— Здесь жутко!
— Пока он не шевелится, все в порядке, — отозвался варвар, пожимая плечами. — По мне так, все статуи богов ничего не стоят, пока они остаются статуями.
В это мгновение прозрачный бог открыл глаза и осторожно шевельнул рукой. По озеру пробежали круги.
— Ты касался воды? — спросил киммериец у своего спутника.
— Нет. Тебе тоже показалось?
— Кром! Проклятье! Ничего не показалось! Он оживает, и одному только Нергалу известно, почему!
* * *
— Люди… — пронеслось эхом по подземной пещере, и это простое слово отзывалось от стен много раз, то глухо, то гулко, пока наконец не начало звучать зловеще, словно представляло собой какое-то древнее могущественное заклинание, — Люди…
— Да, мы люди! — выкрикнул Конан, желая разрушить очарование страха. — А ты — всего лишь ледяная статуя!
— Я бог, — загремело вокруг. — Я бог! Ничтожные, жалкие люди!
— Мы друзья Мемфиса, — бойко проговорил стигиец, размахивая амулетом причудливой формы. На коротком жезле сидело изображение дракона, раскрашенного красными и золотыми полосами. Чуть ниже дракона имелось синее кольцо, с которого свешивались цепочки, кисточки, причудливо завязанные узелками шелковые шнуры и колокольчики, Все это брякало и развевалось, однако на ожившего ледяного бога не производило ни малейшего впечатления.
— Я Амида, спящий здесь, во тьме, тысячи лет! — сказал он. — Дракон Мемфис превратил меня в крошечного карлу и оледенил мои члены. Много тысяч лет длилось наше противостояние. Мы видели, как пала Атлантида, но и это не остановило нашей вражды. Нам не было дела до страданий людишек, ведь мы были равными противниками и стоили друг друга. Только это нас и занимало. Но вот Мемфис заручился помощью людей, этих ничтожных созданий… Я ненавижу людей! — взревел вдруг Амида, и по его телу побежали струйки оттаявшей воды. — Это дьявольское отродье! Их жизнь коротка, но за эти считанные мгновения, что они проводят на земле, они успевают совершить столько добра и зла! Богам потребовались бы столетия, чтобы сравняться в счете с человеком.
Люди стали союзниками Мемфиса. Он научился принимать их облик. Этот облик был, с их точки зрения, весьма несовершенным и даже смешным, и поэтому они полюбили его. Вот загадка человека! Человек может полюбить уродливое и смешное. Человек может полюбить отталкивающего старикашку, который забывает половину из того, что ему только что рассказали. И Мемфис понял это, и научился этим пользоваться.
А я никогда не снисходил до людей. Меня не интересовали их убогие тайны. Мне не хотелось заключать с ними союз. Я предпочел бы, чтобы их никогда не было!
И однажды я поплатился за свою гордость. Мемфис со своими отвратительными союзниками подстерег меня и набросил на меня сеть из своих чар. Спустя короткое время я, побежденный, поверженный, униженный, был превращен им в крошечную уродливую статуэтку и помещен здесь, в этой пещере, посреди озера.
Мемфис приковал меня к каменному лотосу, так что он стал моей тюрьмой. Но день и ночь сверху падают на меня благодетельные капли воды. Чем полнее луна, тем гуще и чаще эти капли, тем быстрее расту я. Ледяной покров в точности повторяет форму статуэтки, только увеличивает ее в размерах. Но увы, каждый месяц луна начинает убывать, и лед тает, а прозрачная статуя делается все меньше…
Конан присмотрелся и увидел, что внутри ледяной глыбы мерцает что-то темное. И это что-то было статуэткой, как и говорил Амида. Статуэткой, полной жизни и ненависти. Но она не могла двинуться с места и только пыталась прожечь своих собеседников яростным взглядом больших, узких глаз.
А лед статуи все плавился. Озеро, окружающее пленного Амиду, вскипало, по черной воде плыли пузыри, в которых причудливо отражалось пламя свечей. От лотоса, волнуясь, разбегались круги.
— Я могу разрубить его мечом, — сказал Конан своему спутнику. — Но не знаю, стоит ли это делать. Если дух Амиды заточен внутри этой статуэтки, то неразумно будет выпускать его на свободу.
— Ты делаешь большие успехи в деле изучения природы духов, — похвалил его стигиец.
Конан поглядел на Гирадо искоса, но ничего не ответил.
Вместо этого он обратился к божеству:
— Дракон Мемфис умен и добр, насколько я успел заметить.
— Как ты можешь судить, кто умен и кто добр! — заревела статуя. Теперь лед трясся, как желе, наполовину расплавленный, и золотой свет внутри глыбы разгорался все ярче. — Ты ничтожный, жалкий…
— Дракон Мемфис поступил правильно! — крикнул Конан. — Ты останешься здесь, в темноте и безвестности, Амида, и не сможешь помешать нам продолжить наш путь!
