Вихорев. Да это он врет, он и денег даст.
Авдотья Максимовна. Ну, нет, не знаю: он у нас что сказал, то и свято. Опять же он на меня теперь всердцах, что я его не послушала; он ни за что не даст.
Вихорев. Гм! Дело-то скверно!.. (Берет себя за голову.) А-ах!
Авдотья Максимовна. Я, Виктор Аркадьич, так рассудила, что лучше жить в бедности, да с милым человеком, чем в богатстве, да с постылым.
Вихорев. С милым! А как с милым-то жить нечем будет?
Авдотья Максимовна. Да ведь у вас есть деревня своя?
Вихорев. Деревня? Какая деревня!.. Все это вздор!.. Ты вот что скажи, только говори откровенно: даст он денег, или нет?
Авдотья Максимовна. Не даст!..
Вихорев. Так что ж ты со мной делаешь?
Авдотья Максимовна. Да разве я виновата, Виктор Аркадьич?
Вихорев(ходя по комнате). Вам только влюбляться, да как бы замуж выйти за благородного, чтобы барыней быть!
Авдотья Максимовна. Что вы говорите, Виктор Аркадьич?
Вихорев. Кому нужно даром-то вас брать! Можно было, я думаю, догадаться, не маленькая! Любовь да нежности всё на уме!.. Ведь глупость-то какая! Все вы думаете, что вас за красоту берут, так с ума и сходят!
Авдотья Максимовна(закрывая лицо руками). Бедная я, горемычная! Для чего это я только на свет рождена!..
Вихорев. Видимое дело, что человеку деньги нужны, коли он на купчихе хочет жениться! Влюбиться-то бы я и в Москве нашел в двадцать раз лучше, а то всякая дура думает, что в нее влюблены без памяти.
Степан(входит). Лошади готовы-с.
Вихорев. Пошел вон, дурак!
Степан уходит.
Авдотья Максимовна. Что вы со мной сделали!.. Куда я теперь денусь?.. Как я домой покажусь?..
Вихорев. А мне-то какое дело!.. Зачем ехала?..
Авдотья Максимовна. Ведь вы меня насильно посадили.
Вихорев. Выпроси у отца сто тысяч, так я, пожалуй, женюсь на тебе. Будешь барыня!
Авдотья Максимовна(вставая и покрываясь платком). Да отсохни у меня язык, если я у него попрошу хоть копейку! (Подходит к нему.) Не будет вам счастья, Виктор Аркадьич, за то, что вы наругались над бедной девушкой… Вы у меня всю жизнь отняли. Мне теперь легче живой в гроб лечь, чем домой явиться: родной отец от меня отступится; осрамила я его на старости лет; весь город будет на меня пальцами показывать.
Вихорев. Уж это мы слыхали не один раз.
Авдотья Максимовна. Бог вас накажет за это, а я вам зла не желаю. Найдите себе жену богатую, да такую, чтоб любила вас так, как я; живите с ней в радости, а я девушка простая, доживу как-нибудь, скоротаю свой век в четырех стенах сидя, проклинаючи свою жизнь. Прощайте! (Плачет.) Прощайте… Я к тятеньке пойду!.. (Быстро уходит.)
Явление второе
Вихорев, потом Степан.
Вихорев(один). Опять несчастье! Ах, чорт возьми! Куда я теперь денусь?.. Домотался! Хоть в маркёры ступай! Поеду еще куда-нибудь… Говорят, в Короваеве есть богатые купцы, и недалёко – всего верст пятьдесят… Степка!
Степан(входит). Чего изволите-с?..
Вихорев. Вели этих лошадей откладывать, а мне найми других, в Короваев. Да поезжай в гостиницу, укладывайся, я сейчас там буду. (Уходит.)
Явление третье
Степан(один). Должно быть, опять не выгорело! Эх, жизнь, жизнь! Теперь злой сделается, аки лев. Всякую беду все на мне любит срывать. Да это легче в Сибирь Тобольской итти. Дождется уж он, что я от него убегом уйду.

Сцена II
Комната 2-го акта
Явление четвертое
Арина Федотовна и Анна Антоновна выходят из боковой двери и подходят к задней.
