Незнакомец, словно дуло, направил на него трость.
– Извините, сеньоры, за вторжение, – он не отрывал взгляда от побелевшего как мел Колдуэлла. – Но у меня дело к этому псу.
Энжерс с достоинством поднялся из-за стола.
– Как понимать ваше вторжение в мой кабинет? – спросил он.
– Позвольте представиться, – спокойно проговорил незнакомец, – Педро Муриетта. Насколько я понимаю, сеньор Колдуэлл оклеветал меня. Он заявил, будто я, гражданин Сьюдад-де-Вадоса, о котором никто никогда не сказал дурного слова, – сводник. Сутенер. Пособник безнравственности. Клянусь богом, это отъявленная ложь!
Трость чиркнула по лицу Колдуэлла, оставив на щеке тонкий красный след.
– Скажи, что это ложь, недоношенный ублюдок!
С Колдуэллом началась истерика.
Муриетта, опершись на трость, не без удовлетворения наблюдал за ним.
– Сеньор Муриетта, вам известно, почему стали распространять о вас такие слухи? – спросил я.
– Он невменяемый, – ответил Муриетта спустя некоторое время и повернулся в нашу сторону. – Я не мстительный человек, но я вынужден был поступить так, когда узнал о том, какую клевету он обо мне опубликовал. Конечно, он просто умалишенный. Сегодня утром мы вместе с полицией были у него дома – согласно нашим законам он преступник – и обнаружили у него такие книги и фото, которые это подтверждают.
Он внимательно посмотрел на меня.
– А разве вам это не было известно? Почему вы или кто-то другой не остановили его? Мы, конечно, докажем, что он безумец, однако эта история нанесет мне большой урон.
– Сеньор, меня уже перестало волновать все происходящее в Сьюдад-де-Вадосе, – ответил я устало. – Я жду лишь часа, когда смогу уехать отсюда.
– Тогда уезжайте! – отрезал Муриетта и отвернулся.
Сопровождавший его гигант куда-то исчез и через минуту появился в сопровождении полицейского и двух санитаров в белых халатах. При их виде Колдуэлл застонал.

Наблюдать за тем, как человек теряет человеческий облик, – зрелище не из приятных. Когда все было позади и Колдуэлла упрятали в санитарную машину, я предложил Энжерсу пойти выпить, и он тут же принял мое предложение.
Позже, уже в баре, он с удивлением сказал:
– Кто бы мог подумать? Он всегда был уравновешенным и трудолюбивым, на него можно было положиться, и вдруг такое!
– Может быть, это просто догадка, – ответил я, подумав, – но если они им займутся всерьез, то непременно установят, что он имел дело с какой-нибудь девицей из трущоб и не смог избавиться от чувства вины. Кроме того, полагаю, он страдал всегда и от своего заикания, короче говоря, он был достаточно закомплексован.
– Возможно, – нетерпеливо проговорил Энжерс. – Но меня интересует другое – как это отразится на проекте? Мы полагались на мнение министерства здравоохранения, на него ориентировалось и общественное мнение. Но что произойдет, когда выяснится, что это был бред сумасшедшего?
– Да все просто лягут от смеха, – ответил я.
И оказался прав.
Жители Вадоса, имея весьма слабое представление о душевнобольных, действительно хохотали до упаду. И не только над Колдуэллом, но и над теми, кто, хотя бы ненадолго, поверил в его россказни.
В самом же незавидном положении оказался профессор Кортес, который санкционировал публикацию в «Либертад». Пытаясь отвлечь от себя внимание, он снова обрушился на Мигеля Домингеса. Однако адвокату удалось одним махом отмести нападки: он доказал, что Андрес Люкас подстроил обвинение против Толстяка Брауна.
Мне интересно было, как в этой новой обстановке поведет себя О’Рурк. Я предпочел не провоцировать его на новые заявления о моем выдворении из страны, но было похоже, что ему сейчас было не до меня – его занимал доктор Руис.
Это все я узнал от Мануэля, который, как обычно, был в курсе событий. Он чувствовал себя передо мной неловко – ведь именно через него я узнал о нападках О’Рурка – и теперь изо всех сил старался сообщить мне что-нибудь приятное.
По его словам, О’Рурк пригрозил Руису, что если тот не прекратит своих обвинений, то полиция привлечет его к ответственности за содействие клевете, а также начнет расследование причин смерти первой жены Вадоса.
– Ну как, есть еще бюллетени? – спросил я. – Или их снова запретили?
– Не знаю, запретили их или нет, сеньор, – грустно проговорил Мануэль, – но я не могу их больше доставать. Вы не читали сегодня «Либертад»?
Он развернул на стойке газету и указал на броский заголовок.
Я прочел: «Епископ Крус запретил католикам покупать или читать нелегальные информационные бюллетени».
– Я ведь католик, – сказал Мануэль с сожалением, – а надеялся собрать все бюллетени. Там регулярно сообщают о шахматном турнире и часто пишут о моем сыне, он выступает очень удачно.
– Значит, вы теперь перестанете снабжать меня неофициальной информацией? – пошутил я.
Мануэль на это только улыбнулся.
– Сеньор, до бармена так или иначе доходят все новости.
Он в самом деле не хвастал. Через день он сообщил мне то, о чем не писала «Либертад» и молчало радио. Генерал Молинас заявил о полной поддержке армией О’Рурка и полиции. Он предупредил также, что в случае волнений, вызванных сносом трущоб, не сможет предоставить войска в распоряжение правительства. Известие это вызвало у меня гораздо больший интерес, чем все официальные сообщения.
В свое время я не обратил особого внимания на угрозы, которые Сигейрас посылал в адрес Энжерса. Я принял их просто за горячность. Правда, я понимал, что этот негр – решительный человек. Однако теперь, когда гражданская партия практически контролировала ход событий, он увенчал отчаянные демарши народной партии поступком, который нельзя было расценить иначе как геройский.
Энжерс, естественно, придерживался другого мнения.
27
Отправив жену на время волнений в Калифорнию, Энжерс пару раз приглашал меня к себе после работы. Первый раз я отговорился, однако во второй раз не смог – стало его как-то жаль. Под панцирем, который он на себя надел, порой проглядывало что-то человеческое, но я не простил ему воинственности, которая стоила жизни Толстяку Брауну.
Мы отправились, закончив обработку очередных расчетов, выданных компьютером. Энжерс сидел за рулем. В квартале от дома он неожиданно сбросил скорость.
– Интересно, что здесь происходит? – озабоченно спросил он.
У входа в дом толпилось человек пятьдесят. Они пытались что-то разглядеть в окнах и бурно реагировали на увиденное.
– Что бы там ни было, но они явно в восторге от того, что видят, – сказал я. – Похоже, они очень веселятся.
– Что-то случилось с моей квартирой! – воскликнул Энжерс, приоткрыв дверцу машины.
В этот момент стекло одного из окон разлетелось вдребезги, и в проеме появилась козлиная голова…
– Боже мой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81