Со страшным грохотом лед обвалился в озеро. Обезображенные куски статуи закачались на черных волнах. «Скорлупа», одевавшая изящные руки и толстые скрещенные ноги, обломки «маски», покрывавшей лицо, проплывали мимо Конана и Гирадо. Странно было видеть бесстрастный прозрачный лик, оторванный от головы и подпрыгивающий в воде. Как будто там тонул человек, равнодушный к собственной судьбе.
А на лотосе осталась только маленькая золотая статуэтка раскаленная теперь докрасна. Она тщетно пыталась приподняться, взмахнуть руками: Только шипение слышалось теперь, многократно усиленное эхом, и в этом шипении спутники разобрали:
— Мемфис… проклятый дракоша Мемфис…
Несказав больше ни слова, они припустились бежать и скоро скрылись в темных подземных переходах.
Поначалу ничего нового они не видели. Только низкие ходы, как будто прорытые огромными муравьями, обнаженные скальные породы, иногда сырость под ногами. Затем впереди мелькнул свет.
Конан остановился.
— Ты видишь? — спросил он своего спутника. Гирадо замер рядом с могучим киммерийцем.
— О чем ты? О том огоньке?
— Да. Это не просто светляк… Мне кажется, там есть кто-то живой, — сказал Конан.
— Ну да, — отозвался Гирадо, стараясь выглядеть уверенным, — светляк ведь живой.
— Я хотел сказать, там существа… Ну, какие-то разумные существа! — рассердился Конан. — Ты ведь прекрасно понял, что я имею в виду! Зачем прикидываться?
— Я понял тебя, — кивнул Гирадо, — только мне кажется, что там обыкновенные колонии светляков.
— Что светлякам делать под землей?
— Мы очень мало знаем о живых существах, которые обитают под землей, — нравоучительным тоном проговорил Гирадо. — Например, не которые змеи, лишенные глаз…
— Только избавь меня от болтовни о змеях, ты, уроженец земли Сета! — взревел киммериец. — Ненавижу змей!
— К ним стоит относиться с уважением, — заметил Гирадо. — Я тоже не большой поклонник Сета, но по крайней мере жизнь в Стигии приучила меня внимательно следить за змеями.
— Хвала богам, я не знаток жизни в Стигии! — разбушевался Конан. — И если я говорю, что впереди кто-то живой, то я говорю то, что говорю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
— Пока он не шевелится, все в порядке, — отозвался варвар, пожимая плечами. — По мне так, все статуи богов ничего не стоят, пока они остаются статуями.
В это мгновение прозрачный бог открыл глаза и осторожно шевельнул рукой. По озеру пробежали круги.
— Ты касался воды? — спросил киммериец у своего спутника.
— Нет. Тебе тоже показалось?
— Кром! Проклятье! Ничего не показалось! Он оживает, и одному только Нергалу известно, почему!
* * *
— Люди… — пронеслось эхом по подземной пещере, и это простое слово отзывалось от стен много раз, то глухо, то гулко, пока наконец не начало звучать зловеще, словно представляло собой какое-то древнее могущественное заклинание, — Люди…
— Да, мы люди! — выкрикнул Конан, желая разрушить очарование страха. — А ты — всего лишь ледяная статуя!
— Я бог, — загремело вокруг. — Я бог! Ничтожные, жалкие люди!
— Мы друзья Мемфиса, — бойко проговорил стигиец, размахивая амулетом причудливой формы. На коротком жезле сидело изображение дракона, раскрашенного красными и золотыми полосами. Чуть ниже дракона имелось синее кольцо, с которого свешивались цепочки, кисточки, причудливо завязанные узелками шелковые шнуры и колокольчики, Все это брякало и развевалось, однако на ожившего ледяного бога не производило ни малейшего впечатления.
— Я Амида, спящий здесь, во тьме, тысячи лет! — сказал он. — Дракон Мемфис превратил меня в крошечного карлу и оледенил мои члены. Много тысяч лет длилось наше противостояние. Мы видели, как пала Атлантида, но и это не остановило нашей вражды. Нам не было дела до страданий людишек, ведь мы были равными противниками и стоили друг друга. Только это нас и занимало. Но вот Мемфис заручился помощью людей, этих ничтожных созданий… Я ненавижу людей! — взревел вдруг Амида, и по его телу побежали струйки оттаявшей воды. — Это дьявольское отродье! Их жизнь коротка, но за эти считанные мгновения, что они проводят на земле, они успевают совершить столько добра и зла! Богам потребовались бы столетия, чтобы сравняться в счете с человеком.
Люди стали союзниками Мемфиса. Он научился принимать их облик. Этот облик был, с их точки зрения, весьма несовершенным и даже смешным, и поэтому они полюбили его. Вот загадка человека! Человек может полюбить уродливое и смешное. Человек может полюбить отталкивающего старикашку, который забывает половину из того, что ему только что рассказали. И Мемфис понял это, и научился этим пользоваться.
