Только «своим» покорялись народные низы, в особенности - молодежь из низов, вовлеченная в гражданскую войну. «Чужим» не доверяли, будь то деникинские офицеры или красные комиссары.
Третье: среди названных двенадцати по крайней мере восемь принадлежали к анархам. Ясно, что все они (исключая, видимо, самого Махно) Бакунина и Кропоткина не читали, в глаза их сочинений не видели, но… простым своим умом неуклонно верили в благость уравнительного социализма, умереть готовы были за него (что и произошло).
И четвертое, последнее: десять из двенадцати погибли в боях с красными и белыми или были казнены (расстреляны по обычаям того времени). Двое - Белаш и Иван Лепетченко - были взяты в плен красными, о судьбе их - позже. Итак, выражаясь военно-историческим языком, былые потери составили среди них сто процентов. Чудовищная величина.
С осени 1918 года батько Махно во главе своей армии, состоявшей из бедняцкой молодежи с немалой примесью бывших солдат и матросов, разбросанных тогда тысячами по всей России, начал войну за «освобождение трудового народа». Прежде всего запаслись оружием и воинским снаряжением у отступающих австро-германских частей: иногда отбирали силой, иногда покупали или выменивали, чаще просто-напросто подбирали брошенное. Отряд стремительное разбухал, начались попытки создания каких-то воинских подразделений - сотен, рот, пулеметных команд, даже захваченные пушки сводили в нечто похожее на батареи. Сколько насчитывало то нестройное воинство - никто никогда не узнает, ибо и тогда не знал никто, включая самого Махно: даже подобия штаба у него тогда не имелось. Однако, по прикидкам свидетелей, вооруженные махновцы исчислялись на исходе 1918-го уже тысячами.
Общеполитическая обстановка на Левобережной Украине была в ту пору невероятно запутанной. С юго-востока действовали регулярные армии донских казаков и белогвардейцев в общем направлении Ростов - Донбасс, но они были пока слабы и отбивались от наступающих с Харькова советских войск. С запада, из-за Днепра, наступали разрозненные отряды петлюровцев - украинских националистов. А на многолюдной Екатеринославщине царила полная неразбериха, сопровождавшаяся насилия-
ми и погромами всех и вся. Единственной крупной силой там стали отряды Махно. Он сделал правильный вывод в отношении той общественной силы, на которую опирался: петлюровцы - враги, они несут на своих штыках капитализм и национальное чванство. «Армия» Махно, похожая на огромный цыганский табор, двинулась к левому берегу Днепра, имея целью Екатеринослав. В ту пору это был индустриальный центр с населением в 217 тысяч человек - по тем временам один из крупнейших городов тогдашней России, а Украины - тем паче.
Накануне Екатеринослав быстрым налетом заняли петлюровцы - они были малочисленны, но относительно хорошо сплочены и организованы. Население города встретило их весьма враждебно. Все левые организации города объединились и подняли восстание против непрошеных самостийников - случилось это 26 декабря. Повстанческий комитет, включавший и большевиков, связался с махновцами, прося о помощи. Кстати, в комитете по тому поводу возникали примечательные споры, раздавались голоса, что Махно следует считать «простым разбойником», но… порой союзников не приходится выбирать. Утром следующего дня махновские авангарды под видом рабочего поезда переехали железнодорожный мост через широкий Днепр, смяли петлюровские слабые заслоны, захватили вокзал, а затем и весь город. Здесь впервые выявилась боевая тактика батько Махно: недостаток сил и воинского порядка он восполнял отчаянной смелостью и решительностью действий.
Но недолго радовались освобожденные от петлюровцев граждане Екатеринослава. Лихие хлопцы, составляющие махновское воинство, понятия не имели о дисциплине, слова такого не знали, но уже отлично усвоили, что такое есть «буржуазия», а с ней надо обращаться… понятно как. Начались грабежи, нелепые и жестокие расправы. Ужасом веет от сохранившихся воспоминаний. Махно и его присные менее всего имели к этому отношение, носились по городу с маузерами, но «армия» превратилась в сборище вооруженного сброда. Пристрелили несколько громил, но это уже ничего не решало. Один екатеринос-лавский интеллигент записал тогда примечательные слова некоего рядового махновца: «Махно каждому позволяет взять по одной паре всего, сколько нужно на себе носить. А кто возьмет больше, так расстреливает». Какая замечательная картинка к писаниям Бакунина! Как часто радикальные теории о переустройстве мира оборачиваются подобной практикой!
