Толбот делал заметки, стоя у камина. В дверях в замешательстве переминалась с ноги на ногу Селден.
Шэрон, со своим бесстрастным непринужденным изяществом, сразу же стала царствовать в красной комнате. Выражение ее лица теперь было спокойным, глаза смотрели из-под черных ресниц холодно и отчужденно. Она превратилась в дуновение ветра, в чистый луч света — иначе не скажешь. С полным самообладанием взяла сигарету из серебряной коробки на тумбочке, прикурила и щелчком захлопнула крышку. Мельком смерила взглядом Селден, мгновенно ее оценила.
— Мы с вами постоянно встречаемся на месте убийства, месье, — со смехом обратилась она к Банколену. Насмешливая, хладнокровная Шэрон во всем своем великолепии…
— Хорошо помню, — парировал Банколен, задумчиво подняв бровь, — что мадемуазель отличается редкостным гостеприимством, даже по отношению к трупам. Джентльмен, стоящий перед вами, — инспектор Толбот. Будьте добры рассказать ему, что происходило здесь днем в вашем присутствии.
Шэрон опустилась в кресло.
— Собственно, ничего особенного. Я зашла около половины четвертого или чуть раньше. Колетт как раз вниз спускалась. Мы недолго здесь посидели, поговорили. Потом за ней кто-то зашел, и она с ним ушла. Вот и все… Да! Меня остановил на пороге молодой человек, представился детективом с Вайн-стрит и осведомился, что я тут делаю.
— Поподробней, пожалуйста, — попросил Банколен. — Мадемуазель Лаверн была в хорошем настроении?
— Пожалуй, в отличном! Я ее никогда не видела такой радостной, — бормотала Шэрон, скосив глаза на сигарету, — просто рекорд для Колетт. И все намекала на некую тайну, которую только что разгадала.
— Она вам рассказала, что это за тайна?
— О нет. Я предположила, что ее драгоценный египтянин жив и здоров, вот и все. — Она передернулась, стиснула губы. — Пока мы говорили, раздался звонок в дверь… Да, я кое-что позабыла. Чуть раньше послышался какой-то звук… Видимо, выстрел. Я вздрогнула и заметила, что похоже на выстрел, а она говорит: «Бросьте, моя дорогая, это нервы у вас расшалились»… Конечно, когда у нее нервы шалили, ей наверняка все сочувствовали. Хорошо помню, было без двадцати пяти четыре. — Она подчеркнула это и подавила зевок. — Колетт открыла дверь на звонок, и я слышала, как она с кем-то заговорила, смеялась… Потом высунулась из-за портьеры, сказала, что ей надо идти… Когда я спускалась по лестнице, она выходила из переулка и крикнула, чтоб я захлопнула дверь. Под фонарем в тумане стоял какой-то мужчина…
Шэрон сбросила с себя притворную лень, взгляд ее сосредоточился.
— Высокий, с поднятым воротником. Я плохо его рассмотрела. Он подозвал такси. Колетт мне махнула рукой, громко расхохоталась, мужчина тоже вдруг рассмеялся и… со смехом взял ее под руку. Подъехало такси, она глянула вниз, на тротуаре валялась мужская шляпа…
У меня перед глазами предстал распростертый труп со светло-рыжими волосами, лежавший без шляпы под лестницей, с черной пороховой дырой в сердце. Он уже там лежал, потеряв шляпу в переулке, когда хохотавшая Колетт Лаверн со своим веселившимся спутником ждали такси… Эхо зловещего смеха раскатилось и замерло в тихой комнате, где сидела Шэрон с застывшим взглядом, приложив к виску руку…
— Колетт ее увидела, — продолжала она, — и говорит: «Ух, смотрите! Кто-то шляпу потерял!» А мужчина тихо сказал по-французски: «Думаю, она больше ему не понадобится, мадемуазель». Она со смехом пнула шляпу, та покатилась в лужу… Они сели в такси и уехали.
Глава 13
Браслет с бирюзой
Для полного кошмара нашему делу, изобиловавшему черным юмором, недоставало лишь этой последней детали. Она казалось абсолютно типичной как для зловещей тени, по следам которой мы шли, так и для женщины, ставшей ее жертвой. Я еще долго думал об этом после того, как Шэрон умолкла, после ее ухода.
Продолжался разговор, расспросы, но ничего нового мы не узнали.
— Устроим небольшой военный совет, — решил Банколен. — Джефф, идите обедать с мисс Грей, а потом на часок про нее позабудьте.
Я отвел ее домой, даже не сознавая в ошеломлении и потрясении, что рядом со мной настоящая Шэрон. Вернувшись, застал только Толбота с Банколеном, который закрыл раздвижную дверь в холле и указал мне на стул.
— Сядьте, — хмуро велел детектив. — Проясним кое-какие детали. Раз преступник толкает меня под руку…
Я сразу вспомнил теории Пилгрима и рассказал все, что слышал от доктора. До сих пор я мало верил его рассуждениям, но теперь, когда услышал о телефонном звонке аль-Мулька, по утверждению горничной, слабая вероятность неизмеримо окрепла.
