— Так что это за цепь?
— Это тебе.
— Ты в курсе что она стоит намного больше десятки? Раз так во много сотен…
— В курсе. Да только я ее все равно не продам — либо меня арестуют, либо отнимут, либо убьют. Или ту же десятку дадут плюс пинок под зад.
— Славка, как ты докатился до такой жизни? — Гек посмотрел на него в упор.
— Ой, только не надо мне моралей читать, ладно?
— Да кто же тебе морали читает? Мой руки, яичница готова.
Славка послушно поплелся в ванную. Гек заметил что даже походка у него изменилась — Славка не шел, а волочил ноги. Сев за стол, он взял вилку и начал неумело ковыряться в яичнице.
— Ты правильно сказал тогда что я труп. — произнес он ни с того ни с сего.
— Когда это я такое говорил? — удивился Гек.
— Ну тогда, в клубе… Правильно, я тогда уже был трупом, только этого не чувствовал. Знаешь чем героин цепляет?
— Чем?
— Тем, что он с тобой вообще не разговаривает, он разговаривает с твоим телом. И ты чувствуешь животный, бычий кайф. А потом оказывается что героин изменил твой мозг, и ты — уже не ты, потому что превратился в животное.
— Это как?
— Ну так. Хочешь ты завязать с этим делом, даешь себе слово больше не колоться, запихиваешь остатки в дальний ящик или там на антресоли. Но пройдет день, и ты полезешь на антресоли, достанешь все и снова уколешься. — Славка замолчал, видно что-то вспоминая.
— Но зачем?
— Зачем — это вопрос к человеку. А в каждом человеке живет животное, которое хочет кайфа, и героин его выпускает наружу. А с животным говорить бесполезно, оно все равно сделает что захочет.
— Но подожди, а ты в это время где?
— Здесь. А что я? Я конечно здесь, я обязательно найду отговорку, оправдание. Например: «как это я так резко брошу, надо устроить последнее прощание с героином». Или так: «глупо и вредно слезать сразу, надо слезать постепенно, делать меньше дозу или колоться реже, поэтому сейчас надо вмазаться.»
— Может быть у тебя просто нет силы воли?
— Может быть. Правда я всегда думал что есть, но может быть и нет. Ты прежде чем ругать мою силу воли подумай — а ты уверен, что на моем месте смог сам слезть?
— Я бы не оказался на твоем месте.
— Ну а если бы оказался. Уверен?
Гек задумался. В своей силе воли он никогда не сомневался, но что-то ему мешало сказать: «уверен». Потому что он знал, что на эту удочку попадались разные люди, и с сильной волей тоже. И говорить «уверен» просто глупо.
— Не уверен. Но сила воли у меня сильнее именно потому, что я не стану ее этим испытывать. Как говорит мой Учитель, глупец стремится задушить противника в бою, а мастер стремится задушить бой с противником.
Славка вздохнул.
— Правильно. Если бы я это понял раньше… Я говорил со многими людьми, сидящими на героине. Были люди и с сильной волей.
— И что?
— Да то же самое. Я знаю только одного человека, который слез с героина пять лет назад. Не сам конечно, помогали ему. Так он до сих пор не может этот кайф забыть, ему каждую ночь снится что он делает себе укол.
— Но ведь ломки за пять лет должны пройти?
— Ломки конечно вещь жуткая… Но при чем тут вообще ломки? Дело-то совсем не в них, можно лечь в районный наркодиспансер, там их снимут за две недели. А можно не идти, просто запереться дома, перекумариться, тогда они сами за две недели пройдут, если копыта не откинешь конечно. Ну и что дальше? Животное-то все равно уже не спит, оно помнит кайф и требует его снова. Все равно все, кто перекумарился, возвращаются обратно — если не через месяц, то через год. Я таких уже сотню повидал. Ну один правда слез, уже пять лет прошло, все нормально вроде.
— Ну ладно, — перебил его Гек, — это все слова, а сам ты что делать думаешь сейчас?
— Вот только не надо лезть в мою жизнь, ладно? — насупился Славка.
— Да не лезу я, я-то прекрасно знаю, что тут ничего нельзя сделать если ты сам не захочешь слезть. Не хочешь слезать?
— Надо конечно, иначе мне крышка. Не живут опиюшники больше двух-пяти лет. Но не знаю пока как… Ладно, пойду я.
— Подожди, куда ты!
— Пора уходить. Спасибо, пока. — Славка поднялся и решительно пошел к двери.
— Стой, цепь свою возьми. С кого ты ее снял?
— Да с бандита одного. Не важно.
— Вот ему и отдай, я ее не возьму.
— А десятка… — вяло спросил Славка.
— Забудь. И вообще куда ты пойдешь в такой рванине?
— Да я так давно хожу…
Гек сходил в комнату, порылся в шкафу и вынес белую майку с надписью «Congreso oceano'88» — ее привез Геку отец с симпозиума, но Гек ее так ни разу и не надел. Славка уже стоял на лестнице и ждал лифта.
