Ради Бога, отправляйтесь за ними, и, я надеюсь, вы останетесь довольны.
Он замолчал и остаток своей досады, кажется, сорвал на колокольчике, которым зазвонил из всей силы, чтобы потребовать «свой настой», и на служанке, которую обругал, когда она принесла настой.
Я не решался еще принять приглашение. Пока я обдумывал, мистрис Шервин воспользовалась минутой, когда ее муж отвернулся, и, смотря на меня, стала кивать головою с значительным видом. Тут я догадался, что ей хочется, чтобы я отправился на вечер, но что за цель у нее и что это все значит?
Бесполезно было бы добиваться ответа. Ее беспрерывные страдания и длительный упадок сил, очевидно, ослабили ее умственные способности. На что же мне решиться? Я решился непременно увидеться с Маргретой сегодня же вечером, но ожидать ее возвращения в продолжение двух-трех долгих часов в обществе ее отца и матери — этому я никак уж не мог покориться. Я решился идти к тетке. В этом обществе никто не будет меня знать. Я найду там совершенно незнакомых мне людей, которые, своими манерами и обычаями, может быть, позабавят меня. Во всяком случае это верное средство провести сегодня часа два с Маргретой, притом же я возьмусь проводить ее домой. После этого, уже не колеблясь, я взял конверт, на котором написан был адрес, и простился с мистером Шервином.
Било десять часов, когда я выходил из Северной Виллы. Луна, сиявшая в полном блеске, когда я приближался туда, теперь показывалась только изредка, облака сгущались, и на всем пространстве неба собирались тучи по мере приближения ночи.
VII
Мне надо было пройти порядочное расстояние от дома Шервина и по самым многолюдным улицам, чтобы достигнуть назначенного места. Я тотчас же узнал дом Маргретиной тетки, потому что он был великолепно освещен и оттуда неслись звуки оркестра, перед ним толпились кучера, конюхи, лакеи и множество праздных зевак — при таком случае неизбежная публика. Очевидно, что собралось большое общество. Я не решался войти.
Не в таком я был расположении духа, чтобы обмениваться принятыми церемониями с незнакомыми людьми. Мне казалось, что лихорадка восторга и нетерпения, внутренне пожиравшая меня, прорывалась и наружу, и мог ли я в присутствии Маргреты сохранять мнимое звание друга дома? И особенно в эту именно ночь как мог я притворяться? Конечно, это было очень трудно. По всей вероятности, явившись в обществе, я тотчас же изменю своей тайне обращением и видом своим. Я решился прохаживаться вокруг дома до полуночи, а тогда войти в дом и послать свою карточку Маньону, приказав ему сказать, что я ожидаю его внизу, чтобы вместе с ним проводить Маргрету домой.
Я перешел через улицу и с противоположного тротуара стал смотреть в окна. Несколько минут я прислушивался к музыке, которая сквозь отворенные окна ясно доносилась до меня, и мысленно старался представить себе, что делала в это время Маргрета. Потом я повернулся направо и бессознательно пошел куда глаза глядят.
Я чувствовал крайнее нетерпение, но никакой усталости, я знал, что и двух часов не пройдет, как я увижу свою жену. До тех пор настоящее не существовало для меня: я переживал прошедшее и будущее. Я шел один, не заботясь ни о чем, толкался между людьми, ничего не замечая. Из многих картин, представляющихся в большом городе любопытному наблюдателю во время ночной прогулки, ни одна не привлекла моего внимания.
Ничто не возмущало, ничто не пугало меня на этом пути, населенном лондонскими жителями в эти ночные часы, полные поразительных и печальных картин, в эти торжественные часы, когда сталкиваются вместе добродетель и порок, в этом дивном движении человеческой жизни, которая никогда не перестает, ни даже под холодною сенью могилы, но и за гробом все еще рвется вперед и останавливается только перед страшным судом, как в недрах Мертвого Моря.
Да, я шел мимо поразительных и плачевных картин, представляемых Лондоном ночью, и ни разу не обратил внимания на предметы, окружавшие меня, я ничего не слышал, да ни к чему и не прислушивался, внимая только гимну любви, раздававшемуся в моем сердце, все видения исчезли перед блистательным образом, носившимся в моем усладительном мечтании. В чем же весь мир вмещался для меня в эту минуту? Он весь был в маленьком коттедже, куда мы завтра должны переселиться! Где были все создания вселенной? Все воплощалось в одной Маргрете!
