И наконец, последнее и самое важное – увериться, что Максим теперь уже далеко и больше мне не угрожает или вздрагивать от каждого шороха, шарахаться от каждой тени и, в конце концов, кончить свои дни в психушке под присмотром доброго доктора Крылова. А что, тетя Надя составит протекцию.
– Маринка, – это Алик стучал в ванную, – что случилось?
Оказалось, я уже сорок минут нахожусь в ванной и не произношу ни звука.
– Как у тебя дела, Алик, как с работой?
– Все в порядке, завтра надо к десяти.
– А мне завтра к десяти к Громовой, а потом с операми еще дела.
– Слушай, не заговаривай мне зубы, зачем ты ходила в морг?
– Не ходила, а меня возили на машине.
– Ну и что ты там делала?
– Опознавала это, то, что там лежит уже две недели. И можешь себе представить, что это не он.
Надо отдать Алику должное, он сразу ухватил суть, ведь он был тогда со мной и видел, как вел себя несчастный пингвин перед тем, как выпал из окна. Но я попросила его не вести разговоры на эту тему, иначе я не смогу заснуть. Опять мы легли спать как супруги, которые недавно справили золотую свадьбу.
Мне снился сон.
Я нахожусь совсем одна в каком-то большом темном помещении. Мне надо выйти оттуда, но я не знаю, где выход.
– Кто-нибудь есть здесь? – вопрошаю я.
– Я здесь, иди сюда, – отвечает тихий, очень знакомый голос.
Я делаю шаг на голос, опять спрашиваю:
– Кто ты? Я не вижу тебя!
– Открой глаза, – отвечает голос, – я здесь, совсем близко.
Я ощущаю под ногами какие-то ступени и начинаю по ним подниматься, чувствуя, что глаза мои широко раскрыты, но я ничего не вижу.
– Скажи мне, кто ты, – умоляю я, – и я увижу тебя.
– Еще немного, – отвечает голос, – уже совсем рядом.
Ступени кончаются. По-прежнему в какой-то серой мгле я двигаюсь на ощупь, наконец мгла рассеивается, и я вижу себя наверху, а подо мной расстилается темная бездна. Прямо передо мной лежит узкая доска, перекинутая через провал. Там, на той стороне, свет и какой-то человек сидит на корточках у обрыва.
– Иди сюда, – говорит голос, – я тебя жду.
Я ступаю на доску и осторожно двигаюсь по ней.
– Теперь ты видишь меня, – говорит голос, – это же я…
– Максим! – кричу я, и в это время он что-то делает с доской, она выскальзывает у меня из-под ног, и я лечу в пропасть с протяжным криком.
Чьи-то руки обнимали меня и трясли.
– Маринка, Маринка, это же я, Алик! Что с тобой, открой глаза! Это сон был, просто сон.
Я открыла глаза, увидела комнату, встревоженного Алика, прижалась к нему, такому надежному и родному.
– Это у тебя от морга, не надо было туда ходить.
Он гладил меня по голове и укачивал, как маленького ребенка. Потом он вытер мои слезы, мы так и улеглись, обнявшись. Я успокоилась, но долго лежала без сна.
«Он здесь, – думала я, – он никуда не уехал, он здесь. И он не оставит меня в покое».
Если бы я рассказала обо всем Алику, он бы мне поверил. Но я не буду ему ничего рассказывать. Это наше личное дело, мое и Максима. Слышишь, Максим? Мы встретимся, я даю тебе слово, мы обязательно встретимся!
С Анной Николаевной Громовой мы побеседовали довольно мирно. Отвечая на ее вопросы, я еще раз добросовестно повторила все о той ночи и обо всех моих встречах с Максимом. Получалось у меня довольно складно, так что Громова не смотрела на меня как на сумасшедшую, хоть время от времени и поджимала скептически губы. Но меня ее гримасы мало трогали, я ведь уже приняла решение искать Максима самостоятельно, поэтому решила не конфликтовать с Громовой по пустякам. Что Громовой – еще одно нераскрытое дело, а для меня это вопрос всей дальнейшей жизни, и вообще – жизни. Однако для подстраховки мне было важно оставить о себе у Громовой хорошее впечатление. Потому что если я проиграю и Максим найдет меня раньше, то он обязательно меня убьет и обставит дело как самоубийство. Может получиться очень правдоподобно – взбалмошная девица напридумывала черт те что, а потом покончила с собой. А так все-таки возникнут сомнения. Как с Ларисой, начальницей Алика, – никто не поверил в ее самоубийство. Кстати, вот Громова как раз что-то про нее говорит.
Громова между тем со всяческими недомолвками рассказала, что по поводу убийства Лифарева обнаружены документы, контракты с западными фирмами, можно проследить связь с Москвой, но кто конкретно этим занимался, не ясно. Дело это по поводу очистных сооружений выделено в отдельное производство, им занимаются другие. А ее, Громовой, дело – убийства. Кстати, про убийство Ларисы Гребенюк. Нашли у нее в бумагах переводы контрактов, можно проследить связь с Лифаревым. Но доказательств, что во всем замешан Максим Костров, по-прежнему никаких.
– Так ищите! – не выдержала я.
– Ищем, – коротко ответила Громова и отпустила меня с миром.
Дима уже ждал меня в коридоре, похвалил:
– Вид у тебя бодрый, хорошо морг перенесла.
– Ох, не напоминай!
Мы поехали прямо на ту квартиру в Купчино, где нас ожидала хозяйка, предупрежденная по телефону. Тетка была та еще. Лет этак за пятьдесят, на голове мелкая «химия», губы намазаны «сердечком». Нас она встретила более чем неприязненно, а на меня просто смотрела волком. Держалась она здорово, стояла насмерть, как партизан: ничего не знаю, квартиру никому не сдавала и кончен разговор.
В общем, тетка боялась налоговой инспекции. Чем так трястись, так уж лучше как в рекламе – заплати налоги и спи себе спокойно!
В конце концов, ребятам моим это надоело, они отодвинули диван, моя пуговка лежала там в пыли, чему я очень обрадовалась – не придется перешивать остальные. Владимир Петрович показал тетке пуговицу, потряс у нее перед носом блузкой – та держалась как Зоя Космодемьянская. Тогда он сказал, что не пожалеет времени, перешерстит весь дом и найдет соседей, которые видели, что в этой квартире живут посторонние люди. При упоминании соседей тетка перетрусила, очевидно у такой заразы, как она, отношения с соседями были плохие и они могли порассказать милиции много интересного. Скрепя сердце, тетка призналась, что пустила тут одного пожить, но денег не брала.
«Врет и не краснеет!» – переглянулись мы с Димой.
– Кто такой, откуда взялся?
– Знакомая попросила приютить, он паспорт показал, – тетка назвала имя и фамилию, естественно, не Максим и не Костров.
– Этот? – Владимир Петрович показал ей фотографию Максима, которую где-то раздобыл.
– Он.
Узнав у тетки адрес знакомой, мы собрались уходить.
– Если бы знала, что он сюда будет водить всяких, то ни за что бы не пустила, – сказала тетка как бы в сторону, не глядя на меня.
– Пыль надо не под диван заметать, а в совок, а еще лучше влажную уборку делать, – ответствовала я в свою очередь, не глядя на нее.
– Ну что, верите теперь, что я не сумасшедшая, – сказала я операм, выходя из парадной, – был он здесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57