— На, возьми! — Гек вручил ему майку.
— Спасибо! — Славка слабо махнул рукой, вошел в лифт и дверь за ним закрылась навсегда.
Июль 1990 года.
Телефон звенел над ухом, разрываясь. Гек вынырнул из смутного и незапомнившегося сна, боясь, что будет поздно и трубку положат — звонить ночью могли только родители. Родители Гека были океанографами и плавали сейчас где-то в районе Камчатки. Связь с материком у них обычно была только в дневное время суток, а день у них был тогда, когда в Москве ночь.
Но это были не родители — в трубке раздался голос какой-то незнакомой девчонки. Ничего удивительного в таком звонке не было — девчонки одолевали Гека постоянно, бывало звонили и незнакомые, особенно после того, как какой-то дурак повесил когда-то в каморке клуба листок с телефонами сотрудников и охранников. Но голос звонившей был очень взволнованным. Через секунду Гек уже проснулся окончательно и внимательно слушал о том, что она говорила — Славки больше нет, он умер на какой-то квартире у каких-то то ли панков, то ли бомжей, умер так, как умирают все наркоманы — от передозировки. Оставалось непонятным как эта девчонка узнала телефон Гека, и почему именно Гека, а не Славкиных родителей? Но это уже было неважно. Обитатели той квартиры требовали немедленно привезти труп в чемодане к Геку — и это было логично: несчастный Славка всем мешал пока был жив, теперь он мешал всем после смерти. Гек проникся глубоким отвращением и к этой девчонке, на руках у которых умер Славка, и к этим людям, которые теперь мечтали только об одном — как бы куда-нибудь сбагрить его труп, чтобы не мешал под ногами. Договорились, что чемодан привезут утром к метро. Гек в эту ночь так и не заснул, а наутро накинул плащ и вышел из дому. Было хмуро, накрапывал дождь, спешили редкие полусонные люди.
— Пожалуй вы тот человек, в чьей помощи я нуждаюсь. — раздался за спиной у Гека вежливый баритон.
Гек обернулся. Он ожидал увидеть незнакомую девку с парой-тройкой хмурых друзей, волочащих огромный чемодан, а вместо них перед Геком стоял немолодой мужчина в мятом пальто.
— Понимаете, сам я инженер, приехал из Донецка в командировку, но остался совершенно без денег, вы не могли бы мне помочь материально чем сможете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
— Это тебе.
— Ты в курсе что она стоит намного больше десятки? Раз так во много сотен…
— В курсе. Да только я ее все равно не продам — либо меня арестуют, либо отнимут, либо убьют. Или ту же десятку дадут плюс пинок под зад.
— Славка, как ты докатился до такой жизни? — Гек посмотрел на него в упор.
— Ой, только не надо мне моралей читать, ладно?
— Да кто же тебе морали читает? Мой руки, яичница готова.
Славка послушно поплелся в ванную. Гек заметил что даже походка у него изменилась — Славка не шел, а волочил ноги. Сев за стол, он взял вилку и начал неумело ковыряться в яичнице.
— Ты правильно сказал тогда что я труп. — произнес он ни с того ни с сего.
— Когда это я такое говорил? — удивился Гек.
— Ну тогда, в клубе… Правильно, я тогда уже был трупом, только этого не чувствовал. Знаешь чем героин цепляет?
— Чем?
— Тем, что он с тобой вообще не разговаривает, он разговаривает с твоим телом. И ты чувствуешь животный, бычий кайф. А потом оказывается что героин изменил твой мозг, и ты — уже не ты, потому что превратился в животное.
— Это как?
— Ну так. Хочешь ты завязать с этим делом, даешь себе слово больше не колоться, запихиваешь остатки в дальний ящик или там на антресоли. Но пройдет день, и ты полезешь на антресоли, достанешь все и снова уколешься. — Славка замолчал, видно что-то вспоминая.
— Но зачем?
— Зачем — это вопрос к человеку. А в каждом человеке живет животное, которое хочет кайфа, и героин его выпускает наружу. А с животным говорить бесполезно, оно все равно сделает что захочет.
— Но подожди, а ты в это время где?
— Здесь. А что я? Я конечно здесь, я обязательно найду отговорку, оправдание. Например: «как это я так резко брошу, надо устроить последнее прощание с героином». Или так: «глупо и вредно слезать сразу, надо слезать постепенно, делать меньше дозу или колоться реже, поэтому сейчас надо вмазаться.»
— Может быть у тебя просто нет силы воли?
— Может быть. Правда я всегда думал что есть, но может быть и нет. Ты прежде чем ругать мою силу воли подумай — а ты уверен, что на моем месте смог сам слезть?
— Я бы не оказался на твоем месте.
— Ну а если бы оказался. Уверен?