Иногда мои мысли с отрадой переносились к прошлому, я припоминал тот день, когда впервые увидел ее, те летние вечера, когда мы, сидя рядом, читали какую-нибудь книгу. И вдруг мне чудилось, что я опять дышу ее дыханием, я ловлю те же мимолетные надежды, испытываю те же сожаления, как и в дни тяжелого испытания. Но большей частью моя голова была полна мыслями о завтрашнем дне. Эта первая юношеская мечта, эта надежда пожить с блаженством с любимой женой в надежном убежище, священном для друзей и чужих, — вот была моя мечта… И через несколько часов эта мечта станет действительностью, и скоро начнется рассвет!..
В последнюю четверть часа я машинально приблизился к дому Маргретиной тетки именно в ту минуту, когда на церковных часах било одиннадцать, и этот бой заставил меня опомниться. На улице набралось еще больше экипажей, у подъезда столпилось еще больше кучеров и лакеев. Что это значит — съезд или разъезд? Неужели гости станут уже разъезжаться в то время, когда в других местах только начинают съезжаться? Я решился подойти ближе к дому, чтобы Удостовериться, играет ли музыка, или нет.
Достаточно было сделать только несколько шагов чтоб услышать веселые аккорды арфы и фортепьяно. Вдруг двери подъезда отворились, и на лестнице показались кавалер с дамой. Свет из сеней прямо падал на их лица, и я узнал Маргрету и Маньона. Они возвращались домой часом ранее назначенного срока. Зачем? Причина могла быть только одна: Маргрета думала обо мне, о том, что я должен вытерпеть, если, придя в Северную Виллу, буду ждать ее до двенадцати часов. Я бросился было к ним, намереваясь заговорить с ними, но в ту же минуту голос мой был покрыт шумом, поднявшимся в толпе кучеров. Кто-то кричал, что к нему запустили руку в карман, другие кричали, что поймали вора. Началась драка, вмешалась полиция, вмиг меня окружила вопящая и размахивающая руками толпа, точно выскочившая из-под земли.
Прежде чем я успел выбраться из этой свалки и выйти на улицу, Маргрета с Маньоном сели уже в наемный экипаж. Я успел-таки выбраться вовремя, чтобы заметить быстро удалявшийся экипаж. Другой фиакр стоял возле меня, я вскочил туда и приказал кучеру догонять экипаж, ехавший впереди. Прождавши так долго и так терпеливо, я не мог допустить, чтобы простая случайность остановила меня от принятого намерения. Я вспылил до бешенства в народной свалке, задержавшей меня, и готов был собственноручно хлестать кнутом жалкую клячу извозчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Он замолчал и остаток своей досады, кажется, сорвал на колокольчике, которым зазвонил из всей силы, чтобы потребовать «свой настой», и на служанке, которую обругал, когда она принесла настой.
Я не решался еще принять приглашение. Пока я обдумывал, мистрис Шервин воспользовалась минутой, когда ее муж отвернулся, и, смотря на меня, стала кивать головою с значительным видом. Тут я догадался, что ей хочется, чтобы я отправился на вечер, но что за цель у нее и что это все значит?
Бесполезно было бы добиваться ответа. Ее беспрерывные страдания и длительный упадок сил, очевидно, ослабили ее умственные способности. На что же мне решиться? Я решился непременно увидеться с Маргретой сегодня же вечером, но ожидать ее возвращения в продолжение двух-трех долгих часов в обществе ее отца и матери — этому я никак уж не мог покориться. Я решился идти к тетке. В этом обществе никто не будет меня знать. Я найду там совершенно незнакомых мне людей, которые, своими манерами и обычаями, может быть, позабавят меня. Во всяком случае это верное средство провести сегодня часа два с Маргретой, притом же я возьмусь проводить ее домой. После этого, уже не колеблясь, я взял конверт, на котором написан был адрес, и простился с мистером Шервином.
Било десять часов, когда я выходил из Северной Виллы. Луна, сиявшая в полном блеске, когда я приближался туда, теперь показывалась только изредка, облака сгущались, и на всем пространстве неба собирались тучи по мере приближения ночи.
VII
Мне надо было пройти порядочное расстояние от дома Шервина и по самым многолюдным улицам, чтобы достигнуть назначенного места. Я тотчас же узнал дом Маргретиной тетки, потому что он был великолепно освещен и оттуда неслись звуки оркестра, перед ним толпились кучера, конюхи, лакеи и множество праздных зевак — при таком случае неизбежная публика. Очевидно, что собралось большое общество. Я не решался войти.
Не в таком я был расположении духа, чтобы обмениваться принятыми церемониями с незнакомыми людьми. Мне казалось, что лихорадка восторга и нетерпения, внутренне пожиравшая меня, прорывалась и наружу, и мог ли я в присутствии Маргреты сохранять мнимое звание друга дома? И особенно в эту именно ночь как мог я притворяться? Конечно, это было очень трудно. По всей вероятности, явившись в обществе, я тотчас же изменю своей тайне обращением и видом своим. Я решился прохаживаться вокруг дома до полуночи, а тогда войти в дом и послать свою карточку Маньону, приказав ему сказать, что я ожидаю его внизу, чтобы вместе с ним проводить Маргрету домой.