Банколен слушал без комментариев, откинувшись на спинку кресла, прикрыв рукой глаза. Только при упоминании об оружии на стене, о коротком мече, снятом чьей-то рукой, взволнованно вскрикнул:
— Оружие! Ну разумеется… наверняка нечто подобное. Хорошо, Джефф! Прекрасно! Я даже не подумал. Хотя это, конечно, не отразилось на ходе событий. Вполне мог сгодиться и кухонный нож…
— А теория Пилгрима?
— О, мой друг, замечательно, замечательно. И от начала до конца неверно.
Толбот пристально посмотрел на него. Во время моего рассказа он возбужденно моргал, явно больше чем наполовину веря предположениям Пилгрима.
— Но послушайте, сэр, — засомневался инспектор, — ведь теперь нам известно, что господин аль-Мульк, по всей вероятности, жив!…
От усов Банколена к острой бородке протянулись глубокие морщины, прищуренные глаза засверкали под насупленными бровями, он раздраженно стукнул кулаком по ручке кресла.
— Разумеется, жив! Когда я утверждал обратное? Разве не это я целый день вам пытался втолковать? Таков ход игры Джека Кетча, ужасное жертвоприношение, идеально продуманная, взвешенная, неизбежная месть! По телефону говорил аль-Мульк. Говорил под дулом пистолета Джека Кетча, зазвав женщину на Гиблую улицу. Теперь они оба попали в одну и ту же ловушку, связаны по рукам и ногам и готовы к закланию на Гиблой улице. Вспомните, что в старину палач не просто вешал. Перед смертью людей еще медленно потрошили…
Толбот медленно, с большой осторожностью опустился на стул. На лбу его выступил пот.
— Боже милостивый, — тихо вымолвил он, словно читал молитву. — Только подумать, что они где-то в городе, а мы не имеем понятия…
— Ох, чепуха! — отмахнулся Банколен. — Я знаю, где они.
— Вы… знаете?
— Конечно.
— И сидите, как мумия, черт побери!… — Толбот, с надувшимися на лбу венами, спохватился, сдержался, пробормотал: — Прошу прощения, сэр, — сглотнул душивший его комок в горле. — Тем не менее…
Банколен, не моргнув даже глазом, сидел, косясь на Толбота долгим сверкающим непроницаемым взглядом, облокотясь на ручку кресла, касаясь пальцами виска. Деловито тикали часы на каминной полке, как будто падали капли в фонтан…
— Инспектор, — задумчиво спросил Банколен после длинной паузы, — вы любили Бронсона, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Шэрон, со своим бесстрастным непринужденным изяществом, сразу же стала царствовать в красной комнате. Выражение ее лица теперь было спокойным, глаза смотрели из-под черных ресниц холодно и отчужденно. Она превратилась в дуновение ветра, в чистый луч света — иначе не скажешь. С полным самообладанием взяла сигарету из серебряной коробки на тумбочке, прикурила и щелчком захлопнула крышку. Мельком смерила взглядом Селден, мгновенно ее оценила.
— Мы с вами постоянно встречаемся на месте убийства, месье, — со смехом обратилась она к Банколену. Насмешливая, хладнокровная Шэрон во всем своем великолепии…
— Хорошо помню, — парировал Банколен, задумчиво подняв бровь, — что мадемуазель отличается редкостным гостеприимством, даже по отношению к трупам. Джентльмен, стоящий перед вами, — инспектор Толбот. Будьте добры рассказать ему, что происходило здесь днем в вашем присутствии.
Шэрон опустилась в кресло.
— Собственно, ничего особенного. Я зашла около половины четвертого или чуть раньше. Колетт как раз вниз спускалась. Мы недолго здесь посидели, поговорили. Потом за ней кто-то зашел, и она с ним ушла. Вот и все… Да! Меня остановил на пороге молодой человек, представился детективом с Вайн-стрит и осведомился, что я тут делаю.
— Поподробней, пожалуйста, — попросил Банколен. — Мадемуазель Лаверн была в хорошем настроении?
— Пожалуй, в отличном! Я ее никогда не видела такой радостной, — бормотала Шэрон, скосив глаза на сигарету, — просто рекорд для Колетт. И все намекала на некую тайну, которую только что разгадала.
— Она вам рассказала, что это за тайна?
— О нет. Я предположила, что ее драгоценный египтянин жив и здоров, вот и все. — Она передернулась, стиснула губы. — Пока мы говорили, раздался звонок в дверь… Да, я кое-что позабыла. Чуть раньше послышался какой-то звук… Видимо, выстрел. Я вздрогнула и заметила, что похоже на выстрел, а она говорит: «Бросьте, моя дорогая, это нервы у вас расшалились»… Конечно, когда у нее нервы шалили, ей наверняка все сочувствовали. Хорошо помню, было без двадцати пяти четыре. — Она подчеркнула это и подавила зевок. — Колетт открыла дверь на звонок, и я слышала, как она с кем-то заговорила, смеялась… Потом высунулась из-за портьеры, сказала, что ей надо идти… Когда я спускалась по лестнице, она выходила из переулка и крикнула, чтоб я захлопнула дверь. Под фонарем в тумане стоял какой-то мужчина…
Шэрон сбросила с себя притворную лень, взгляд ее сосредоточился.
