Тот что-то вяло смешивал в большом тазике:
- Че, гексаген бодяжишь? Алюминиего порошку положить не забыл?
Хмырь попытался было сунуть предварительно послюнявленный палец в таз, но Сарумян, не церемонясь, грубо отпихнул лаборанта-самозванца в сторону и, крепко ухватив того за ухо, вытолкал из лаборатории, двинувшись следом и сам:
- Жену свою учи щи варить. Надо было с рохляндским атаманом смекалку проявлять!!!
Сарумян захлопнул дверь, трижды провернул ключик, тут же исчезнувший в кармане, и двинулся по коридору мимо вжавшегося в стену алкаша, даже не удостоив того взглядом.
Оскорбленный до самых глубин алканавт двинулся за ним, припадая на одну ногу:
- Никогда ты меня не слушаешь. А я говорил, что не водкой надо было старика травить, а просроченными пельменями!!!
Сарумян снисходительно мотнул головой:
- Это почему?
- У них повышенная убойная сила.
Распахнувшиеся перед ними двери вели на балкон, с которого открывался вид, способный потешить взгляд записного тиранчика: на огромной площади теснилась внушительная в численном выражении серая масса, бряцавшая оружием. Обалдевший от открывшейся картины алканавт прямо сейчас осознал масштабность идей своего предводителя, и «просроченные пельмени» комом застыли в его горле.
Скопившиеся внизу войска, казалось, только и ждали появления предводителя. С одного края площади на другой металось дружное:
- Царя! Царя! Царя! Шайбу! Шайбу!
Завидев, наконец, на балконе высокую фигуру хозяина конспиративной дачки, собравшаяся внизу банда взревела с новой силой, но как только Сарумян поднял вверх ладонь, анонсируя «тронную речь», тысячи глоток одновременно подавились своим воодушевлением. Дождавшись тишины, Сарумян обратился к собравшимся:
- Урки мои верные. Сейте разумное, доброе, вечное! - Толпа внизу зашелестела, недопереварив, казалось, смысл сказанного. Выдержав небольшую паузу, оратор продолжил: - Помните: наше оружие - Божье слово и доброта! - Он поднял руку, чутко уловив нарастающее неудовольствие и затыкая готовых встрепенуться бойцов: - В городе - вино и бабы! Три дня гуляем! - Вот это уже было «по-нашенски», теперь за Сарумяном готовы были пойти в огонь и воду, но он, как опытный оратор, решил не останавливаться на достигнутом и все же «добил» неплохо проведенную PR-кампанию мощнейшим слоганом всех времен и народов: - Мочи козлов!!!
Скосив глаза на алканавта, Сарумян насладился своим триумфом в полной мере. Дело было сделано мастерски - ринувшиеся в бой войска внушали почище любых аргументов. Еще несколько минут понаблюдав за утекающими с площади людскими потоками, Сарумян самодовольно похлопал по плечу испуганно вцепившегося в поручни балкона алканавта, наблюдающего за армадой, и скрылся в дверях…
* * *
Чук и Гек, порядком подзадолбавшиеся в дороге, поскольку постоянная тряска и неудобные «посадочные» места никак не давали им уснуть, развлекались тем, что задавали человекодереву абсолютно тупые вопросы. Гек, по правде говоря, давно уже хотел «пи-пи», но все стеснялся спросить, где здесь туалет, поэтому больше всего усердствовал Чук:
- А ты вообще по жизни кто?
- Сейчас никто. Сейчас у Пендальфа на побегушках…
Гек тем временем, отчаянно жестикулируя, объяснял Чуку, почему тот должен отвлечь внимание Бао-деда, пока он сам пристраивается где-то между веток. Наконец сообразив, в чем дело, Чук принялся лихорадочно искать поводы для продолжения беседы:
- А раньше че делал?
Воспоминаниями о своем прошлом Буратино работы Церетели всегда делился охотно:
- Раньше работы много было, а сейчас совсем ничего. Последний раз, помню, в «Морозко» снимался. В роли дерева.
Чук, краем глаза следивший за положением дел у своего приятеля, удостоверился, что тот закончил свое грязное дело, и спросил:
- Ты смотрел?
Геку, находившемуся на грани блаженства, кажется, было абсолютно все равно:
- А… фигня… Мне не понравилось, - он застегнул ширинку и продолжил свою мысль, - сексу мало.
* * *
Болтавшееся в реке тело Агронома всем своим видом подтверждало нехитрую истину, касающуюся плавучести отходов пищеварения, - порядком побитого урками бомжа нехило помотало по многочисленным камням, торчавшим из воды то тут, то там, но так и не пришедший в сознание везунчик все же не утоп. Его все дальше относило вниз по реке, покуда не вынесло на песчаную отмель.