Гек задумался. В своей силе воли он никогда не сомневался, но что-то ему мешало сказать: «уверен». Потому что он знал, что на эту удочку попадались разные люди, и с сильной волей тоже. И говорить «уверен» просто глупо.
— Не уверен. Но сила воли у меня сильнее именно потому, что я не стану ее этим испытывать. Как говорит мой Учитель, глупец стремится задушить противника в бою, а мастер стремится задушить бой с противником.
Славка вздохнул.
— Правильно. Если бы я это понял раньше… Я говорил со многими людьми, сидящими на героине. Были люди и с сильной волей.
— И что?
— Да то же самое. Я знаю только одного человека, который слез с героина пять лет назад. Не сам конечно, помогали ему. Так он до сих пор не может этот кайф забыть, ему каждую ночь снится что он делает себе укол.
— Но ведь ломки за пять лет должны пройти?
— Ломки конечно вещь жуткая… Но при чем тут вообще ломки? Дело-то совсем не в них, можно лечь в районный наркодиспансер, там их снимут за две недели. А можно не идти, просто запереться дома, перекумариться, тогда они сами за две недели пройдут, если копыта не откинешь конечно. Ну и что дальше? Животное-то все равно уже не спит, оно помнит кайф и требует его снова. Все равно все, кто перекумарился, возвращаются обратно — если не через месяц, то через год. Я таких уже сотню повидал. Ну один правда слез, уже пять лет прошло, все нормально вроде.
— Ну ладно, — перебил его Гек, — это все слова, а сам ты что делать думаешь сейчас?
— Вот только не надо лезть в мою жизнь, ладно? — насупился Славка.
— Да не лезу я, я-то прекрасно знаю, что тут ничего нельзя сделать если ты сам не захочешь слезть. Не хочешь слезать?
— Надо конечно, иначе мне крышка. Не живут опиюшники больше двух-пяти лет. Но не знаю пока как… Ладно, пойду я.
— Подожди, куда ты!
— Пора уходить. Спасибо, пока. — Славка поднялся и решительно пошел к двери.
— Стой, цепь свою возьми. С кого ты ее снял?
— Да с бандита одного. Не важно.
— Вот ему и отдай, я ее не возьму.
— А десятка… — вяло спросил Славка.
— Забудь. И вообще куда ты пойдешь в такой рванине?
— Да я так давно хожу…
Гек сходил в комнату, порылся в шкафу и вынес белую майку с надписью «Congreso oceano'88» — ее привез Геку отец с симпозиума, но Гек ее так ни разу и не надел. Славка уже стоял на лестнице и ждал лифта.
— На, возьми! — Гек вручил ему майку.
— Спасибо! — Славка слабо махнул рукой, вошел в лифт и дверь за ним закрылась навсегда.
Июль 1990 года.
Телефон звенел над ухом, разрываясь. Гек вынырнул из смутного и незапомнившегося сна, боясь, что будет поздно и трубку положат — звонить ночью могли только родители. Родители Гека были океанографами и плавали сейчас где-то в районе Камчатки. Связь с материком у них обычно была только в дневное время суток, а день у них был тогда, когда в Москве ночь.
Но это были не родители — в трубке раздался голос какой-то незнакомой девчонки. Ничего удивительного в таком звонке не было — девчонки одолевали Гека постоянно, бывало звонили и незнакомые, особенно после того, как какой-то дурак повесил когда-то в каморке клуба листок с телефонами сотрудников и охранников. Но голос звонившей был очень взволнованным. Через секунду Гек уже проснулся окончательно и внимательно слушал о том, что она говорила — Славки больше нет, он умер на какой-то квартире у каких-то то ли панков, то ли бомжей, умер так, как умирают все наркоманы — от передозировки. Оставалось непонятным как эта девчонка узнала телефон Гека, и почему именно Гека, а не Славкиных родителей? Но это уже было неважно. Обитатели той квартиры требовали немедленно привезти труп в чемодане к Геку — и это было логично: несчастный Славка всем мешал пока был жив, теперь он мешал всем после смерти. Гек проникся глубоким отвращением и к этой девчонке, на руках у которых умер Славка, и к этим людям, которые теперь мечтали только об одном — как бы куда-нибудь сбагрить его труп, чтобы не мешал под ногами. Договорились, что чемодан привезут утром к метро. Гек в эту ночь так и не заснул, а наутро накинул плащ и вышел из дому. Было хмуро, накрапывал дождь, спешили редкие полусонные люди.
— Пожалуй вы тот человек, в чьей помощи я нуждаюсь. — раздался за спиной у Гека вежливый баритон.
Гек обернулся. Он ожидал увидеть незнакомую девку с парой-тройкой хмурых друзей, волочащих огромный чемодан, а вместо них перед Геком стоял немолодой мужчина в мятом пальто.
— Понимаете, сам я инженер, приехал из Донецка в командировку, но остался совершенно без денег, вы не могли бы мне помочь материально чем сможете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108