Всегда шел напролом.
Эти четверо деток доставляли своей матери немало трудных минут, но она умела с ними справляться. Потому что, в отличие от них, Мутэмэнет была цельной личностью.
Не думаю, чтобы она много времени потратила на обучение их магическим искусствам, потому что они сами по себе были произведениями магического искусства. Она использовала их в собственных целях. Только не спрашивай меня, каковы эти цели были. Я не умею проникать в тайные мысли людей, даже если это великие маги, о которых судачит вся Стигия. Но уверяю тебя, Мутэмэнет ничего не делала просто так.
На краю леса Вио, который они выбрали ради уединенности, эти существа по приказу своей матери возвели четыре башни и стали учиться там повелевать стихиями. Прошло немало лет, прежде чем с'тарра, обитавшие в глубине леса, прослышали о новых соседях и начали задумываться о том, нужно ли им подобное соседство.
С одной стороны, людям-змеям требовался властелин, истинный маг, который направил бы их темные силы в нужную сторону. Они желали подчиняться.
С другой… С другой стороны, слишком долго они прожили, не зная над собой никакой власти, совершенно свободными, сами себе господа и повелители. Они отвыкли подчиняться.
Единственный господин, чью волю, они выполняли охотно — так сказать, в силу своей естественной природы, — давно уже умер. А чего ожидать от новых магов? Не будут ли распоряжения этих неизвестных новых господ глубоко противны всей сущности с'тарра?
Ответов на свои вопросы они не получили. И затаили глубокую темную злобу. Нет, им не нужны по соседству маги с их башнями. Они не желают служить каким-то непонятным магам четырех стихий.
Маги, насколько было известно с'тарра — а этим существам, несмотря на всю их примитивную, полуживотную природу, о магии и чарах известно, поверь мне, очень многое! — имеют обыкновение вторгаться в природу магических, искусственно созданных существ и изменять их по собственному усмотрению. История о том, как были изменены змеи, осталась в памяти с'тарра как нечто удивительное, страшное и болезненное. Им не хотелось повторения.
Им хотелось тихо жить в своем уединенном лесу, вдали от всех, и выводить немногочисленное потомство. От магов слишком уж много шума и беспокойства.
А затем им на ум пришла еще одна мысль. Надо тебе сказать, что мысли у с'тарра всегда простые, но сильные и определенные. Так мыслят все животные. Сначала они видят добычу, потом выискивают способ напасть на нее, а когда определено и то, и другое — нападают, больше ни на что не отвлекаясь. Так же поступили и с'тарра. Они пожелали возвести вокруг своего леса большую стену и наложить на нее заклятие, чтобы никто не осмеливался пересечь эту границу. Для чего им необходимо было изгнать магов и завладеть теми волшебными предметами, которые наверняка имеются в четырех башнях.
И в одно страшное утро все четверо сыновей Мутэмэнет вместе с их прекрасной и ужасной матерью проснулись от странного звука. Все кругом шипело и шелестело, как будто вся листва опала со всех деревьев, какие только растут в Стигии, и прилетела шуршать под стены башен. Ради этой БИТВЫ ВСЕ с’тарра расстались со своими плащами и явили солнечному свету свои тела, покрытые грубой сероватой чешуей. Они неустанно подкапывали — башни, некоторые лезли наверх, вооруженные кинжалами и собственными острыми зубами.
— Как ты думаешь, они ядовитые? — спросил Конан, задумчиво ковыряя ножом в зубах.
— Зубы с'тарра? Почти наверняка! — убежденно отозвался молодой стигиец. — В общем, не стану тебе пересказывать все мысли, которые посетили в эти часы головы нападающих, равно как и мозги пяти магов, засевших в башне…
— Да уж, избавь меня, пожалуйста, от этих рассуждений, — согласился Конан. — Что меня интересовало меньше всего на свете, так это сложные соображения, которые терзают извращенный ум какого-нибудь колдуна. По мне так, всем им место в преисподней Зандры. Лично я так и поступаю.
— Как? — не понял Гирадо.
— Отправляю их в преисподнюю, — объяснил Конан. — Говорю тебе, это самое лучшее местечко для всякого мага.
— Ну, я как человек, который видит свой долг в уничтожении монстров… — начал стигийский воин, однако киммериец перебил его:
— Я уже понял, что ты победил парочку монстров. Продолжай рассказ. Когда ты, наконец, перейдешь к самому главному?
— А что, по-твоему, самое главное?
— Ну, сокровища, разумеется! Ты ведь собираешься наложить лапу на какой-нибудь крупный красивый камешек? Или они закопали там монеты?
— Знаешь что, давай-ка все по порядку. Сперва я расскажу тебе все, что знаю, а потом уже будем решать, стоит ли вообще ввязываться в это дело, — рассудительно проговорил Гирадо.