Анна Антоновна. Скажите, пожалуйста! Ах-ах-ах!.. (Качает головой.)
Арина Федотовна. Увез, увез, матушка! Такой молодец! Подхватил в коляску проворным манером, только я их и видела.
Анна Антоновна. Уж это по глазам было видно, что парень ловкий.
Арина Федотовна. Какой еще ловкий-то!.. Одного я боюсь: братец спросит, где Дунечка, что я скажу? Скажу, что у тебя; запоздала, мол, и ночевать осталась. Ну, а завтра сами приедут, там как хотят.
Анна Антоновна. Обещал мне материи на платье подарить.
Арина Федотовна. Что ты!
Анна Антоновна. Право.
Арина Федотовна. Видишь ты, какой благородный человек! (Целуются.)
Анна Антоновна уходит. Арина Федотовна садится к столу.
Посмотрим, что карты скажут.
Входят Бородкин и Русаков.
Явление пятое
Арина Федотовна, Русаков и Бородкин.
Русаков. Сестрица, а сестрица!
Арина Федотовна(смешивая карты). Чего изволите, братец?
Русаков. Да пора бы ужинать, ведь уж время-то поздно.
Арина Федотовна. Сейчас, братец. (Уходит.)
Русаков. А ты, Иванушка, поужинай с нами. Мать-то знает, что ты ко мне пошел?
Бородкин. Знает.
Русаков. Ну, так что ж, ну, и ничего, беспокоиться не будет. А ты с нами посиди.
Входит девка и накрывает стол.
Скажи ты мне, Иванушка, отчего тебя Дуня не любит?
Бородкин. Я, Максим Федотыч, не знаю-с. Я, кажется, готов всю душу положить за Авдотью Максимовну и всячески стараюсь, как угодить. Если не любят, все-таки, не я тому причиной. Может, есть лучше нас, а между прочим, не знаю-с.
Русаков. Ничего, Иванушка, не тужи. Девичье сердце переменчивое: нынче не любит, а завтра полюбит.
Бородкин. Хорошо, кабы так-с.
Арина Федотовна(входит). Готово, братец.
Русаков. А Дунюшка где?
Арина Федотовна. Не знаю, братец, еще не бывала.
Русаков. Как же не знаешь; ведь ты с ней вместе ходила?
Арина Федотовна. Да она хотела к Анне Антоновне зайти; должно быть, там засиделась.
Русаков. Что ж ты ее одну бросила! Пошли за ней девку поскорей – это недалёко.
Арина Федотовна. Да она, может быть, братец, там ночевать останется.
Русаков. Это зачем еще?.. Пошли, я хочу ее видеть.
Арина Федотовна. Сейчас, братец! (Уходит.)
Русаков. Подождем Дунюшку, посидим, покалякаем о чем-нибудь. (Молчание.) Что это, Иванушка, как я погляжу, народ-то все хуже и хуже делается, и что это будет, уж и не знаю. Возьмем хоть из нашего брата: ну, старики-то еще туда-сюда, а молодые-то?.. На что это похоже?.. Ни стыда, ни совести; ведь поверить ничего нельзя, а уж уважения и не спрашивай. Нет, мы, бывало, страх имели, старших уважали. Опять эту моду выдумали! Прежде ее не было, так лучше было, право. Проще жили, ну, и народ честней был. А то – я, говорит, хочу по моде жить, по-нынешнему, а глядишь, тому не платит, другому не платит.
Бородкин. Все это, Максим Федотыч, от необузданности, а то и от глупости.
Русаков. Именно от необузданности. Бить некому! А то-то бы учить-то надо… Охо-хо – палка-то по них плачет.
Бородкин. Ведь всё себе на гибель, Максим Федотыч.
Русаков. Да ведь другого жалко. Глядишь, мальчонка-то и не дурак, ведь, может, из него бы и путный вышел, кабы в руки-то взять. А то его точно как вихорем каким носит, либо кружится тебе, как турман, ровно как угорелый, что ли, да беспутство, да пьянство. Не глядели б глаза, кажется.
Бородкин. Потому, главная причина, Максим Федотыч, основательности нет… к жизни… Кабы основательность была, ну, другое дело; а то помилуйте, Максим Федотыч, в голове одно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12