Личный авторитет Махно тем не менее сохранялся, и ревком, включая большевиков и эсеров, сделал его командующим всеми войсками Екатеринославщины. Сохранилось впечатляющее описание свиты Махно, составленное очевидцем: «Все они одеты в самые живописные костюмы, здесь и черкесская бурка с чекменями, и казацкая папаха, и штатская шуба, и матросская куртка». Разумеется, создать какое-либо даже примерное сходство с регулярной армией Махно и его атаманам не удалось. Случилось неизбежное: через несколько дней петлюровский полковник Самокиш с небольшими силами взял Екатеринослав, вновь с налета, причем махновские отряды бежали в полном расстройстве, увлекая за собой подразделения других партий и групп.
Поражение, казалось бы, не только полное, но и постыдное, однако… В период общественного возбуждения, доходящего до истерии, репутации политических вожаков порой остаются весьма устойчивыми: сторонники и поклонники верят, что называется, «вопреки всему»: все неудачи и обличения есть происки врагов, чего с них взять, зачем верить… Репутация Махно как боевого народного командира нисколько не пострадала, напротив, зимой 1918 - 1919 годов он стремительно наращивает свое воинство, формирует уже полки, создает конные части, появляются и знаменитые в нашей истории тачанки. Вот здесь необходимо опять остановиться для кратких пояснений.
Тачанки времен гражданской войны у нас широко описаны в беллетристике, отсняты в кино, изваяны в многочисленных памятниках. Как в популярной когда-то песне: «С налета, с поворота по цепи врагов густой застрочил из пулемета пулеметчик молодой…» Не желая никого обидеть - ни создателей, ни поклонников этой легенды, - придется хладнокровно сказать: в реальной боевой обстановке той поры только умалишенный мог выехать на тройке в чисто поле и «с налета, с поворота» открыть пулеметный огонь по вооруженному противнику. Попробуем спокойно представить: вражеская цепь (даже не очень «густая») заляжет и начнет палить из винтовок, а тогда из них можно было вести прицельную стрельбу до двух с половиной километров, сохраняя убойную силу пули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Третье: среди названных двенадцати по крайней мере восемь принадлежали к анархам. Ясно, что все они (исключая, видимо, самого Махно) Бакунина и Кропоткина не читали, в глаза их сочинений не видели, но… простым своим умом неуклонно верили в благость уравнительного социализма, умереть готовы были за него (что и произошло).
И четвертое, последнее: десять из двенадцати погибли в боях с красными и белыми или были казнены (расстреляны по обычаям того времени). Двое - Белаш и Иван Лепетченко - были взяты в плен красными, о судьбе их - позже. Итак, выражаясь военно-историческим языком, былые потери составили среди них сто процентов. Чудовищная величина.
С осени 1918 года батько Махно во главе своей армии, состоявшей из бедняцкой молодежи с немалой примесью бывших солдат и матросов, разбросанных тогда тысячами по всей России, начал войну за «освобождение трудового народа». Прежде всего запаслись оружием и воинским снаряжением у отступающих австро-германских частей: иногда отбирали силой, иногда покупали или выменивали, чаще просто-напросто подбирали брошенное. Отряд стремительное разбухал, начались попытки создания каких-то воинских подразделений - сотен, рот, пулеметных команд, даже захваченные пушки сводили в нечто похожее на батареи. Сколько насчитывало то нестройное воинство - никто никогда не узнает, ибо и тогда не знал никто, включая самого Махно: даже подобия штаба у него тогда не имелось. Однако, по прикидкам свидетелей, вооруженные махновцы исчислялись на исходе 1918-го уже тысячами.
Общеполитическая обстановка на Левобережной Украине была в ту пору невероятно запутанной. С юго-востока действовали регулярные армии донских казаков и белогвардейцев в общем направлении Ростов - Донбасс, но они были пока слабы и отбивались от наступающих с Харькова советских войск. С запада, из-за Днепра, наступали разрозненные отряды петлюровцев - украинских националистов. А на многолюдной Екатеринославщине царила полная неразбериха, сопровождавшаяся насилия-
ми и погромами всех и вся. Единственной крупной силой там стали отряды Махно. Он сделал правильный вывод в отношении той общественной силы, на которую опирался: петлюровцы - враги, они несут на своих штыках капитализм и национальное чванство. «Армия» Махно, похожая на огромный цыганский табор, двинулась к левому берегу Днепра, имея целью Екатеринослав. В ту пору это был индустриальный центр с населением в 217 тысяч человек - по тем временам один из крупнейших городов тогдашней России, а Украины - тем паче.