— Сдается мне, ты уже в него ввязался, — заметил Конан.
— Может быть… Но у меня, возможно, есть на то свои причины, — не стал отпираться Гирадо.
— У меня тоже есть причины, — сказал Конан. — И главная из этих причин — я очень
люблю деньги.
— А для чего тебе деньги? — полюбопытствовал молодой стигиец.
— Для всего! — отрезал киммериец. — Я люблю красивых женщин, люблю, чтобы они были красиво одеты, чтобы от них хорошо пахло, чтобы на пальцах у них блестели побрякушки и чтобы эти красивые женщины меня ласкали! Я люблю хорошую еду, добрых лошадей, мне нравится оружие… Да мало ли для чего могут потребоваться деньги! — рассердился он вдруг, сообразив, что стигиец, слушая его, улыбается все шире. — Ты вздумал надо мной насмехаться, а?
Ты полагаешь, что ты, такой цивилизованный, сумел бы распорядиться деньгами лучше?
— Возможно, — сказал Гирадо. — Но у меня другая причина. В этом рубине…
— Ага! — хищно возликовал Конан. — Итак, речь идет о рубине. Большом?
— Очень. В этом рубине Мутэмэнет прячет душу моего брата.
— Ну надо же! А с рубином ничего не случится после того, как мы извлечем эту душу? — забеспокоился Конан. — Может быть, освободив душу твоего брата из заточения, мы испортим камень, и он не будет больше стоить ни гроша?
Однако увидев, какое лицо сделалось у его собеседника, Конан перестал смеяться. — Я тебя понял, — сказал он серьезно. — Тебе нужен рубин. Мне он тоже нужен. Когда мы покончим с Мутэмэнет, ее змеенышами и этими зверолюдьми, то заберем камень и поделим его поровну. Тебе — душу, мне — все остальное.
— Я расскажу тебе все по порядку, — опять проговорил стигиец. — И тогда уже будем решать, кому что достанется. Дело куда сложнее, чем тебе кажется, с'тарра были повсюду. Когда маги поняли, что дело плохо, было уже поздно. Кругом они видели оскаленные пасти и обнаженные кинжалы. Башни дрожали и шатались, с'тарра в силу своей полузмеиной природы отлично умеют копать норы. Они вгрызались в землю, прорывали в ней сотни ходов. Все кругом тряслось и дребезжало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Эти четверо деток доставляли своей матери немало трудных минут, но она умела с ними справляться. Потому что, в отличие от них, Мутэмэнет была цельной личностью.
Не думаю, чтобы она много времени потратила на обучение их магическим искусствам, потому что они сами по себе были произведениями магического искусства. Она использовала их в собственных целях. Только не спрашивай меня, каковы эти цели были. Я не умею проникать в тайные мысли людей, даже если это великие маги, о которых судачит вся Стигия. Но уверяю тебя, Мутэмэнет ничего не делала просто так.
На краю леса Вио, который они выбрали ради уединенности, эти существа по приказу своей матери возвели четыре башни и стали учиться там повелевать стихиями. Прошло немало лет, прежде чем с'тарра, обитавшие в глубине леса, прослышали о новых соседях и начали задумываться о том, нужно ли им подобное соседство.
С одной стороны, людям-змеям требовался властелин, истинный маг, который направил бы их темные силы в нужную сторону. Они желали подчиняться.
С другой… С другой стороны, слишком долго они прожили, не зная над собой никакой власти, совершенно свободными, сами себе господа и повелители. Они отвыкли подчиняться.
Единственный господин, чью волю, они выполняли охотно — так сказать, в силу своей естественной природы, — давно уже умер. А чего ожидать от новых магов? Не будут ли распоряжения этих неизвестных новых господ глубоко противны всей сущности с'тарра?
Ответов на свои вопросы они не получили. И затаили глубокую темную злобу. Нет, им не нужны по соседству маги с их башнями. Они не желают служить каким-то непонятным магам четырех стихий.
Маги, насколько было известно с'тарра — а этим существам, несмотря на всю их примитивную, полуживотную природу, о магии и чарах известно, поверь мне, очень многое! — имеют обыкновение вторгаться в природу магических, искусственно созданных существ и изменять их по собственному усмотрению. История о том, как были изменены змеи, осталась в памяти с'тарра как нечто удивительное, страшное и болезненное. Им не хотелось повторения.
Им хотелось тихо жить в своем уединенном лесу, вдали от всех, и выводить немногочисленное потомство. От магов слишком уж много шума и беспокойства.
