– Я была права? – спросила она, как только доктор появился в дверях.
Он виновато остановился.
– Садитесь, садитесь. С вашим-то опытом…
– Кто бы мог подумать?
– Послушайте, даже я, психически устойчивый человек, не могла не обратить внимание на ваш галстук…
Доктор пожал плечами и возвел руки к небу. Небом в кабинете главврача психиатрического отделения был идеально белый, без всяких подтеков, потолок.
– Он решил, что ваш галстук – это знак того, что его публично повесят и сделают из его казни яркое шоу…
– Простите, Ангелина Петровна, давно, видимо, никаких ЧП не было, не знаю, как я мог…
– И это после того, как я сказала его жене Ирине, что острое состояние прошло, и они даже могут пойти погулять…
– Ангелина Петровна, казните!
– Казнила бы. Но, боюсь, ярким это шоу не сделать… Ладно. Что у нас с шестой палатой?
– Без изменений. Комментирующие вербальные галлюцинации. Устроила ей ваша Маруся, конечно…
– Ее имя Оля. И она не моя, а наша.
– Но, честное слово, Маруся ей больше подходит.
– Вернемся к шестой палате.
Больше всего ее беспокоит то, что голоса комментируют ее действия даже в туалете. Она жалуется, что устала, что они ей надоели, что они бесцеремонны и долго этого не выдержит.
– Аминазин внутривенно?
– Да, по схеме.
– Хорошо. Идите. И постарайтесь в следующий раз не прийти на работу в красных ботинках.
– Лучше уж я босиком приду…
– Лучше уж совсем не приходите.
Ее лицо разгладилось, когда она увидела номер звонившего ей телефона. Глаза потеплели и стали похожи на глаза животного. Крупного и, возможно, рогатого.
– Я оказался в ужасной истории, – скороговоркой произнес Аркаша в трубку.
– Что такое, котенок?
– Я сбил девушку.
– Что? – Ангелина Петровна не щелкнула зажигалкой, которую уже поднесла к своему длинному мундштуку.
– Я сбил девушку! – закричал Аркаша.
– Какую?
– Какую? Откуда я знаю какую? Обычную девушку, молодую совсем! Что мне делать?
– Молодую девушку? – Ангелина Петровна все-таки щелкнула зажигалкой. – И где она сейчас?
– У меня в машине! Черт!
– Значит, у тебя в машине молодая девушка, а ты звонишь и орешь…
– Ты сумасшедшая? Ты что, не понимаешь? Я выпил с утра два персиковых белини!
– С кем?
– Какая разница!
– Типичная парциализация мышления. У меня был такой пациент. Он думал всеми частями тела: когда работал – руками, когда бежал – ногами, когда с неприятными людьми разговаривал – задницей…
– Зачем мне это все слушать? – Аркаша был очень возбужден. Его голос порою переходил на визг.
– Затем, что когда он думал о девушках, он думал тем же, чем ты.
– Ты ненормальная! Я сбил ее! Просто сбил, понимаешь? Ничего больше!
– Просто сбил? – уточнила Ангелина Петровна с явным облегчением.
– Да! Я ее даже не знаю!
– И что ты собираешься делать?
– Я не могу везти ее в больницу, я выпил, ты слышала? У нее кровь, все лицо в крови, ты можешь мне помочь?
– Боже, Аркаша, зачем ты пьешь по утрам?
– Ты собираешься мне помогать? – голос в трубке захлебнулся в собственном крике, и Ангелина Петровна поспешила успокоить его.
– Конечно, конечно. Что ты хочешь, чтобы я сделала?
Как что? У тебя же больница! Ей нужна помощь, не могу я выкинуть ее на улицу, она же в милицию пойдет!
– Но, котенок…
– Помоги мне, или тебе совсем наплевать на меня?
– Хорошо. Привози ее сюда. – Ангелина Петровна раздраженно бросила телефон в карман халата.
14
Маруся не успела доесть свой омлет с грибами, как в палате появилась девушка с хвостом.
– Ты рада, что тебя перевели из надзорной? – улыбнулась девушка.
– Рада. Как твоя утренняя гимнастика?
– Отлично. Спасибо. А почему ты все еще завтракаешь в палате?
– Мне нравится завтракать в постели. А ты ходишь в столовую?
– Нет. Я вообще не завтракаю.
– Худеешь?
Маруся бы не удивилась.
– Нет, – рассмеялась девушка. – Просто я не могу завтракать.
– Почему? – Марусе было не то чтобы интересно, но надо же о чем-то говорить. Хоть с этой чистоплюйкой. Актриса-то к ней не заходит. Никак не может пережить «комнату страха».
– Потому что завтрак имеет запах той женщины, что лежала здесь до тебя. Ее выписали.
Маруся слегка поперхнулась омлетом. Недовольно посмотрела на девушку.
– Вообще-то я ем, – сказала Маруся.
– Ешь, если можешь, – вежливо улыбнулась девушка, – но вообще-то здесь все могут. Кроме меня.
– А ты что?
– Она недолго была. Все боялась, что у нее хотят забрать сердце для пересадки президенту. Ее в подвале провернули на котлеты для всего отделения.
– Фу, какая гадость, – Маруся выплюнула остатки гриба изо рта в тарелку, – что ты несешь? Больная, что ли? Вообще-то что за вопрос?
Маруся пододвинула к себе чашку с кофе.
– Кофе случайно не из нее сделали? Не из чего-нибудь коричневого, что после нее осталось?
Девушка посмотрела на часы.
«Симпатичные часики, – отметила Маруся, – не дешевые». Примерно такие она собиралась заказать своему отцу на восемнадцатилетие.
– Мне пора на процедуру, – объявила девушка.
– Мне, кстати, тоже. Что такое «электрофорез воротниковой зоны с седуксеном»? Это не то, что показывают в кино? После чего дебилами становятся? – Маруся действительно очень нервничала по этому поводу.
– В каких кино? – простодушно удивилась девушка.
– А ты что, правда ничего, кроме этого своего старья допотопного, не видала?
– После этих процедур ты перестанешь быть злой, нервной и научишься быть спокойной и счастливой.
– Я и говорю: дебилкой.
Электрофорез оказался процедурой не больной. В холле Маруся увидела актрису.
– Привет! – сказала Маруся и, пододвинув кресло, уселась в него прямо с ногами.
– Привет! А ты вообще не пользуешься макияжем?
– Макияжем? – удивилась Маруся. – Да у меня и косметики нет.
Актриса наморщилась, как будто услышала что-то неприятное. Махнула головой, словно не соглашалась с чем-то совершенно очевидным.
– Как вы вообще-то? – спросила Маруся участливо.
Появилась медсестра и взяла актрису за руку.
– Пойдем, голубушка, полежишь, отдохнешь, – сказала медсестра, и актриса послушно встала.
Актриса, словно прислушиваясь к чему-то, неожиданно громко произнесла:
– Ничего подобного! У меня очень и очень красивая походка.
– Красивая, красивая, – запричитала медсестра, – не слушай ты их. Откуда им знать? Их на самом-то деле и нет!
Когда медсестра (как и все здесь медсестры: немного полные, немного старые и очень добрые) плотно прикрыла за собой дверь, Маруся уже ждала ее.
– А что с ней? – Она кивнула на комнату за закрытой дверью.
– Голоса замучили. Бедная. – Медсестра посмотрела на Марусю и нахмурилась. – Все вы здесь страдалицы.
Она махнула рукой и пошла на свой пост дежурной. Там, на стойке, ее ждала неоконченная партия в электронные шахматы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37