Я перешел через улицу и с противоположного тротуара стал смотреть в окна. Несколько минут я прислушивался к музыке, которая сквозь отворенные окна ясно доносилась до меня, и мысленно старался представить себе, что делала в это время Маргрета. Потом я повернулся направо и бессознательно пошел куда глаза глядят.
Я чувствовал крайнее нетерпение, но никакой усталости, я знал, что и двух часов не пройдет, как я увижу свою жену. До тех пор настоящее не существовало для меня: я переживал прошедшее и будущее. Я шел один, не заботясь ни о чем, толкался между людьми, ничего не замечая. Из многих картин, представляющихся в большом городе любопытному наблюдателю во время ночной прогулки, ни одна не привлекла моего внимания.
Ничто не возмущало, ничто не пугало меня на этом пути, населенном лондонскими жителями в эти ночные часы, полные поразительных и печальных картин, в эти торжественные часы, когда сталкиваются вместе добродетель и порок, в этом дивном движении человеческой жизни, которая никогда не перестает, ни даже под холодною сенью могилы, но и за гробом все еще рвется вперед и останавливается только перед страшным судом, как в недрах Мертвого Моря.
Да, я шел мимо поразительных и плачевных картин, представляемых Лондоном ночью, и ни разу не обратил внимания на предметы, окружавшие меня, я ничего не слышал, да ни к чему и не прислушивался, внимая только гимну любви, раздававшемуся в моем сердце, все видения исчезли перед блистательным образом, носившимся в моем усладительном мечтании. В чем же весь мир вмещался для меня в эту минуту? Он весь был в маленьком коттедже, куда мы завтра должны переселиться! Где были все создания вселенной? Все воплощалось в одной Маргрете!
Иногда мои мысли с отрадой переносились к прошлому, я припоминал тот день, когда впервые увидел ее, те летние вечера, когда мы, сидя рядом, читали какую-нибудь книгу. И вдруг мне чудилось, что я опять дышу ее дыханием, я ловлю те же мимолетные надежды, испытываю те же сожаления, как и в дни тяжелого испытания. Но большей частью моя голова была полна мыслями о завтрашнем дне. Эта первая юношеская мечта, эта надежда пожить с блаженством с любимой женой в надежном убежище, священном для друзей и чужих, — вот была моя мечта… И через несколько часов эта мечта станет действительностью, и скоро начнется рассвет!..
В последнюю четверть часа я машинально приблизился к дому Маргретиной тетки именно в ту минуту, когда на церковных часах било одиннадцать, и этот бой заставил меня опомниться. На улице набралось еще больше экипажей, у подъезда столпилось еще больше кучеров и лакеев. Что это значит — съезд или разъезд? Неужели гости станут уже разъезжаться в то время, когда в других местах только начинают съезжаться? Я решился подойти ближе к дому, чтобы Удостовериться, играет ли музыка, или нет.
Достаточно было сделать только несколько шагов чтоб услышать веселые аккорды арфы и фортепьяно. Вдруг двери подъезда отворились, и на лестнице показались кавалер с дамой. Свет из сеней прямо падал на их лица, и я узнал Маргрету и Маньона. Они возвращались домой часом ранее назначенного срока. Зачем? Причина могла быть только одна: Маргрета думала обо мне, о том, что я должен вытерпеть, если, придя в Северную Виллу, буду ждать ее до двенадцати часов. Я бросился было к ним, намереваясь заговорить с ними, но в ту же минуту голос мой был покрыт шумом, поднявшимся в толпе кучеров. Кто-то кричал, что к нему запустили руку в карман, другие кричали, что поймали вора. Началась драка, вмешалась полиция, вмиг меня окружила вопящая и размахивающая руками толпа, точно выскочившая из-под земли.
Прежде чем я успел выбраться из этой свалки и выйти на улицу, Маргрета с Маньоном сели уже в наемный экипаж. Я успел-таки выбраться вовремя, чтобы заметить быстро удалявшийся экипаж. Другой фиакр стоял возле меня, я вскочил туда и приказал кучеру догонять экипаж, ехавший впереди. Прождавши так долго и так терпеливо, я не мог допустить, чтобы простая случайность остановила меня от принятого намерения. Я вспылил до бешенства в народной свалке, задержавшей меня, и готов был собственноручно хлестать кнутом жалкую клячу извозчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85