А затем им на ум пришла еще одна мысль. Надо тебе сказать, что мысли у с'тарра всегда простые, но сильные и определенные. Так мыслят все животные. Сначала они видят добычу, потом выискивают способ напасть на нее, а когда определено и то, и другое — нападают, больше ни на что не отвлекаясь. Так же поступили и с'тарра. Они пожелали возвести вокруг своего леса большую стену и наложить на нее заклятие, чтобы никто не осмеливался пересечь эту границу. Для чего им необходимо было изгнать магов и завладеть теми волшебными предметами, которые наверняка имеются в четырех башнях.
И в одно страшное утро все четверо сыновей Мутэмэнет вместе с их прекрасной и ужасной матерью проснулись от странного звука. Все кругом шипело и шелестело, как будто вся листва опала со всех деревьев, какие только растут в Стигии, и прилетела шуршать под стены башен. Ради этой БИТВЫ ВСЕ с’тарра расстались со своими плащами и явили солнечному свету свои тела, покрытые грубой сероватой чешуей. Они неустанно подкапывали — башни, некоторые лезли наверх, вооруженные кинжалами и собственными острыми зубами.
— Как ты думаешь, они ядовитые? — спросил Конан, задумчиво ковыряя ножом в зубах.
— Зубы с'тарра? Почти наверняка! — убежденно отозвался молодой стигиец. — В общем, не стану тебе пересказывать все мысли, которые посетили в эти часы головы нападающих, равно как и мозги пяти магов, засевших в башне…
— Да уж, избавь меня, пожалуйста, от этих рассуждений, — согласился Конан. — Что меня интересовало меньше всего на свете, так это сложные соображения, которые терзают извращенный ум какого-нибудь колдуна. По мне так, всем им место в преисподней Зандры. Лично я так и поступаю.
— Как? — не понял Гирадо.
— Отправляю их в преисподнюю, — объяснил Конан. — Говорю тебе, это самое лучшее местечко для всякого мага.
— Ну, я как человек, который видит свой долг в уничтожении монстров… — начал стигийский воин, однако киммериец перебил его:
— Я уже понял, что ты победил парочку монстров. Продолжай рассказ. Когда ты, наконец, перейдешь к самому главному?
— А что, по-твоему, самое главное?
— Ну, сокровища, разумеется! Ты ведь собираешься наложить лапу на какой-нибудь крупный красивый камешек? Или они закопали там монеты?
— Знаешь что, давай-ка все по порядку. Сперва я расскажу тебе все, что знаю, а потом уже будем решать, стоит ли вообще ввязываться в это дело, — рассудительно проговорил Гирадо.
— Сдается мне, ты уже в него ввязался, — заметил Конан.
— Может быть… Но у меня, возможно, есть на то свои причины, — не стал отпираться Гирадо.
— У меня тоже есть причины, — сказал Конан. — И главная из этих причин — я очень
люблю деньги.
— А для чего тебе деньги? — полюбопытствовал молодой стигиец.
— Для всего! — отрезал киммериец. — Я люблю красивых женщин, люблю, чтобы они были красиво одеты, чтобы от них хорошо пахло, чтобы на пальцах у них блестели побрякушки и чтобы эти красивые женщины меня ласкали! Я люблю хорошую еду, добрых лошадей, мне нравится оружие… Да мало ли для чего могут потребоваться деньги! — рассердился он вдруг, сообразив, что стигиец, слушая его, улыбается все шире. — Ты вздумал надо мной насмехаться, а?
Ты полагаешь, что ты, такой цивилизованный, сумел бы распорядиться деньгами лучше?
— Возможно, — сказал Гирадо. — Но у меня другая причина. В этом рубине…
— Ага! — хищно возликовал Конан. — Итак, речь идет о рубине. Большом?
— Очень. В этом рубине Мутэмэнет прячет душу моего брата.
— Ну надо же! А с рубином ничего не случится после того, как мы извлечем эту душу? — забеспокоился Конан. — Может быть, освободив душу твоего брата из заточения, мы испортим камень, и он не будет больше стоить ни гроша?
Однако увидев, какое лицо сделалось у его собеседника, Конан перестал смеяться. — Я тебя понял, — сказал он серьезно. — Тебе нужен рубин. Мне он тоже нужен. Когда мы покончим с Мутэмэнет, ее змеенышами и этими зверолюдьми, то заберем камень и поделим его поровну. Тебе — душу, мне — все остальное.
— Я расскажу тебе все по порядку, — опять проговорил стигиец. — И тогда уже будем решать, кому что достанется. Дело куда сложнее, чем тебе кажется, с'тарра были повсюду. Когда маги поняли, что дело плохо, было уже поздно. Кругом они видели оскаленные пасти и обнаженные кинжалы. Башни дрожали и шатались, с'тарра в силу своей полузмеиной природы отлично умеют копать норы. Они вгрызались в землю, прорывали в ней сотни ходов. Все кругом тряслось и дребезжало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25