Ни сидеть на лавочках, ни собирать землянику никто чужой там не мог. Охрана не разрешала.
Оля наблюдала за ними издалека.
Особенно хорошо просматривалась стоянка.
Именно на стоянке Оля решила сделать еще одну попытку заговорить с той женщиной.
Если она придет.
Оля наблюдала за многими посетителями четвертого корпуса. Ни с кем из них говорить не хотелось.
Или их окружала плотная стена из людей в специальной одежде.
Или глаза их настолько смотрели внутрь, что не увидели бы Олю, даже если бы она перегородила им дорогу. Они бы просто, не останавливаясь, прошли сквозь нее.
Или они выходили из корпуса и смотрели вокруг таким оценивающе хозяйским взглядом, каким смотрел Дедушка, когда только-только заходил в дом, что расценили бы Олю просто как непорядок. А «непорядок» – это то, с чем надо бороться.
Женщина в низко надвинутой на глаза кепке была особенная.
Бывают такие особенные глаза, что никакой козырек не сможет скрыть их сияния.
В этих глазах была любовь.
Больше всего на свете, всю ее жизнь Оле хотелось узнать, что такое любовь. Она писала это словно пальцем на стенах, она считала, сколько раз его произносит за целый день по радио, она спрашивала об этом Дедушку.
И вот здесь, в этом парке, увидев глаза незнакомой женщины, Оле вдруг показалось, что любовь где-то близко. Что она сможет хотя бы увидеть ее. Или даже понять.
Для того чтобы когда-нибудь потом, когда все плохое закончится, и она будет свободна и счастлива, и ей повезет, и она сможет испытать настоящую любовь, – чтобы она узнала ее. И не ошиблась. И уже никогда не потеряла.
Та женщина снова подъехала вечером. Когда Олина надежда уже готова была уснуть вместе с ней. Или угаснуть уже навсегда. Вернее, не угаснуть, а разорваться, лопнуть и разлететься на тысячи острых болезненных осколков.
Она открыла дверцу машины. Она не могла выйти. Оля стояла прямо перед ней.
– Здравствуйте, – сказала Оля и обязательно улыбнулась.
Женщина бросила на нее быстрый взгляд, низко опустила голову в красной кепке, кивнула.
– Выслушайте меня, пожалуйста, – попросила Оля, не переставая улыбаться.
– Хорошо, – согласилась женщина. – Можно мне выйти?
Оля взглянула в ее глаза, сделала шаг назад. Женщина стояла рядом с ней.
– Меня украли, когда я была еще очень маленькая. Я ходила в школу. И школа мне, по-моему, не нравилась. Я жила в маленькой комнате, в ней практически не было окна. Обо мне заботился Дедушка. Я не знаю, как его зовут на самом деле. Я называла его Дедушка. Он приносил мне еду и иногда ходил со мной гулять. Он давал мне учебники, но если я не делала уроки, он не очень сердился. Иногда он долго не приезжал, и тогда было очень плохо. Иногда я хотела умереть, иногда сбежать. Я сбежала тогда, когда уже чуть не умерла. Дедушки не было очень долго, у меня не было еды… Он прислал ко мне человека в форме, первый раз за все время. Я плохо помню… Он вынес меня на улицу… Сказал, что принесет воды. Я не знаю, откуда взялись силы. Я перелезла через забор. Бежала. Не знаю сколько. Упала. Люди в специальной одежде спросили меня, откуда я. Я им все рассказала. Они меня куда-то отвезли. Потом я оказалась в каком-то доме. Там был врач. Мне давали еду. Но не звонили маме. И все время расспрашивали. Я им все рассказывала. Потом они хотели привезти меня сюда. Но я опять убежала…
Оле было трудно говорить. Она задыхалась. Но говорила.
К ним не слышно подошел охранник.
– Все нормально? – спросил он у женщины. Та кивнула и ответила:
– Да, да. Спасибо.
Оля умоляюще заглянула ей в глаза.
– Помогите мне, пожалуйста. Сюда вместо меня привезли другую девочку. Я не знаю, здесь она или нет. Но я не верю тем людям. И тому доктору. А у той девочки мама есть. Им надо помочь. Вы поможете?
Женщина обняла Олю и крепко прижала ее к себе.
– Какой ужас, – сказала она и заглянула Оле в глаза, словно проверяя ее. – Бедная. Все, что ты рассказала, это… бедная девочка…
Оле было так хорошо и так тепло, что слезы сами собой полились у нее из глаз.
И эта женщина казалась такой родной. Как мама.
Она гладила Олю по голове, вытирала слезы. Оля боролась с ними, но ничего не получалось. Она так и стояла, уткнувшись в плечо женщине, которая знает про любовь, и улыбалась, и все равно плакала.
– Но… что я могу сделать?
– Ей надо бежать. Это просто. Вы ей поможете, и она убежит. Домой. К маме.
– Бежать? – Женщина недоуменно оглянулась: – А ты? Вся эта история… Ты ведь совсем одна?.. Боже, я так растеряна, я совершенно не представляю, что надо делать.
– У меня тоже есть мама. Я не пропаду. Вы знаете, я всех видела, кто в этой больнице. Все ходят гулять. А той девушки нет… Я боюсь. Ведь это все из-за меня.
Женщина молчала и тихонько поглаживала Олю по спине.
– Я, кажется, поняла кое-что, – сказала она.
Оля тоже притихла. Она даже перестала всхлипывать. И поэтому уже не было нужды улыбаться.
– Подожди меня здесь, – сказала женщина.
Оля кивнула.
– Только никуда не уходи. Обещаешь? – Женщина провела рукой по Олиному лицу.
– Обещаю.
Женщина еще раз дотронулась рукой до Оли и показала глазами на скамейку перед входом.
Подождала, пока Оля на нее сядет.
Улыбнулась охраннику.
Скрипуче закрыла за собой дверь в корпус.
26
Как обычно, раз в полгода, Ангелина Петровна совместно с завхозом проводила инвентаризацию.
– Полотенца вроде ничего еще. – Завхоз, молодой человек, недавний выпускник социологического факультета МГУ, держал в руках огромное белое полотенце и пристально разглядывал его.
– Нет, – не согласилась Ангелина Петровна. – Не свежие.
– Помните, у нас для спортивного клуба просили?
Ангелина Петровна кивнула. Ответила так, как будто перебирала костяшки на деревянных счетах.
– Полотенца в подшефный детский дом.
– Понял. Халаты? Банные.
– Старые уже?
– Ну, так. Я бы не сказал, но вам наверняка покажутся старые.
– Мы их в том году закупали?
– Так их стирают каждый день! Ангелина Петровна! Как в пятизвездной гостинице на Кипре!
– Так… халаты…
– Ну, пожалуйста… Пойдите навстречу!
Товарищ мой все-таки, ну тот, кто спортивный клуб открывает, первый его бизнес, все в кредит. Мы ему халаты за полцены продадим, он нам благодарен будет.
– Ну, не знаю… Вечно ты со своими предложениями…
– Ангелина Петровна! Пожалуйста!
В кармане не подлежащего инвентаризации отутюженного белого халатика Ангелины Петровны зазвонил телефон.
– Я слушаю.
– Ангелина! Ты на работе? Я около твоего кабинета!
Голос Ирины скакал от самой верхней к самой нижней ноте и обратно как резиновый мячик по клавишам рояля.
– Я сейчас буду. – Она встала. Повернулась к завхозу. – Разбирайся без меня, я подойду попозже.
– А как насчет халатов? – крикнул он ей вдогонку и, не дождавшись ответа, приступил к посуде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37