А я никогда не снисходил до людей. Меня не интересовали их убогие тайны. Мне не хотелось заключать с ними союз. Я предпочел бы, чтобы их никогда не было!
И однажды я поплатился за свою гордость. Мемфис со своими отвратительными союзниками подстерег меня и набросил на меня сеть из своих чар. Спустя короткое время я, побежденный, поверженный, униженный, был превращен им в крошечную уродливую статуэтку и помещен здесь, в этой пещере, посреди озера.
Мемфис приковал меня к каменному лотосу, так что он стал моей тюрьмой. Но день и ночь сверху падают на меня благодетельные капли воды. Чем полнее луна, тем гуще и чаще эти капли, тем быстрее расту я. Ледяной покров в точности повторяет форму статуэтки, только увеличивает ее в размерах. Но увы, каждый месяц луна начинает убывать, и лед тает, а прозрачная статуя делается все меньше…
Конан присмотрелся и увидел, что внутри ледяной глыбы мерцает что-то темное. И это что-то было статуэткой, как и говорил Амида. Статуэткой, полной жизни и ненависти. Но она не могла двинуться с места и только пыталась прожечь своих собеседников яростным взглядом больших, узких глаз.
А лед статуи все плавился. Озеро, окружающее пленного Амиду, вскипало, по черной воде плыли пузыри, в которых причудливо отражалось пламя свечей. От лотоса, волнуясь, разбегались круги.
— Я могу разрубить его мечом, — сказал Конан своему спутнику. — Но не знаю, стоит ли это делать. Если дух Амиды заточен внутри этой статуэтки, то неразумно будет выпускать его на свободу.
— Ты делаешь большие успехи в деле изучения природы духов, — похвалил его стигиец.
Конан поглядел на Гирадо искоса, но ничего не ответил.
Вместо этого он обратился к божеству:
— Дракон Мемфис умен и добр, насколько я успел заметить.
— Как ты можешь судить, кто умен и кто добр! — заревела статуя. Теперь лед трясся, как желе, наполовину расплавленный, и золотой свет внутри глыбы разгорался все ярче. — Ты ничтожный, жалкий…
— Дракон Мемфис поступил правильно! — крикнул Конан. — Ты останешься здесь, в темноте и безвестности, Амида, и не сможешь помешать нам продолжить наш путь!
Со страшным грохотом лед обвалился в озеро. Обезображенные куски статуи закачались на черных волнах. «Скорлупа», одевавшая изящные руки и толстые скрещенные ноги, обломки «маски», покрывавшей лицо, проплывали мимо Конана и Гирадо. Странно было видеть бесстрастный прозрачный лик, оторванный от головы и подпрыгивающий в воде. Как будто там тонул человек, равнодушный к собственной судьбе.
А на лотосе осталась только маленькая золотая статуэтка раскаленная теперь докрасна. Она тщетно пыталась приподняться, взмахнуть руками: Только шипение слышалось теперь, многократно усиленное эхом, и в этом шипении спутники разобрали:
— Мемфис… проклятый дракоша Мемфис…
Несказав больше ни слова, они припустились бежать и скоро скрылись в темных подземных переходах.
Поначалу ничего нового они не видели. Только низкие ходы, как будто прорытые огромными муравьями, обнаженные скальные породы, иногда сырость под ногами. Затем впереди мелькнул свет.
Конан остановился.
— Ты видишь? — спросил он своего спутника. Гирадо замер рядом с могучим киммерийцем.
— О чем ты? О том огоньке?
— Да. Это не просто светляк… Мне кажется, там есть кто-то живой, — сказал Конан.
— Ну да, — отозвался Гирадо, стараясь выглядеть уверенным, — светляк ведь живой.
— Я хотел сказать, там существа… Ну, какие-то разумные существа! — рассердился Конан. — Ты ведь прекрасно понял, что я имею в виду! Зачем прикидываться?
— Я понял тебя, — кивнул Гирадо, — только мне кажется, что там обыкновенные колонии светляков.
— Что светлякам делать под землей?
— Мы очень мало знаем о живых существах, которые обитают под землей, — нравоучительным тоном проговорил Гирадо. — Например, не которые змеи, лишенные глаз…
— Только избавь меня от болтовни о змеях, ты, уроженец земли Сета! — взревел киммериец. — Ненавижу змей!
— К ним стоит относиться с уважением, — заметил Гирадо. — Я тоже не большой поклонник Сета, но по крайней мере жизнь в Стигии приучила меня внимательно следить за змеями.
— Хвала богам, я не знаток жизни в Стигии! — разбушевался Конан. — И если я говорю, что впереди кто-то живой, то я говорю то, что говорю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25