Сев, таким образом, на мель, все еще пребывающий в ауте Агроном полоскался в водичке, приятно холодившей тело, солнышко напекало ему голову и, когда он стал потихоньку приходить в себя, напекло, признаться, уже порядком - откуда-то издалека ему послышался «голос с небес», назидательно сообщивший:
- Агроном! Погибель твоя из сортира придет!!!!
Уверенно решив, что сейчас он уж точно не в сортире и, значит, погибать сегодня не придется, бомж решил не форсировать события и слегка отлежаться - он всегда плохо переносил похмелье. Да и кефиру подать было некому, поэтому он продолжил валяться на отмели, периодически поворачивая голову влево-вправо, следуя давнему совету своего косметолога: «Чтобы загар ложился равномернее»…
Импровизированный выходной, впрочем, не затянулся, невесть откуда появившееся его собственное средство передвижения - та самая лошадь, предательски вывернувшаяся из-под него в давешней бойне, - принялась попинывать его копытом.
Пару раз увернувшись от назойливой животины, Агроном в итоге решил пойти на хитрость и, затаившись на некоторое время, подпустил кобылку поближе и вцепился ей в загривок.
Кое-как вскарабкавшись в седло, он повел мутными глазами и гаркнул животине в ухо:
- Шеф, Бирюлево, сто пятьдесят, - после чего откинулся в седле и снова уснул…
Глава седьмая
СВОЙ СРЕДИ ЧУЖИХ, ЧУЖОЙ СРЕДИ СВОИХ
- Стой, кто идет?
- Свои!!!
- Своих тут нет, одни чужие!
Из х/ф «Чужие-4»
Первым делом мы испортим самолеты,
Ну, а девушек, а девушек потом…
Народная песня
Погруженный в темноту дом агента Смита выглядел весьма и весьма зловеще, лишь кое-где можно было угадать слабое свечение. В ночной пижаме и тапочках на босу ногу, освещая себе дорогу тусклой керосиновой лампой, хозяин дома осторожно шел по коридору от двери к двери, останавливаясь возле каждой и напряженно вслушиваясь в происходящее за ними.
Остановившись около двери, на которой красовался плакат «Backstreet boys», он приложил ухо к замочной скважине, затаил дыхание на несколько секунд, а потом резко толкнул дверь, вломившись в плохо освещенную комнату. Девушка, лежащая на кровати, моментально изобразила позу «руки поверх одеяла», чуть не с головой спрятавшись от ворвавшегося в комнату нежданного гостя. Тот внимательно вгляделся в полумрак и спросил:
- Арвен. Доча. Узнаешь меня? Это я, твой папка, агент Смит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
- Че, гексаген бодяжишь? Алюминиего порошку положить не забыл?
Хмырь попытался было сунуть предварительно послюнявленный палец в таз, но Сарумян, не церемонясь, грубо отпихнул лаборанта-самозванца в сторону и, крепко ухватив того за ухо, вытолкал из лаборатории, двинувшись следом и сам:
- Жену свою учи щи варить. Надо было с рохляндским атаманом смекалку проявлять!!!
Сарумян захлопнул дверь, трижды провернул ключик, тут же исчезнувший в кармане, и двинулся по коридору мимо вжавшегося в стену алкаша, даже не удостоив того взглядом.
Оскорбленный до самых глубин алканавт двинулся за ним, припадая на одну ногу:
- Никогда ты меня не слушаешь. А я говорил, что не водкой надо было старика травить, а просроченными пельменями!!!
Сарумян снисходительно мотнул головой:
- Это почему?
- У них повышенная убойная сила.
Распахнувшиеся перед ними двери вели на балкон, с которого открывался вид, способный потешить взгляд записного тиранчика: на огромной площади теснилась внушительная в численном выражении серая масса, бряцавшая оружием. Обалдевший от открывшейся картины алканавт прямо сейчас осознал масштабность идей своего предводителя, и «просроченные пельмени» комом застыли в его горле.
Скопившиеся внизу войска, казалось, только и ждали появления предводителя. С одного края площади на другой металось дружное:
- Царя! Царя! Царя! Шайбу! Шайбу!
Завидев, наконец, на балконе высокую фигуру хозяина конспиративной дачки, собравшаяся внизу банда взревела с новой силой, но как только Сарумян поднял вверх ладонь, анонсируя «тронную речь», тысячи глоток одновременно подавились своим воодушевлением. Дождавшись тишины, Сарумян обратился к собравшимся:
- Урки мои верные. Сейте разумное, доброе, вечное! - Толпа внизу зашелестела, недопереварив, казалось, смысл сказанного. Выдержав небольшую паузу, оратор продолжил: - Помните: наше оружие - Божье слово и доброта! - Он поднял руку, чутко уловив нарастающее неудовольствие и затыкая готовых встрепенуться бойцов: - В городе - вино и бабы! Три дня гуляем! - Вот это уже было «по-нашенски», теперь за Сарумяном готовы были пойти в огонь и воду, но он, как опытный оратор, решил не останавливаться на достигнутом и все же «добил» неплохо проведенную PR-кампанию мощнейшим слоганом всех времен и народов: - Мочи козлов!!!
