лучше ходил в упряжке и, кроме того, был всегда под рукой на случай чрезвычайных обстоятельств.
Девушка знала, что если поедет напрямик по ухабам и бездорожью, то доберется до места назначения гораздо быстрее, чем путешествуя по извилистым кружным дорогам.
Через каких-нибудь три четверти часа она добралась до маленькой церквушки и подъехала к внушительным воротам дома, который был известен в этих местах как Большой дом.
Это было действительно большое квадратное и в отличие от их дома в Прайори уродливое здание.
Сэмела спешилась у подъезда, и грум, выбежавший из конюшни, взял у нее повод. Когда она поднялась по ступенькам, открылась парадная дверь, и средних лет дворецкий, улыбаясь, сказал:
— Добрый день, леди Сэмела, вы у нас очень редкая гостья.
— Добрый день, Уайт. А миссис Хенли дома?
— Она не принимает, миледи, но я уверен, что вас-то она непременно захочет повидать.
Он провел ее через холодный неприветливый холл и открыл дверь в квадратную гостиную с высоким потолком.
— Леди Сэмела Уинн, мадам! — объявил Уайт.
Из дальнего конца гостиной послышалось радостное восклицание. Там у окна сидела женщина, занимавшаяся вышиванием.
Леди отложила работу и, протянув руки, поспешила навстречу девушке.
— Сэмела, какой сюрприз! А я-то думала, что ты совсем забыла обо мне.
— Что вы, конечно нет! Но за это время случилось столько, что я не сумела не только навестить вас, но даже написать.
— А что же такое случилось? Садись и расскажи все по порядку. Ты, конечно, хочешь подкрепиться?
— Не отказалась бы от вашего чудесного кофе со льдом. Вы знаете, я всю дорогу вспоминала о нем.
Миссис Хенли рассмеялась, и дворецкий, ожидавший у входа, поспешил за кофе.
Сэмела села на диванчик у окна и сняла шляпу. Солнечный луч тотчас позолотил ее чудесные светлые волосы.
— Ты так хороша, дитя мое, — заметила миссис Хенли, — я очень скучала по тебе.
— Я тоже. Я все время надеялась, что вы заедете к нам.
Миссис Хенли отвела глаза и после некоторой паузы промолвила:
— Ты и твой папа всегда… так заняты… что я не хотела… мешать вам.
Сэмела, не сводя глаз с ее лица, сказала:
— И папа скучает по вас. Он даже как-то сказал, что вы, наверное, уехали развлечься в Лондон.
Она увидела, как щеки миссис Хенли заалели, и это ободрило ее еще больше.
— Честно говоря, я и приехала поговорить о папе.
— О папе?
В голосе миссис Хенли послышалось удивление, а щеки стали такими розовыми, что ей уже можно было дать гораздо меньше ее тридцати пяти лет.
Морин Хенли не была красавицей, но у нее было такое славное, доброе, симпатичное лицо и такой приветливый нрав, что она притягивала к себе людей как магнит.
Сэмела полюбила ее с первого знакомства, которое состоялось, когда она поселилась по соседству в качестве молодой жены генерала Эликзандера Хенли.
Всю жизнь закоренелый холостяк, или, точнее, как он сам говорил, вынужденный оставаться холостяком, так как всегда служил где-нибудь на краю света, он женился, только выйдя в отставку, и его избранница была гораздо моложе его.
Она была дочерью его коллеги-офицера, умершего от ран, полученных в боях.
В отчаянии от смерти отца, чувствуя себя совсем одинокой и заброшенной в этом мире, Морин решила, что найдет покой и уют в объятиях человека, который был в таком возрасте, что годился ей в дедушки.
Она стала очень хорошей женой для генерала и, поскольку он был бездетным, после его смерти оказалась владелицей крупного поместья и достаточного количества денег, чтобы ездить куда угодно и делать все, что угодно.
Однако она так привыкла к спокойной жизни — сначала со своим отцом, а затем — с престарелым мужем, что совершенно не знала, как ей жить дальше и что делать с богатством. Поэтому она посвятила себя благотворительным делам графства и к большому облегчению графа взяла на себя опеку над сиротским приютом, находившимся на границе поместья Кенуин и земель, принадлежащих Морин.
Поначалу миссис Хенли приезжала в Прайори, чтобы проконсультироваться по некоторым вопросам, которые не могла решить сама. Но затем, к удивлению Сэмелы, отец начал избегать встреч с ней; и раза два, приметив издали нарядный экипаж Морин, приближающийся к их дому, он ускользал через садовую калитку и не возвращался до ее отъезда.
— Разве ты не хочешь повидать миссис Хенли, папа? — спрашивала Сэмела. — Мне казалось, она нравится тебе.
— Она чудесный человек, но ей не следовало бы тратить столько времени на сирот и убогих, лучше бы она снова обзавелась семьей и наслаждалась жизнью.
Сэмела удивленно посмотрела на него, затем сказала:
— А может быть, ей кажется, что она слишком стара?
— Слишком стара? Какая чепуха! Да она молода и красива, и ей совершенно ни к чему хоронить себя заживо.
Он говорил так резко и, выходя из комнаты, так хлопнул дверью, что Сэмела была поражена. Предположив, что они поссорились, девушка не стала настаивать, чтобы отец объяснил причину своего гнева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33