Накануне Екатеринослав быстрым налетом заняли петлюровцы - они были малочисленны, но относительно хорошо сплочены и организованы. Население города встретило их весьма враждебно. Все левые организации города объединились и подняли восстание против непрошеных самостийников - случилось это 26 декабря. Повстанческий комитет, включавший и большевиков, связался с махновцами, прося о помощи. Кстати, в комитете по тому поводу возникали примечательные споры, раздавались голоса, что Махно следует считать «простым разбойником», но… порой союзников не приходится выбирать. Утром следующего дня махновские авангарды под видом рабочего поезда переехали железнодорожный мост через широкий Днепр, смяли петлюровские слабые заслоны, захватили вокзал, а затем и весь город. Здесь впервые выявилась боевая тактика батько Махно: недостаток сил и воинского порядка он восполнял отчаянной смелостью и решительностью действий.
Но недолго радовались освобожденные от петлюровцев граждане Екатеринослава. Лихие хлопцы, составляющие махновское воинство, понятия не имели о дисциплине, слова такого не знали, но уже отлично усвоили, что такое есть «буржуазия», а с ней надо обращаться… понятно как. Начались грабежи, нелепые и жестокие расправы. Ужасом веет от сохранившихся воспоминаний. Махно и его присные менее всего имели к этому отношение, носились по городу с маузерами, но «армия» превратилась в сборище вооруженного сброда. Пристрелили несколько громил, но это уже ничего не решало. Один екатеринос-лавский интеллигент записал тогда примечательные слова некоего рядового махновца: «Махно каждому позволяет взять по одной паре всего, сколько нужно на себе носить. А кто возьмет больше, так расстреливает». Какая замечательная картинка к писаниям Бакунина! Как часто радикальные теории о переустройстве мира оборачиваются подобной практикой!
Личный авторитет Махно тем не менее сохранялся, и ревком, включая большевиков и эсеров, сделал его командующим всеми войсками Екатеринославщины. Сохранилось впечатляющее описание свиты Махно, составленное очевидцем: «Все они одеты в самые живописные костюмы, здесь и черкесская бурка с чекменями, и казацкая папаха, и штатская шуба, и матросская куртка». Разумеется, создать какое-либо даже примерное сходство с регулярной армией Махно и его атаманам не удалось. Случилось неизбежное: через несколько дней петлюровский полковник Самокиш с небольшими силами взял Екатеринослав, вновь с налета, причем махновские отряды бежали в полном расстройстве, увлекая за собой подразделения других партий и групп.
Поражение, казалось бы, не только полное, но и постыдное, однако… В период общественного возбуждения, доходящего до истерии, репутации политических вожаков порой остаются весьма устойчивыми: сторонники и поклонники верят, что называется, «вопреки всему»: все неудачи и обличения есть происки врагов, чего с них взять, зачем верить… Репутация Махно как боевого народного командира нисколько не пострадала, напротив, зимой 1918 - 1919 годов он стремительно наращивает свое воинство, формирует уже полки, создает конные части, появляются и знаменитые в нашей истории тачанки. Вот здесь необходимо опять остановиться для кратких пояснений.
Тачанки времен гражданской войны у нас широко описаны в беллетристике, отсняты в кино, изваяны в многочисленных памятниках. Как в популярной когда-то песне: «С налета, с поворота по цепи врагов густой застрочил из пулемета пулеметчик молодой…» Не желая никого обидеть - ни создателей, ни поклонников этой легенды, - придется хладнокровно сказать: в реальной боевой обстановке той поры только умалишенный мог выехать на тройке в чисто поле и «с налета, с поворота» открыть пулеметный огонь по вооруженному противнику. Попробуем спокойно представить: вражеская цепь (даже не очень «густая») заляжет и начнет палить из винтовок, а тогда из них можно было вести прицельную стрельбу до двух с половиной километров, сохраняя убойную силу пули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40