— Высокий, с поднятым воротником. Я плохо его рассмотрела. Он подозвал такси. Колетт мне махнула рукой, громко расхохоталась, мужчина тоже вдруг рассмеялся и… со смехом взял ее под руку. Подъехало такси, она глянула вниз, на тротуаре валялась мужская шляпа…
У меня перед глазами предстал распростертый труп со светло-рыжими волосами, лежавший без шляпы под лестницей, с черной пороховой дырой в сердце. Он уже там лежал, потеряв шляпу в переулке, когда хохотавшая Колетт Лаверн со своим веселившимся спутником ждали такси… Эхо зловещего смеха раскатилось и замерло в тихой комнате, где сидела Шэрон с застывшим взглядом, приложив к виску руку…
— Колетт ее увидела, — продолжала она, — и говорит: «Ух, смотрите! Кто-то шляпу потерял!» А мужчина тихо сказал по-французски: «Думаю, она больше ему не понадобится, мадемуазель». Она со смехом пнула шляпу, та покатилась в лужу… Они сели в такси и уехали.
Глава 13
Браслет с бирюзой
Для полного кошмара нашему делу, изобиловавшему черным юмором, недоставало лишь этой последней детали. Она казалось абсолютно типичной как для зловещей тени, по следам которой мы шли, так и для женщины, ставшей ее жертвой. Я еще долго думал об этом после того, как Шэрон умолкла, после ее ухода.
Продолжался разговор, расспросы, но ничего нового мы не узнали.
— Устроим небольшой военный совет, — решил Банколен. — Джефф, идите обедать с мисс Грей, а потом на часок про нее позабудьте.
Я отвел ее домой, даже не сознавая в ошеломлении и потрясении, что рядом со мной настоящая Шэрон. Вернувшись, застал только Толбота с Банколеном, который закрыл раздвижную дверь в холле и указал мне на стул.
— Сядьте, — хмуро велел детектив. — Проясним кое-какие детали. Раз преступник толкает меня под руку…
Я сразу вспомнил теории Пилгрима и рассказал все, что слышал от доктора. До сих пор я мало верил его рассуждениям, но теперь, когда услышал о телефонном звонке аль-Мулька, по утверждению горничной, слабая вероятность неизмеримо окрепла.
Банколен слушал без комментариев, откинувшись на спинку кресла, прикрыв рукой глаза. Только при упоминании об оружии на стене, о коротком мече, снятом чьей-то рукой, взволнованно вскрикнул:
— Оружие! Ну разумеется… наверняка нечто подобное. Хорошо, Джефф! Прекрасно! Я даже не подумал. Хотя это, конечно, не отразилось на ходе событий. Вполне мог сгодиться и кухонный нож…
— А теория Пилгрима?
— О, мой друг, замечательно, замечательно. И от начала до конца неверно.
Толбот пристально посмотрел на него. Во время моего рассказа он возбужденно моргал, явно больше чем наполовину веря предположениям Пилгрима.
— Но послушайте, сэр, — засомневался инспектор, — ведь теперь нам известно, что господин аль-Мульк, по всей вероятности, жив!…
От усов Банколена к острой бородке протянулись глубокие морщины, прищуренные глаза засверкали под насупленными бровями, он раздраженно стукнул кулаком по ручке кресла.
— Разумеется, жив! Когда я утверждал обратное? Разве не это я целый день вам пытался втолковать? Таков ход игры Джека Кетча, ужасное жертвоприношение, идеально продуманная, взвешенная, неизбежная месть! По телефону говорил аль-Мульк. Говорил под дулом пистолета Джека Кетча, зазвав женщину на Гиблую улицу. Теперь они оба попали в одну и ту же ловушку, связаны по рукам и ногам и готовы к закланию на Гиблой улице. Вспомните, что в старину палач не просто вешал. Перед смертью людей еще медленно потрошили…
Толбот медленно, с большой осторожностью опустился на стул. На лбу его выступил пот.
— Боже милостивый, — тихо вымолвил он, словно читал молитву. — Только подумать, что они где-то в городе, а мы не имеем понятия…
— Ох, чепуха! — отмахнулся Банколен. — Я знаю, где они.
— Вы… знаете?
— Конечно.
— И сидите, как мумия, черт побери!… — Толбот, с надувшимися на лбу венами, спохватился, сдержался, пробормотал: — Прошу прощения, сэр, — сглотнул душивший его комок в горле. — Тем не менее…
Банколен, не моргнув даже глазом, сидел, косясь на Толбота долгим сверкающим непроницаемым взглядом, облокотясь на ручку кресла, касаясь пальцами виска. Деловито тикали часы на каминной полке, как будто падали капли в фонтан…
— Инспектор, — задумчиво спросил Банколен после длинной паузы, — вы любили Бронсона, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50