Никаких других вождей или старейшин, кроме означенного Стилгара, при этом не присутствует. Стилгар тут же приносит клятву верности новому владыке, и вскоре все та же компания захватывает в плен императора, с трогательной бесхитростностью лишает его всех прав и усаживает на освободившийся трон своего любимца и мессию Муад’Диба. Таким образом, очевидно, что население Дюны – это партизанский отряд Стилгара, который, в случае нужды, запросто может решать и судьбы Империи.
Ничего удивительного в этом нет, если вспомнить, что для имперских историков вся Дюна, да и значительная доля Империи, – это клочок пустыни в предгорьях Северного Рифта. Куда более странным выглядит, например, никак не объясненный исламский колорит и успех мессианской идеи в среде этих, казалось бы, закоренелых язычников. Но не станем вдаваться в богословские дебри, в нашей истории есть загадка куда более приземленного свойства.
Фримены – кочевники Дюны, назойливо, на каждой странице повторяет официальная версия. Но куда и откуда они кочуют? Фримены не скотоводы, на Арракисе нет скота, и со сменой сезона тут некого перегонять с пастбища на пастбище; они и не торговцы с караванами товара – стопроцентный импорт и прямые поставки низводят местную торговлю до смехотворных масштабов. Ответ известен: Свободные кочуют за спайсом, следуя путями миграции Шай-Хулуда. Сама по себе добыча спайса – если на минуту отвлечься от опасностей и экстремальных условий этого ремесла – никакой особенной технологии не требует; точно так же и первичное обогащение – приготовление так называемых сырцовых брикетов – без труда можно наладить в любом крестьянском сарае, где встанет переносной электрогенератор. Такие кустарные заводики дымили и стучали по всем предгорьям Восточного и западного Рифта, и с обеих сторон песчаного океана экспедиции фрименов отправлялись за бесценным ядом. Но что за диво? Нам подробно рассказывают, как добывают спайс федеральные подрядчики, как этим же занимаются контрабандистские краулеры, но Свободным Стилгара ничего подобного и в голову не приходит. Они поскакивают вокруг промысловиков на песчаных червях, постреливают и попугивают, сам молодой Атридес с чувством нюхает меланж, но этим дело и ограничивается. Невольно возникает наивный, но очень естественный вопрос – чем же эти люди живут? Куда ведет их таинственный Стилгар?
Стилгар – это прозвище, неясное как по происхождению, так и по смыслу. Его настоящее имя (увы, с поправкой на безумства имперской паспортизации) – Хафизулла Абу Резуни, и был он эмиром Хайдарабада, то есть хозяином большей части северо-западных земель, правителем одного из крупнейших городов Арракиса и официальным лидером одиннадцати влиятельных фрименских родов.
Фактически он был главой целого государства, с учетом того, что государств в нашем понимании этого слова на Дюне вообще не существовало. Однако рассказать правду о Стилгаре значило бы открыть такие страницы истории, которые нипочем не удалось бы потом вклеить в романтическую историю чудо-императора Муад’Диба. Одно звено лжи тянет за собой другое и так образуется целая кольчуга, скрывающая правду, и чтобы эта кольчуга точно сошлась на главном герое, истину пришлось подвергнуть изрядной хирургии. Таким образом с карты официальной Дюны вдруг исчез город Хайдарабад, а Стилгар неожиданно превратился в таинственного скитальца, бесстрашного фрименского атамана, свившего свое разбойничье гнездо в сьетче Табр и в непонятном ореоле власти кочующего по пескам. Да, Абу Резуни действительно скитался по пустыне, да, он бывал в съетче Табр и действительно воевал с Харконненами – все было и так, и совсем не так.
Владения Стилгара приходились на самое верхнее, северное кольцо годовой миграции Шай-Хулуда – создателя спайса. Здесь, у горного обрыва Северного Рифта, тысячи песчаных червей поворачивают сначала на запад, потом на юг и начинают дальний путь через весь Рифт, через Нефуд и Хаммаду к Вулканической зоне, чтобы на жарком краю света, где сквозь черный песок бьют струи кипятка и сернистого пара, дать жизнь потомству. Одиннадцать хайдарабадских (по официальной версии – табровских) кланов делили доставшуюся им от предков насыщенную наркотиком землю чрезвычайно сложно и хитроумно – по какой-то непонятной традиции пустынные старатели пренебрегали картой и пользовались передаваемой из поколения в поколение устной легендой, где каждый камень-ориентир, помнящий еще дедов-прадедов, имел собственное название. Даже знатокам этих договоров-заклинаний было порой непросто в них разобраться, если же территориальные претензии и пограничные неурядицы приобретали особенно злонамеренный характер, то межобщинные судилища могли растягиваться на годы. Прибавьте сюда фрименскую удаль, непокорный нрав и презрение к смерти, и станет понятно, что ситуация то там, то здесь постоянно тлела у опасного рубежа, так что Стилгар, выполняя обязанности эмира, постоянно мотался по пустыне, выслушивал, вникал, судил, рядил, защищал правого, наказывал виноватого, давал советы. Как последний довод в уговорах, его сопровождала личная гвардия, именуемая, в дословном переводе, «межевой стражей». В сущности, Абу Резуни выступал в традиционной роли древнего князя, который со своей дружиной одной рукой наводит порядок, другой – собирает дань с соплеменников.
Без сомнений, важнейшей задачей эмира являлась организация защиты от преследований имперской, то есть харконненской, администрации. Но и здесь все было не так просто.
Как один из крупнейших руководителей фрименского вооруженного сопротивления, а также главарь архипреступного контрабандного бизнеса, Стилгар, разумеется, считался у администрации врагом номер один и являлся основной мишенью харконненских спецслужб. Покушения на него исчислялись десятками – Абу Резуни взрывали, травили, обстреливали, подставляли под всевозможные катастрофы, снова взрывали – но, видимо, эмир был угоден небу, поскольку ни разу дело не заходило дальше синяков и ссадин. Но с годами эта смертоубийственная активность таинственным образом сошла на нет. Административные головы в Арракине крепко призадумались. Для начала Стилгар понравился им тем, что показал себя противником спайсового терроризма – он не терпел в своих владениях ни доморощенных, ни заезжих шахидских бомбистов, а также их баз, и столица Дюны, этот шумный, разноязыкий, не ведающий контроля проходной двор, впервые за долгие годы вздохнул свободнее. Не менее жестко и решительно Стилгар освободил спайсовые поля Магриба от «диких» контрабандистов и ввел твердые квоты на добычу, так что утечка меланжа наконец-то вошла хоть в какие-то, поддающиеся учету границы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68