ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

В качестве доказательств я привел необычный туман, городской щит от урагана и единогласное, без вопросов, признание такого положения дел; подростков, говорящих на незнакомом языке; инопланетный пинбольный автомат; неуклюжих людей; рисунки Берри со странной рыбоглазой перспективой, объединявшей их с художествами из номеров «Шангри-Ла»; беспрестанные прогулки лодок в туман; аллигатора и загадочное поведение бумажек; бездомного с такими же бумажками на рукаве; трещины молний и их копия на незаконченном рисунке Берри; минигольф…
– Гольф и правда был странный, – сказала ты. У меня появилась идея.
– То, что с нами случилось… ну, сначала как обдолбанные, потом координация испортилась. Может, с людьми на променаде то же самое. Психолучи вырубили, и все давай спотыкаться.
– Кроме нас – мы-то были нормальные.
– Мы уже получили дозу. У нас иммунитет.
– Ерунда какая-то.
– А ты как это объяснишь?
– Стресс. Скука.
– Людям на променаде было скучно?
– Я про гольф. Мы дурачились, стресс это усилил. Потом нам стало скучно. – Ты насупилась. – Ты же на самом деле не веришь, что нас запрограммировали?
– Просто предполагаю.
– Абсурд.
– Вовсе нет. Люди привыкли видеть то, что якобы видят, и все поразительное демистифицируют. Бог знает, что в действительности происходит. Мы всю жизнь болтаемся в глобальном заговоре, ни о чем не подозревая, хотя все у нас под носом творится.
– У меня противоположная точка зрения, – объявила ты.
– Ну кто бы мог подумать, а?
– Люди скорее склонны мифологизировать банальное, чем демистифицировать необъяснимое. Таблоиды почитай. Контакты с НЛО. На гараже пятна образуют лицо Иисуса.
– Да, Иисуса в последнее время и впрямь многовато, – согласился я. – Но, может, стремление видеть поразительное в банальном – симптом вытеснения. Мы знаем, что происходит нечто ужасное. Подозреваем, что нас окружили, подмяли без борьбы, мозги наши затуманены – и мы шарим в поисках какого-то объяснения для чувства, которое мы не в силах выразить.
– Если дела обстоят так, – заметила ты, – мы, наверное, обречены.
Внизу хлопнула дверь – Эд или Берри ушли. Мы заговорили разом, и я сказал:
– Давай.
– Нет, ты.
– Ты понимаешь, о чем мы на самом деле говорим?
– Ну, видимо, ты имеешь в виду, – после краткого раздумья сказала ты, – что эти точки зрения… что мы через них определяем себя.
– Да, но я имею в виду, что раньше нас в таких разговорах заклинивало. Мы ссорились, ходили по кругу. А сейчас мы с этим играем. Прогресс.
Ты открутила крышечку с бутылки – это занятие словно поглотило тебя целиком.
– Ты меня запутывал. Ты так прыгал с одного на другое, и притом все вроде связано. Мне теперь легче следить. Или ты научился излагать логичнее.
– Дешевый ход.
– Да нет же! Просто предполагаю.
– Ну, тебя я сейчас вижу яснее, это точно. Как работает твой мозг. Одно полушарие все препарирует, другое… сплошь дымка, и горы, и замки, а ты сидишь в башне, грезишь о том, что за горами, и вот является парень, менестрель какой или рыцарь, и ты кричишь: «Привет! Я тут, наверху!» – и машешь ему шарфом.
– То есть я наполовину чокнутая…
– Ага, вопрос только – на какую половину.
– … а твой мозг болен целиком.
– Это прекрасная болезнь. – Я притянул тебя к себе. – Из тех, что выигрывают состязания.
Я перебирал перышки волос у тебя за ухом.
– Знаешь, фабула рассказа, я тебе посылал давным-давно… про женщину, которая начинает получать изысканные подарки от неизвестного? Одежду, украшения.
– Помню… мне понравилось.
– У тебя были идеи. Ты мне послала такой… такую схему, расписала события и связки. Если герой X поступит так-то, герой Y должен быть там-то. Слушай, я был потрясен. Я ни о чем таком не думал. Совсем увяз, пока выбирал, какая из твоих идей лучше, и рассказ так и не дописал.
– Прости, – сказала ты.
– Ты расплатилась. Ты мне тут на днях подарила финал.
– Правда-а? – От твоего восторга слово стало трехсложным. – Расскажешь?
– Слишком заковыристо. Покажу, когда закончу. Я, собственно, об этом вот почему вспомнил: мы с тобой рыбачим в разных прудах.
– Ты все сыплешь деревенскими метафорами, – сказала ты. – И ссылками на рыбалку. Я чувствую, Антуан на тебя сильно повлиял.
– И Антуан, и Фри. Они прекрасны, они изменили мою жизнь. Им бы новости по телевизору читать.
Мы ненадолго лениво сплелись, а потом ты спросила:
– Ты что, по правде так меня видишь? Сижу в башне, шарфом машу, дарю прохожим шанс меня спасти?
– Не совсем. Мне кажется, ты пятнадцать лет пыталась спастись сама, и в итоге тебе понравился парень, что катается туда-сюда под окном.
Дом скрипнул под взревом ветра, но помимо этого оставались только наши звуки – дыхание и редкие жалобы пружин.
– Что ты хотела мне сказать? – спросил я.
– Я потом скажу, ладно?
– Я этого слышать не хочу?
– Да нет. Устала разговаривать просто. – Ты сложила чашечкой ладонь, обхватила мой затылок, глядя на меня чуть беспокойно, точно эффект тебя не вполне обрадовал.
– Так, значит, тебе все равно, что, может, приземлились космические захватчики? – спросил я. – Зомби из иного измерения тибрят наши лодки.
– Ага. – Ты улыбнулась. – Мне по-честному плевать.
– А аллигатор? Бумажки?
– Плевать.
– Туман?
– То же самое.
– Снежный человек, жабья чума и…
– Плевать, плевать, плевать.
– Мне тоже, – сообщил я. – И знаешь что?
– Не знаю, что?
– Получается, ты в беде.
Ты придвинулась ближе, сосками коснулась моей груди, закинула на меня ногу. Глубина темно-карих глаз – многие мили.
– Плевать, – сказала ты.
В следующий раз я посмотрел на небо, отправившись к холодильнику за апельсиновым соком, и сквозь балконную дверь увидел над морем звезды и почти полную луну. Я ждал возвращения к нормальности, но столь яркая и пугающая ее примета высверкнула во мне страхом – внезапно, будто спичка чиркнула в темной комнате. Я оглянулся – заметила ли ты небесные перемены. Ты сидела, окутанная тенями. Разум мой был чист, просто на удивление, но ясность хрупкая, в опасности.
– Иди в постель, – позвала ты.
Лежа там, прячась в тебе, я слышал гул в ушах – шепот крови, словно электрическая религия пела по нервам, обращала меня к вере в то, что, пускай тела наши и умы идут своими дорогами, все же странным образом мы неразделимы. Что-то вроде судьбы рождалось в нас. Не грандиозный план, но эпизод в большом сюжете, замечательный хотя бы своей неизменностью. Мы касались друг друга, точно духи или облака. Бесформенные, взаимопроникающие.
– Рассел, – сказала ты очень нескоро.
– М-мм, – отозвался я.
– Я думаю уйти от мужа.
Слова эти отчасти разрезали связь меж нами. Я уже не так дрейфовал с тобой; ветер холодил мне спину.
– Я уже некоторое время думаю. – Я не ответил, и ты прибавила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26