Скосив глаза на алканавта, Сарумян насладился своим триумфом в полной мере. Дело было сделано мастерски - ринувшиеся в бой войска внушали почище любых аргументов. Еще несколько минут понаблюдав за утекающими с площади людскими потоками, Сарумян самодовольно похлопал по плечу испуганно вцепившегося в поручни балкона алканавта, наблюдающего за армадой, и скрылся в дверях…
* * *
Чук и Гек, порядком подзадолбавшиеся в дороге, поскольку постоянная тряска и неудобные «посадочные» места никак не давали им уснуть, развлекались тем, что задавали человекодереву абсолютно тупые вопросы. Гек, по правде говоря, давно уже хотел «пи-пи», но все стеснялся спросить, где здесь туалет, поэтому больше всего усердствовал Чук:
- А ты вообще по жизни кто?
- Сейчас никто. Сейчас у Пендальфа на побегушках…
Гек тем временем, отчаянно жестикулируя, объяснял Чуку, почему тот должен отвлечь внимание Бао-деда, пока он сам пристраивается где-то между веток. Наконец сообразив, в чем дело, Чук принялся лихорадочно искать поводы для продолжения беседы:
- А раньше че делал?
Воспоминаниями о своем прошлом Буратино работы Церетели всегда делился охотно:
- Раньше работы много было, а сейчас совсем ничего. Последний раз, помню, в «Морозко» снимался. В роли дерева.
Чук, краем глаза следивший за положением дел у своего приятеля, удостоверился, что тот закончил свое грязное дело, и спросил:
- Ты смотрел?
Геку, находившемуся на грани блаженства, кажется, было абсолютно все равно:
- А… фигня… Мне не понравилось, - он застегнул ширинку и продолжил свою мысль, - сексу мало.
* * *
Болтавшееся в реке тело Агронома всем своим видом подтверждало нехитрую истину, касающуюся плавучести отходов пищеварения, - порядком побитого урками бомжа нехило помотало по многочисленным камням, торчавшим из воды то тут, то там, но так и не пришедший в сознание везунчик все же не утоп. Его все дальше относило вниз по реке, покуда не вынесло на песчаную отмель.
Сев, таким образом, на мель, все еще пребывающий в ауте Агроном полоскался в водичке, приятно холодившей тело, солнышко напекало ему голову и, когда он стал потихоньку приходить в себя, напекло, признаться, уже порядком - откуда-то издалека ему послышался «голос с небес», назидательно сообщивший:
- Агроном! Погибель твоя из сортира придет!!!!
Уверенно решив, что сейчас он уж точно не в сортире и, значит, погибать сегодня не придется, бомж решил не форсировать события и слегка отлежаться - он всегда плохо переносил похмелье. Да и кефиру подать было некому, поэтому он продолжил валяться на отмели, периодически поворачивая голову влево-вправо, следуя давнему совету своего косметолога: «Чтобы загар ложился равномернее»…
Импровизированный выходной, впрочем, не затянулся, невесть откуда появившееся его собственное средство передвижения - та самая лошадь, предательски вывернувшаяся из-под него в давешней бойне, - принялась попинывать его копытом.
Пару раз увернувшись от назойливой животины, Агроном в итоге решил пойти на хитрость и, затаившись на некоторое время, подпустил кобылку поближе и вцепился ей в загривок.
Кое-как вскарабкавшись в седло, он повел мутными глазами и гаркнул животине в ухо:
- Шеф, Бирюлево, сто пятьдесят, - после чего откинулся в седле и снова уснул…
Глава седьмая
СВОЙ СРЕДИ ЧУЖИХ, ЧУЖОЙ СРЕДИ СВОИХ
- Стой, кто идет?
- Свои!!!
- Своих тут нет, одни чужие!
Из х/ф «Чужие-4»
Первым делом мы испортим самолеты,
Ну, а девушек, а девушек потом…
Народная песня
Погруженный в темноту дом агента Смита выглядел весьма и весьма зловеще, лишь кое-где можно было угадать слабое свечение. В ночной пижаме и тапочках на босу ногу, освещая себе дорогу тусклой керосиновой лампой, хозяин дома осторожно шел по коридору от двери к двери, останавливаясь возле каждой и напряженно вслушиваясь в происходящее за ними.
Остановившись около двери, на которой красовался плакат «Backstreet boys», он приложил ухо к замочной скважине, затаил дыхание на несколько секунд, а потом резко толкнул дверь, вломившись в плохо освещенную комнату. Девушка, лежащая на кровати, моментально изобразила позу «руки поверх одеяла», чуть не с головой спрятавшись от ворвавшегося в комнату нежданного гостя. Тот внимательно вгляделся в полумрак и спросил:
- Арвен. Доча. Узнаешь меня? Это я, твой папка, агент Смит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41